НОСТАЛЬГИЯ
Шрифт:
Но это было уже совсем отвратительно, и в ответ все завопили:
— Зачем? Это же прямо оскорбительно! Мы до
бровольно отдадим все, что нужно…
— Что долго толковать! Каждый из нас должен
отчислить в пользу офицеров, работающих в коче
гарке, по двести рублей, по две смены белья и по
одному костюму.
— Грандиозно! Чудесно!
— Но… извините, — сказал знакомый голос.
«Ага! „Извините, Беркин"!»
— Извините, но выдавать
сегодня,— они там еще, не дай бог, попортятся. Выда
вать мы будем по прибытии в Новороссийск: это
значительно удобнее для обеих сторон. Я правильно
говорю?
— Правильно!
— Правильно! Дельно! — поддержали пассажиры
и разошлись с успокоенными физиономиями.
Впоследствии эта ассигнованная благодарными пассажирами сумма все уменьшалась. В Севастополе стали поговаривать уже только о белье и костюме.
По прибытии в Новороссийск забыли и об этом…
19
Началась дамская трудовая повинность.
Созвали пассажиров чистить силой отобранную с баржи свежую рыбу (та самая добыча, за которую призвал нас к ответу французский пароход).
Соорудили на палубе столы из опрокинутых через козлы досок, раздали ножи, соль, и закипела работа.
Я благополучно вылезла на палубу, когда все места у столов были уже заняты. Хотела было дать несколько советов нашим хозяйкам (тот, кто не умеет работать, всегда очень охотно советует), но запах и вид рыбьих внутренностей заставили меня благоразумно уйти вниз.
По дороге встретила «извините, Беркина».
— Как поживаете? — радостно приветствовал он
меня. И вдруг, понизив голос и совершенно изменив выражение лица, проговорил быстро:
— Слышали? Измена!
Оглянулся по сторонам и еще тише сказал:
— Капитан — изменник. Ведет нас в Севастополь,
чтобы передать с рук в руки большевикам.
— Что за вздор? Откуда вы это взяли?
— Один пассажир подслушал радио. Молчите!
Ни слова! Ни слова, но подготовляйте своих зна
комых.
Он снова оглянулся, прижал палец к губам и скрылся.
Я поднялась наверх и разыскала мичмана, заведующего нашей радиостанцией.
— Скажите, действует наш аппарат?
— Нет, еще не наладили. Надеюсь, к завтрему
поправим.
— А скажите, вы уверены, что в Севастополе
большевиков нет?
— Ну, кто же может поручиться. Вестей получить
неоткуда. И ни одного встречного судна до сих пор
не было. Впрочем, мы примем все меры, чтобы пред
варительно разузнать. Хотите посмотреть радиоап
парат?
Эх, Беркин, Беркин! «Извините, Беркин»! И откуда у вас все это берется!
Между тем внизу начали раздавать обед: суп из рыбы и рис с корнбифом.
Пассажиры с тарелками, судками, плошками и ложками выстроились двумя длинными хвостами в очереди.
У меня не было ни плошки, ни ложки, и где раздобыть это добро, я совершенно не знала. Какая-то добрая душа пожертвовала мне крышку от жестяного чайника.
— Вам туда рису положат.
Ладно. А вот ложка… Пошла в кухню. В кухне два китайца — повар с помощником. Ни один ничего не понимает.
— Есть у вас ложка? Ложка? Понимаете? Ложка?
— Тасаталосака? — спросил повар.
— Ну да, да —ложка! Дайте мне ложку!
— Тасаталосака,—спокойно повторил помощник,
и оба занялись своим делом, не обращая на меня
внимания.
— Я вам верну ее. Понимаете? Я вам заплачу.
Я показала им деньги.
И вдруг, откуда ни возьмись, налетела на меня серой бурей щучьего вида девица.
— Подкупать! — завизжала она.—Подкупать
деньгами пароходных служащих! Получать приви
легии, которых нет у неимущих!
— Чего вы кричите? — оторопела я.— Мне просто
ложка нужна. Пусть даром дают, если не хотят по
лучить на чай, я не в претензии.
При слове «на чай» с девицей сделались конвульсии.
— Здесь нет ни бар, ни чаев, ни денег. Здесь все
работают и все получают одинаковый паек. Я виде
ла, как вы хотели давать деньги, чтобы получать
преимущества. Я могу засвидетельствовать, что ви
дела и слышала. Я иду к капитану и расскажу ему
все.
Она быстро повернулась и вылетела из кухни.
Итак, значит, я — гнусный преступник, и вдобавок, несмотря на все свои душевные подлости, лишенный ложки.
Уныло пошла я на палубу. По дороге встречаю одного из наших судовых командиров.
— Что, вы уже пообедали? — спрашивает он бо
дро.
Я безнадежно махнула рукой.
— Ни плошки, ни ложки, и вдобавок на меня же
еще жалуются капитану.
— Что за ерунда? — удивился офицер.—Идите
к себе в каюту. Я сейчас пришлю вам обед.
И через десять минут я царственно сидела на скамеечке в ванной комнате, поджав по-турецки ноги, и на коленях у меня была тарелка с рисом и корнби-фом, и в рис воткнуты ложка и вилка. Вот как возвеличила меня судьба!
Поздно вечером, когда я уже улеглась на свою беженскую котиковую шубку, дверь в каютку распахнулась и в мутном свете коридора обрисовалась фигура щучьей девицы.
— Вы не спите? — спросила фигура.
— Нет еще.
— У вас в багаже, кажется, есть гитара?