Новария
Шрифт:
— Но ведь это же просто шайка голодных оборванцев, — с жаром возразил юноша, — вооруженная чем попало! Кроме того, вы позволили им взять в плен мастера Тогу!
Офицер покачал головой:
— Ты по-настоящему устыдил меня. Будь добр, возьми это оружие!
Он сунул свою пику в руки Керину, снял свой медный шлем, упал на колени и склонил голову. Юноша подумал, что он молится. После того как тот провел в такой позе несколько минут, новарец спросил:
— Что ты делаешь?
— Жду, чтобы ты отрубил мне голову, — ответил офицер. — Я лишь молю, чтобы ты нанес один сильный, смертельный удар.
Керин отпрянул:
— На что мне, по-твоему, сдалась твоя голова?
— Уважаемый варвар, так как ты устыдил меня перед лицом моих солдат, я лишь смертью от твоей руки могу вновь обрести утраченное достоинство.
— Извини, я должен подумать. — Керин снова поднялся на хребет, чтобы посмотреть, что происходит в брошенном лагере. При помощи подзорной трубы Пваны он увидел, что шестнадцать разбойников пируют, передавая по кругу вино Тоги. Самого Тогу они связали, а один разбойник накалял свою саблю в огне костерка. Разбойники хохотали, глядя на него и показывая пальцами на Тогу. Керин догадался, что они собираются вдоволь потешиться над чиновником.
Юноша вернулся к группе солдат. Капитан Могами по-прежнему стоял на коленях. Керин спросил у него:
— Ты обязательно должен вновь обрести утраченное достоинство?
— Конечно. Поэтому я и молю об одном быстром смертельном ударе.
— Я кое-что получше придумал. Если ты будешь меня слушаться, ты, может быть, не только останешься в живых, но еще и прославишься. Вставай!
Когда Могами поднялся на ноги, Керин протянул ему пику и крикнул:
— Эй, кто-нибудь, подержите это животное, пока я сажусь. А теперь все за мной! — Керин пустил ослика к хребту и остановился, когда смог ясно видеть разбойников: — Мы бросаемся в атаку вниз по склону. Если мы не будем шуметь, то нам удастся подойти довольно близко, прежде чем разбойники нас заметят. Едва это произойдет, я прикажу вам вопить во всю глотку. Тех из них, кто попытается оказать сопротивление, мы будем убивать на месте. Вы все поняли?
Все двинулись вперед. Керин взмахнул мечом и приказал:
— В атаку!
Ослик побежал, а пятеро солдат — за ним. Когда они преодолели половину расстояния, отделявшего их от места привала, один из разбойников заметил атакующих и закричал. Вся шайка тут же бросилась к оружию.
— Орите погромче! — завопил Керин. Все испустили хором ужасный боевой клич.
В ожидании столкновения разбойники успели выстроиться в неровную линию. Когда Керин приблизился, размахивая мечом, один из злодеев бросил свою пику и побежал прочь, затем еще один — и вскоре все шестнадцать спасались бегством, побросав добычу.
Преисполнившись боевой яростью, Керин помчался в погоню, но ослик угодил копытом в ямку и кувыркнулся через голову, а всадник шлепнулся в дорожную грязь. Когда он поднялся на ноги, соскреб грязь с лица и убедился, что ничего себе не сломал, разбойников уже и след простыл, а ослик снова спокойно жевал траву.
Прихрамывая, Керин пошел назад, взяв ослика под уздцы. Носильщики и Ноджири спускались вниз по склону. Один из солдат перерезал путы, связывавшие Тогу, и чиновник растирал себе руки, чтобы восстановить кровообращение. Он поклонился и произнес:
— Эта жалкая личность навеки благодарна, и не только за спасение ее недостойной жизни.
— А еще за что? — спросил юноша.
— Как же, они ведь собирались тыкать в меня саблей, раскаленной докрасна.
— Ужас! — воскликнул Мотами. — Ведь так можно отпустить хорошо закаленную сталь!
Тога продолжал:
— Смерть не особенно страшит меня. Но вот чего я боялся, так это закричать под пыткой и потерять лицо перед этой сволочью.
— Пожалуйста, объясни мне одну вещь, — попросил Керин, отводя Тогу в сторону. Он рассказал, как капитан Могами просил обезглавить его. — Он что, в самом деле хотел, чтобы я?..
— Разумеется, хотел! — ответил Тога. — Любой благородный куромонец поступил бы точно так же на его месте. Хотя Могами всего лишь военный, он не теряет надежды выбиться из этого сословия, которое у нас считается одним из самых презренных.
— Раз солдаты считаются такими ничтожествами, неудивительно, что они бегут с поля боя!
— Это правда — но что же ты хочешь? Чтобы все восхищались человеком, который единственное, что умеет, — убивать себе подобных? Это значило бы перевернуть шкалу, ценностей с ног на голову! Но скажи мне, уважаемый Рао, ведь разбойников было намного больше — как же ты мог знать, что они ударятся в бега?
Керин ухмыльнулся:
— Этому меня научили дикие мальванские буйволы. Один парень... — Тут он едва не упомянул о настоящем Рао, но вовремя остановился, сообразив, что за Рао все должны принимать его самого. — Забыл, как его звали... В общем, он путешествовал по джунглям. Так вот, он мне рассказывал, что в любом стаде всегда отыщется хотя бы один трус. Скажи мне, что было бы, если бы я отрубил Могами голову?
Тога пожал плечами:
— Его солдаты сняли бы с трупа все, что представляет хоть малейшую ценность. Если они честные парни, то, вернувшись домой, отдали бы эти вещи его вдове. А тело осталось бы на съедение свиньям и волкам.
— А мне за его убийство ничего бы не было?
— Нет, разумеется, — с чего бы? Он ведь при свидетелях предложил тебе обезглавить его, и при таких обстоятельствах ты имел полное право так и сделать.
Керин вздохнул:
— Обычаи Небесной империи кажутся мне столь же непостижимыми, сколь непонятными наверняка показались бы тебе наши.
Тога улыбнулся:
— Эта личность не осуждает тебя. В конце концов, ты не имел счастья быть воспитанным в цивилизованном обществе.
Через некоторое время Ноджири сказала Керину:
— Мой повелитель, ты — настоящий герой! Неужели тебе совсем не было страшно?
— Конечно, мне было страшно, но я не разбойников боялся. Я опасался, как бы мои бравые солдаты не удрали в последний момент, предоставив мне в одиночку биться с разбойниками!
После этого эпизода путешествие в Чингун прошло без всяких приключений, если не считать того, что продлилось двадцать пять дней вместо обещанных двух недель. Когда Керин стал поддразнивать этим Тогу, чиновник ответил ему:
— Да, мастер Керин, ты еще не освоился с этой стороной вежливой цивилизованной речи. Самое главное, когда отвечаешь на вопрос, сказать что-то такое, что понравится собеседнику, даже если ради этого нужно немного исказить истину.