Ностальгия
Шрифт:
В нескольких ярдах от нее, в следующей витрине, хранился компас и французская сигаретная машина; но внимание гида привлек экспонат, прибитый к стене над нею: U-образный магнит, обросший мелкими гвоздиками и шпильками. По всей видимости, посетителям предлагалось собственноручно испытать его мистическую силу. Но стоило гиду коснуться самой нижней булавки, и вся железная масса сорвалась вниз, точно рой пчел, и рассыпалась по полу.
Гэрри Атлас это зрелище пропустил. Он ушел вперед вместе с Вайолет Хоппер и Сашей — надо думать, в поисках народных промыслов, — а теперь вот окликнул остальных:
— Эй, вот где шедевр-то! Смотрите не проморгайте!
Подоспевшие согруппники увидели ни много ни мало как допотопный телевизор в неглубокой лужице. Дабы продемонстрировать его цветность и качество изображения — а надо учитывать, что в Африке, на Черном континенте, телевидения нет, — в телевизор налили зеленоватой воды, и три яркие рыбки носились взад-вперед, спасаясь от крокодиленка.
— Перпетуум-мобиле, — кивнул Филип Норт; он, конечно же, узнал рыбок.
С дюжину местных покинули экспозиции, до которых посетители еще не дошли, и сидели на корточках перед телевизором, сложив руки на коленях и уставившись в экран. На полу специально для этой цели положили полосатый коврик-ситринжи. Дуг Каткарт встал перед гидом и громко осведомился, где именно находятся изделия народных промыслов, «согласно рекламе». Но языковой барьер оказался непреодолим. Туземец-масаи тупо воззрился на него — и снова отвернулся к экрану.
— Госссподи! — прошипел Гэрри сквозь зубы.
— Не берите в голову, — отмахнулся Борелли.
Прочие, хмурясь, вставали на цыпочки и оглядывались по сторонам. Где же, о где же местные образчики народных промыслов? Разве не ради них они сюда пришли? Все снова двинулись вперед.
— Гид, изъясняющийся на языке жестов и мимики, — заметил Норт Джеральду, — сколько же я о таком мечтал в путешествиях! Хотя здесь это, мягко говоря, немножко странно.
Джеральд кивнул — и остановился. Они с разгону налетели на сотоварищей, толпой обступивших очередной экспонат.
А это у нас что такое? Взрослый лев, застывший в свирепом прыжке благодаря подпоркам из кирпичей и нескольким проволочкам. Напротив льва, в каком-нибудь ярде от него, на «перебинтованной» треноге с растопыренными ножками стоял пластиночный фотоаппарат. И хотя исполненная экспрессии сцена давала простор воображению, народ против воли заулыбался: высокий масаи пробрался сквозь проволоку и, не обращая внимания на льва, торжественно замер перед объективом. Гэрри, например, расхохотался в открытую. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что львиная грива тронута молью и здорово пострадала, а какой-то шутник засунул зверю в пасть сигарету. Фотоаппарат, довоенный «Линхофф», был, разумеется, новехонький, с иголочки, но даже Кэддок — а он уходил последним — разочарованно покачал головой, услышав про установку широкой диафрагмы.
Следующую экспозицию туристы едва удостоили взглядом: служитель-кикуйя в музейных шортах цвета хаки демонстрировал посетителям ручную тележку: поднимал над полом, катал взад-вперед и начинал все сначала.
В этом месте фанерные перегородки внезапно образовали тупик — глубиной всего-то в несколько ярдов. Перед ценным экспонатом выстроились местные; один — в многоцветном племенном наряде, с бритой головой. Освещал сокровище мощный прожектор. Гэрри Атлас протолкался вперед.
— Боже! — воскликнул он и обернулся к спутникам. — Ерунда полная!
На пьедестале высотой по пояс, для удобства обзора, стоял сифон для содовой воды. Надо признаться, в ярком свете музея он и впрямь завораживал необычностью, но, пока все пытались развернуться в тесном пространстве, миссис Каткарт выразила мнение большинства, возвестив вслух:
— У нас дома гараж битком набит такого рода дрянью. Мусор никчемный, вот что это такое.
Шейла отчего-то смутилась.
Ради всего святого, какой смысл выставлять, например, пару покореженных стальных кресел?
— Это же эпохальное изобретение Европы, на одном уровне с колесом, — предположил Джеймс Борелли. Опираясь на трость, он наклонился к Джеральду. Иронизирует? Остальные уже прошли вперед. — Ранний триумф демократии. Радикальное усовершенствование феодальной позы-на-корточках.
С Борелли так на каждом шагу случалось: бросался словами, не узнав толком собеседника. Джеральд, поджав губы, собирался уже возразить.
— Да брось, — перебил Гэрри Атлас — вот бред-то собачий! — У туземцев небось и троны имеются.
— Выпендриваетесь, да? — Луиза одарила Борелли улыбкой.
— Ничуть не бывало! — повторил он. И, бурно жестикулируя, принялся объяснять разницу между креслом и местом. — Ну, для начала, «место» — это институциональное понятие. А также и коммерческое.
— Да ну? А как насчет зубоврачебного кресла? — подначил Джеральд.
Миссис Хофманн обернулась — и впервые рассмеялась от души. Запрокинув голову, закрыв глаза.
— Рал, что хотя бы вас позабавил, — улыбнулся Борелли.
Между тем гид так и застрял позади, целиком погрузившись в благоговейное созерцание пустого сифона.
Туристы миновали еще два объединенных вместе экспоната: старую швейную машинку «Зингер» и зонтик. Ради экономии места зонтик — открытый, чтобы можно было рассмотреть конструкцию, — водрузили на машинку, но кто-то, не подумав, а может, просто демонстрируя, как ходит ходуном иголка, зацепил его ненароком и здорово попортил. Эта нелепая расправа над зонтиком кое-кого изрядно раздосадовала. Вот вам еще одно свидетельство махровой глупости! У прочих — в частности, у Шейлы — образ столь неожиданный вызвал совсем другие чувства: черное зрелище неизгладимого насилия волновало и будоражило.
До тех пор Шейла проявляла искренний интерес ко всему в равной степени. Неизменно нахмуренное выражение с лица ее почитай что и не сходило: как при высадке из самолета, так и потом, у бассейна вместе со всеми, так и за обеденным столом.
— Ух, какая штука! — подал голос Атлас. Он опять умудрился пробиться вперед, словно журналист, которому позарез надо везде быть первым.
— Да заткнется он когда-нибудь или нет! — в сердцах промолвила Луиза Хофманн. Она обнаружила на куртке Кена свежее пятно белой краски — и теперь оттирала его носовым платком. — Не сходит, хоть ты что. Только хуже получается.