Ноты в венах
Шрифт:
Я старался представить себя на улице, непринужденно напевающим мотив, который навязчиво крутился у меня в голове, но музыка гудела так, будто я находился в тесной коробке из звука. Меня хлестала волна энергии. В моем теле бурлил азарт, и я не знал, куда его направить. На неё? Сбить её с ритма?
Она, не замечая моих атак, порхала дальше, подол юбки соотносимо с её движениями колыхался так, будто я ничего не предпринимаю. Мои руки затвердевали в воздухе и падали от бессилия словно бетон. Недостаточно усерден. Недостаточно напорист. Мне не приходило в голову, а может, она запросто развеивает мои атаки,
Я кричал, чувствуя, как мой голос немеет. Оглушенный, я не слышал себя – высоко брал. А музыка наполняла, стреляла, колотила меня силой, и это, правда, было с её стороны бесполезно. Я ощущал, как через волны моего ритма прорываются чужие, сосредоточенные.
Через несколько мгновений в моей песне начался последний отрывок перед припевом, где я мог что-то сделать. Мелодия притихла, будто последние мелкие ручьи внутри океана присмирели. Я начал петь сложную партию, технику которой выучил в детстве. Я начал осторожно, постепенно выводя ноты своим голосом, как узоры перьевой ручкой. В конце я отпустил поводок, и, будто цунами, звуковые волны захлестнули пространство, мутные, пышущие, своенравные. Выстрелили. Набросились. Опустошили.
Вокруг все затихло. Я, закрывший глаза, оглушенный, еще и ослеп. Красное свечение пробивалось сквозь муть темноты. Кажется, аварийные огни? Это я? Что я наделал?
Обессиленный, я провалился в сон.
Глава 2
В горле комом стояла сухость. Я открыл глаза, не ожидая увидеть ничего хорошего.
Наверно так бы выглядел постапокалипсис. Люди, не живые не мертвые, лежали обездвиженные и почти бездыханные. Все без исключения: парни, девушки, подростки… И абсолютно все с бесцветными волосами. Внутренности скрутило от ужаса, я долго не решался сдвинуться с места. Во время нашего выступления что-то произошло, и такое точно не могло произойти из-за меня. Некоторые лампы в помещении лопнули, их свет растекался по стенам, словно кровавые следы. Я пригляделся к телам, из ушей всякого, к кому я присматривался, текла кровь.
Может я и сам мёртв, и моя душа скоро вспорхнет в небеса? Я ощупал свои уши, и крови не обнаружилось. Я перевел взгляд на сцену. Эмили также не двигалась, но её дыхание было заметнее, чем у остальных людей, волосы не потеряли цвет и её уши были целы. Одно имя заставило меня содрогнуться, когда всплыло в сонном сознании. Джек. Где же он? Я быстро дошагал до того места, где мы стояли. Его не было. Я продолжил перешагивать через людей, не обращая внимания на внутренние замечания о какой-нибудь невзначай появившейся плохой примете. Всё было напрасно ни одежды, ни силуэта Джека я не увидел. И после того, как грудь начала стесняться пассивной паникой, я вдруг понял, что он, может быть уже на ногах, присоединился к серой армии ни живых и даже не мертвых людей, которых я, поднимая голову, видел в фойе, которые апатично бродили в поисках звуков.
Взглядом я нашел уборную и вскоре стоял перед зеркалом в комнате, с резкими и кислотными граффити. Приглушенный свет выделял переливающиеся прядками атласно синие волосы. Я помню, каким цветом назвала их моя мама. Цветом океана. Растительность на лице, в отличие от волос на голове была неприметной и только чуть отдавала синим.
Переносица
Перешагивая через людей, будто не желая разбудить несколько десятков детей в сонный час, я не хотел смириться с тем, что они тяжело пострадали. Через 14 перешагиваний я обнаружил чьи-то наушники и плеер. Раз волосы их обладателя не горят, то ,значит, он перестал слышать. Следовательно, они ему ни к чему. Я подобрал находку.
– Так, хорошо, подписка на ITems,– я выключил их и засунул в карман толстовки, положив деньги в карман предполагаемого владельца.
Несмотря на то, что по ощущениям я спал долго, на улице было примерно около 3 часов. Везде было тихо. Я, как будто, сам оглох, и силы стремительно покидали меня. К дому пришлось добираться пешком.
Было рано думать о том, как хоть кому-то помочь, было поздно думать о том ,мог бы я вообще кому-то помочь. Я дошел до своего магазина. Холодные фонари освещали путь. Беспробудно спали покинутые машины. На дорогах, в парках, в окнах домов никого не было. Я видел силуэты, которые бесцельно куда-то шли, потерянные в тишине. Я зашел в магазин и меня колотило от страха.
Дверь магазина была открыта, инструменты раскиданы. Сэм должен был успеть …Он не успел. Я ринулся назад на улицу, осматриваясь вокруг, его не было.
Я опасался шуметь, но что было делать без сил. Заперев дверь, опустив рольставни, я подошел к фортепиано, поднял крышку и положил руки на клавиши. Во время некоторых уроков по заучиванию партии, я от скуки пытался жать на клавиши таким образом, чтобы они не издали звука. Это получалось если нажимать медленно и плавно. Блики, проходящие через тонкую щель между стеной и жалюзи, падали на лакированные клавиши. Я все не решался, и лишь тихонько давил.
Приняв успокоительные, я сыграл пару этюдов и одну прелюдию. Позже я включил новости. На экране, не исчезая, горела инструкция, и, облокотившись на колени, я стал читать:
– На город был совершен теракт. По всем данным, группировка, совершившая его – организация по нелегальным музыкальным боям «Чёрная филармония»,– в легкие порывисто ворвался воздух. Я обхватил руки и продолжил читать.– Теракт был совершён одним из запрещенных сочетаний звуков, на критической частоте. По предположениям, пострадали все жители и туристы города. Если среди выживших есть те, кто не потерял слух. Внимание! Не выходите на улицу. Как вы знаете, в телах глухих людей образуется диссонанс, который при выходе из носителя, отравляет организмы слышащих людей. Вооруженные силы с других регионов уже в пути. Берегите себя!
Несколько секунд я чувствовал, как холодеют пальцы, и цепенеет тело. Необходим был сон. Встав, я доплел до дивана и, наконец, прикрыл падающие от опустевшего взгляда веки. В двери кто-то резко стал колотить.
– Кто-нибудь! Мама! Открой! Впусти!– прокричали тонко и визгливо.
Я шарахнулся к двери и осторожно её отпер.
– Нельзя просто так колотить двери магазинов . Ты знаешь об этом?– Я протер глаза рукавом толстовки.– Если ты так хочешь, я могу тебя впустить.
–Да, пожалуйста.