Новая философская энциклопедия. Том первый. А - Д.

Коллектив авторов

ДЕОНТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА(греч. oeov, ovtoc, то - должное, необходимое, обязанность) — область неклассических логик, в которых изучаются нормативные высказывания и нормативные понятия — обязательно, запрещено, разрешено и безразлично. Вопрос о логической природе норм, императивов и команд имеет многовековую традицию. Он рассматривался Аристотелем, стоиками, средневековыми философами, Лейбницем, Юмом, и др. Однако первая попытка построить формальную теорию нормативных понятий принадлежит Эрнсту Малли («Элементы логики волеизъявлений», 1926). На философские установки Малли оказал влияние английский философ и юрист Вентам, Именно Бентаму принадлежит термин «деонтология» («Деонтология, или наука о морали», 1834). Серьезный импульс исследованию норм был дан работами 50-х гг. Г. X, фон Вригта (Логико-философские исследования. — Избр. труды. М., 1986).

624

ДЕОНТОЛОГИЯ В естественном языке долженствование, разрешение, запрет выражаются чаше всего повелительными предложениями типа «запрещено курить», «разрешено переходить улицу в установленном месте». Нормативные термины «запрещено», «разрешено» здесь сочетаются с родовыми действиями («курить», «переходить улицу»), образуя нормативные фразы. Предполагается, что имеется нормот- ворческая инстанция (администрация, законодатели) и субъекты норм (лица, относительно которых составлены предписания). Выражение «запрещено курить» можно домыслить, в итоге получив высказывание в смысле классической логики (то, что может быть истинным или ложным): «Администрация литейно-механического завода запретила своим рабочим курить на территории завода». Из общего высказывания можно получить частное: «Рабочему Петрову запрещено курить на территории завода». Нормы, регулирующие типичные отношения и действия, называют общими, или базисными, их проявления в конкретных случаях получили название частных, или производных норм. Следуя в терминологии фон Вригту, различают нормы-формулировки, предписывающие определенные способы классификации ситуаций (общие нормы), и нормы-высказывания, утверждающие существование определенных ситуаций (производные нормы). Нормы-формулировки как описания повелений, руководств признаются ни истинными, ни ложными. Обсуждается проблема статуса логических отношений между нормами, таких, как противоречие и следование (одной нормы из другой). Различают абсолютные, безотносительные нормы («обязаны знать и соблюдать требования сигналов светофоров») и условные, относительные нормы («если горит красный свет, то запрещено переходить улицу»). В многочисленных направлениях деонтической логики исследуются различные аспекты логической природы нормативных модальностей. В первых логических теориях был реализован онтологический подход к пониманию деонтических понятий. Внимание логиков привлекла работа Лейбница «Элементы естественного права» (1671), в которой деонтическим понятиям «справедливое» (дозволенное), «несправедливое» (недозволенное), «беспристрастное» (должное), «безразличное» ставятся в соответствие онтологические понятия «возможно», «невозможно», «необходимо», «случайно» (у Лейбница

для идеального существа — «доброго человека»). В свою очередь все онтологические модальности можно переформулировать в терминах возможности и отрицания: может быть, не может быть, не может не быть, может не быть. В современной логической терминологии (здесь знак «-¦» — знак отрицания) указанная аналогия выглядит следующим образом: «возможно» (М) соотносится с «позволено» (Р), «невозможно» (1=-'(М) соотносится с «запрещено» (F=-P). «необходимо» {N=-,I=-'M-0 соотносится с «обязательно» (0=4F=-\P-'). При онтологическом подходе запрещение можно определить в терминах разрешения, и наоборот. В таком случае правомерны принципы «все, что не запрещено—разрешено» и «все, что не разрешено—запрещено». Отождествление должного и сушего при онтологическом подходе восходит к древним системам права, где акцентировался скорее момент бытия, а не долженствования. Понятие права как института, регулирующего жизнь общества, ассоциировалось с понятиями правды как правильности и сущего. В современной ситуации должное и сущее можно рассматривать по аналогии с идеальным и реальным. Используя терминологию возможных миров семантики, можно сказать, что в сфере морали и права конструируют идеальные нравственные альтернативы к действительному миру. При таком подходе вопрос о взаимоопределимости деонтических понятий решается иными способами. В ходе исследования систем деонтической логики, которые строились по аналогии со стандартными модальными логиками, были обнаружены парадоксы. В монадических логиках (с абсолютными нормами) проходит парадокс Росса (1941): для абсолютной нормы «обязательно р» доказуемо утверждение Ор—>0(pvq) в силу наличия правила вывода: если доказуемо А—>В, то доказуемо ОА—ЮВ. Напр., «Если обязательно, что вы посылаете письмо, то обязательно, что, либо вы посылаете письмо, либо вы сжигаете письмо». Известны также и другие парадоксы, напр. парадокс договоренности (commitment) или выводимого обязательства (derived obligation), восходящий к А. Прайору (1954). Можно понимать деонтические модальности как независимые предикаты, прямо не взаимоопределимые друг через друга, и строить деонтическую логику, не опираясь на але- тическую. В системах деонтической логики, основанных на принципах многозначности и разноуровневости, классические парадоксы деонтической логики не проходят. В настоящее время внимание специалистов сосредоточено на разработке полимодальных моделей. При переходе от норм к поступкам приходится учитывать вненормативные факторы: эмпирические данные, условия, знания субъекта, интересы (в т. ч. конфликтные) различных деятелей и т. п. Встают вопросы об отношении между логической выводимостью, с одной стороны, и знаниями, интенциями и нормами, — с другой. Возрастает интерес к деонтической логике со стороны информатики, что диктуется потребностями практики. Напр., в правовой литературе США активно обсуждается вопрос о возможности внедрения «электронного судьи». Ставится и обсуждается актуальная для философии права и логики проблема — «насколько далеко можно продвинуться в логическом анализе правовой науки, если это вообще возможно?» Такие проблемы, как (1) возможность и пределы алгоритмизации процессов правотворчества и правоприменения, (2) роль и степень задействования личного опыта юридического лица в принятии решения, сегодня связываются с фундаментальными проблемами философии в виду их важности для понимания природы человеческого знания. Периодически проводятся конференции по компьютерным приложениям деонтических систем. Лит.: Ягодинский И. Я. Философия Лейбница. Процесс образования системы. Первый период 1629—1672. Казань, 1914; Agvisi L. Deonlic logic. — Handbook of Philosophical Logic, v. 2. Dordrecht, 1984; Deontic logic. Agency and Normative Systems. Springer Workshops in Computing. L., 1996. И. А. Герасимова

ДЕОНТОЛОГИЯ(от греч. oeov, родительный падеж oeovioc —долг, обязанность и Aoyoc — слово, учение) — наука или учение о должном. Термин впервые употреблен Бентамом в качестве синонима научной этики в целом («Деонтология, или Наука о морали», Deontology or The

625

ДЕОНТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА Science of morality, v. 1—2, 1S34), однако впоследствии он приобрел более узкое и специальное значение, точнее отвечающее его этимологии. В современной философии деонтология обычно трактуется как этика долга, отличная от этики добра, или аксиологии. Основанием для такого разграничения является наличие в морали двух формально и функционально разных способов декларирования нравственном позиции — в виде императивов, выражающих долженствование или запрет, и в виде оценок, выражающих одобрение или осуждение. Признание долга и добра специфическими и вместе с тем равноправными понятиями приводит к представлению о деонтологии и аксиологии как о двух относительно самостоятельных разделах этики, каждый из которых имеет собственную проблематику. Нередко, однако, деонтология выступает и в качестве особой концепции, отстаивающей логический приоритет, «первичность» долга перед добром и тем самым отрицающей самостоятельный статус аксиологии. Так, Кант (которого принято считать основоположником этого подхода) утверждал, что само понятие добра производно от понятия долга: «добром» мы называем именно то, чего требует долг; попытка же определить добро помимо долга даст нам лишь эмпирическое представление о предмете удовольствия, но не понятие о моральном добре самом по себе. Сходную позицию занимает и современный деонтологический интуитивизм (У. Росс, W. Ross; Ч. Брод, Ch. Brod; и др.), противостоящий аксиологическому интуитивизму. Еше один тезис этической деонтологии состоит в отрицании необходимости учитывать мотивы, цели и последствия того или иного поступка для квалификации его вообще как морального: нравственная специфика поступка определяется исключительно побудительным импульсом, «энергией» долга, а не тем, ради чего он совершается. Этим утверждением деонтология противополагает себя телеологической и кон- секвенциальной этике — гедонизму, утилитаризму и др. Все эти теоретические коллизии обусловлены, гл. о., несовпадением философских, метафизических посылок, на которых основываются указанные концепции. В реальном же нравственном сознании формальные различия суждении добра и долга не заслоняют их смыслового единства и не служат препятствием для адекватной, равноценной взаимозамены этих понятий в соответствующих контекстах. Л. В. Максимов «ДЕОНТОЛОГИЯ, ИЛИ НАУКА О МОРАЛИ» (Deontol ogy or The Science of Morality, v. 1 — 2, 1834) — сочинение Иеремии Бентама, основателя утилитаристской философии морали. Опубликовано через два года после его смерти. Посвящено главному вопросу утилитаризма: что необходимо сделать для наибольшего счастья наибольшего числа людей. Для обозначения утилитаристской системы этики Бентам вводит новое понятие — «деонтология» (от греч. то oeov — должный, надлежащий) как учение о правильном, должном. Основание деонтологии — принцип пользы, по которому поступок является заслуживающим или не заслуживающим одобрения в зависимости от увеличения или уменьшения «суммы общественного счастья». В первой части, посвященной теории добродетели, рассматривается союз между интересом и долгом, понятие деонтологии, отношение удовольствия и страдания к добру и злу, роль санкций, причины имморальности, определение добродетели, благоразумия, позитивные и негативные стороны благотворительности, дается анализ добродетели и порока, страстей и интеллектуальных способностей, истории принципа счастья. Во второй части исследуется практика добродетели, в частности благоразумия и благотворительности. Задача деонтологии — придать социальным мотивам всю силу личных мотивов, убедить, что личные интересы и обязанности перед обществом совпадают, а желание собственного счастья, эгоизм людей как сильные мотивы необходимы для обеспечения существования человечества и в сочетании с разумом могут служить общественному счастью. Весьма значимо чувство симпатии, расширяющее наше «Я» до коллективного «Я», позволяющее «жить вдвойне», в себе и в других, а в сочетании с интеллектуальными способностями ведущее к моральному совершенствованию и уменьшению различных санкций. Развивая утилитаристские идеи, книга Бентама способствовала обсуждению классического принципа полезности, соотношения интереса и долга, роли законодателя и доктрины психологического эгоизма в философии морали. Л. А Микешина

ДЕРКИЛЛИД(ДеркиШблс) (2-1 вв. до н. э.?) - греческий философ-платоник пифагорейской ориентации, ближайший предшественник Варрона (cf. De lingua lat. VII 37). Нет никаких свидетельств о том, где он учился, преподавал и предпринял свое издание Платона (на него ссылается Альбин, Eisag., 4), разбитое — как и известное нам издание Трасилла — на тетралогии (в отличие от предшествующих александрийских изданий, разбитых на трилогии). Автор сочинения «Философия Платона», на одиннадцатую книгу которого ссылается Симпликий (In Phys., 3. 247, 31 слл.; 256, 31 слл.). Теон из Смирны (Expos., р. 198, 11-207, 7 Hiller) и Прокл (In Remp. И, р. 24, 6-15; 25, 14-16 Kroll; In Tim. 1, p. 20, 9 Diehl) приводят выдержки из Деркиллида, показывающие, что он во всяком случае толковал «Государство» (VIII 545 d слл.; X 616 с слл.) и «Тимея» (он считал, что четвертый собеседник, о котором идет речь в начале диалога, — сам Платон). Ю. А. Шичалин

ДЕ РОБЕРТИЕвгений Валентинович [13 (25) декабря 1843, с. Казацкое Подольской губ. — 24 апреля (8 мая) 1915, д. Валентиновка Тверской губ.] — русско-французский социолог и философ. Предки Де Роберти — испанец Де Кастро де ла Серда и француз Де Роберти — поселились в России в 18 в.; образование получил в Московской гимназии, Александровском лицее, Гейдельбергском, Гиссен- ском и Йенском университетах; в Йене защитил докторскую диссертацию (1864); с 1887 подолгу жил за границей; в 1894—1907 профессор Нового Брюссельского университета; в 1908—15 профессор социологии в Психоневрологическом институте в Петербурге. С 1914 совместно с M. M, Ковалевским издавал сб. «Новые идеи в социологии». По своим общественно-политическим взглядам — представитель либерализма, участник земского движения, конституционалист; в нач. 20 в. примкнул к партии кадетов. Опираясь на позитивную философию О. Конта, представлявшуюся ему, однако, недостаточно последовательной, разработал концепцию, получившую название «гиперпозитивизм»,

626

ДЕРРИДА или робертизм. Гносеология выступает в ней частью социологии как основной науки о разуме. Этика, основывающаяся на «социологической теории познания», должна стать прикладной социологией действия. Свою «научную» философию отличал от науки и по объекту, и по методу; отказался от феноменализма и агностицизма Конта, сведя все трансцендентное к опыту, а непознаваемое к еще непознанному. Выдвинул идею четырех основных факторов социальной «надорганической» эволюции (наука, философия, искусство, практическое поведение, или труд). В нач. 20 в. Де Роберти солидаризировался с энергетическим объяснением общественного прогресса В. Оствальда. Позитивистская философская и особенно социологическая концепция Де Роберти вызвала отрицательный отклик среди философов народнического толка (П.Л.Лавров, Н.К.Михайловский, В. В. Лесевич), но одобрительный в либеральных кругах (Ковалевский). Она оказала также влияние на французскую социологию 20 в. Соч.: Политико-экономические этюды. СПб., 1869; Наука и метафизика. Опыт новой постановки некоторых вопросов в области философии. — «Знание», 1875, № 5; Социология. Основная задача ее и методологические особенности, место в ряду наук, разделение и связь с биологиею и психологиею. СПб., 1880; Прошедшее философии. Опыт социологического исследования общих законов развития философской мысли, т. 1—2. М., 1886; Новая постановка основных вопросов социологии. М.. 1909; Понятия разума и законы вселенной. СПб., 1914; Auguste Comte et Herbert Spencer. Contribution a l'histoire des idees philosophiques aux 19e siecle. P., 1894; Sociologie de l'action. La genese sociale de la raison et les origines rationnelles de l'action. P., 1908. Лит.: Ковалевский M. Предисловие к кн.: Де Роберти Е. В. Понятия разума и законы вселенной. СПб., 1914; История философии в СССР, т. 3. M.* 1968, с. 394-398, 400-402; Там же, т. 4. М., 1971, с. 121; Verrier R. Roberty. Le positivisme russe et la fondation de la sociologie. P., 1934; Waiicki A. Rosyjska filozofia i mysl spoteczna od oswiecenia do marksizmu. Warsz., 1973; s. 528—534. В. Ф. Пустарнаков

ДЕРРИДА(Derrida) Жак (род. 15 июля 1930, Эль Биар, Алжир) —французский философ, представитель постструктурализма, постмодернизма. Преподавал в Сорбонне (1960—64), в Высшей Нормальной Школе, сотрудничал в журналах «Критик» и «Тель кель», был одним из инициаторов создания (в 1983 г.) Международного философского коллежа (Париж) и первым его директором. Преподает в Школе высших исследований в области социальных наук (Париж), а также в ряде университетов США, где идеи деконструкции породили одно из основных направлений исследований на стыке литературной критики и философии. Среди значимых предшественников Деррида — Ницше, Фрейд, Гуссерль, Хайдеггер. Концепция Деррида перекликается с англо-американской философией логического анализа, однако все его контакты с философами этого направления (Остин, Серл) не свидетельствовали о поисках взаимопонимания, как, впрочем, и его контакты с представителями различных версий современной континентальной философии (Гадамер, Рикер и др.). Первая диссертация Деррида посвящена гуссерлевской феноменологии («Проблема генезиса в философии Гуссерля», опубликована лишь в 1990). Деррида как философ сложился уже в 1960-е гг. Так, 1967 был ознаменован выходом в свет сразу трех работ Деррида: «Голос и явление», «Письмо и различие», «О грамматологии», в которых была сделана заявка на новую философскую позицию — вторичную по материалу (философская традиция), но новаторскую по реализации (чтение философских текстов как риторико-метафорических). Речь идет о разборке-сборке письменных текстов философской (и литературной) традиции, о выявлении в них опорных понятий «логоцентрической» метафизики, ставящей во главу угла наличие, присутствие, данность (понятий, чувственных впечатлений, опыта и проч.) и об их критике. В 1970-е гг. яркие литературные эксперименты (такие, как «Глас») сосуществуют с более «философичными» текстами («Края — философии»; «Рассеяние»), В 1980-е и особенно 1990-е гг. можно отметить несколько больший интерес к этико-политической проблематике (анализ политических документов, а также человеческих чувств, состояний, отношений, связанных с парадоксами дружбы, гостеприимства, свидетельства, дара и др.). В целом общие принципы работы с материалом остаются весьма сходными на протяжении всего его исследовательского пути. Различия касаются скорее удельного веса текстов —

философских или литературных, хотя те и другие у него постоянно смешиваются. Основные области исследования — философия (Руссо, Кондильяк, Платон, Кант, Гегель, Гуссерль, Ницше, Хайдеггер, Левинас, Серл, Остин, Маркс), литература (Малларме, Понж, Целан, Бланшо, Жене, Софокл, Бодлер, Джойс, В. Беньямин, Соллерс, Флобер), гуманитарные науки (Мосс, Малиновский, Фрейд, П.де Ман, Р. Барт, Бенвенист). В одном и том же тексте можно найти биографические и автобиографические моменты, цитаты, аллюзии, парадоксы разного рода, неологизмы, этимологические разыскания, художественный вымысел, комментарии, пародии, элементы различных жанров и стилей. Среди сквозных тем, выявляемых при деконструкции текстов философской традиции,— парадоксы имени и именования; самореференции и начала рассуждения; подписи и социальные договора; невозможность «собственного» и постоянные взаимопревращения собственного и нарицательного, собственного и другого; повторение как первоначальность; событийность и сингулярность; перевод и оригинал и многое др. Все они так или иначе сводятся к невозможности показать целостность системы посредством внутренних элементов самой системы — или, иначе говоря, неразрешимость в приблизительно геделевском смысле. У Деррида почти нет «собственных» понятий: как правило, он берет их из чужих текстов, а потому они в любом случае трудно обобщаются, систем не образуют и остаются рядом нанизываний ad hoc. Цельных больших книг на одну тему у него нет по определению — наиболее цельна среди них книга «О грамматологии». В ней наиболее ярко задается ряд основных понятий деконструкции, применяемых в «чтении» (и извлекаемых из чтения) Платона, Гуссерля, Ницше, Хайдеггера, Соссюра, Леви-Строса, Руссо. Эти понятия — письмо, прото-письмо, различие, разли- чАние, след, прото-след, артикуляция, графия, графика, грамма, про-грамма, запись и др. Главное понятие здесь — письмо. Логоцентрическая философия не замечала письма (за речью, духом, живым словом, наличием, логосом) или же видела в нем нечто искусственное, вторичное. Для Деррида письмо —это опорное понятие. Оно не затерто привычным употреблением, не имеет отрицательных ассоциаций в современной философии (Гуссерль или Барт,

627

ДЕРРИДА интересовавшиеся письмом, — это хорошие прецеденты). На обыденном уровне письмо тоже имеет свои преимущества: оно долговечнее речи, оно позволяет «общаться» с людьми, непосредственно не общаясь с ними, как это делал, напр., главный герой «Грамматологии» Жан-Жак Руссо, предпочитавший «скрываться и писать». Письмо до речи — это, конечно, не письмо в собственном и узком смысле слова, но скорее «прото-письмо» (archi-ecriture) — письмо как метафорическое обозначение самой возможности каких бы то ни было расчленений и артикуляций. Другое главное понятие грамматологии как дисциплины, направленной на выявление базовых культурных артикуляций или письма в широком смысле слова,,— различие, различАние. В отличие от различия в структурализме различие у Деррида не включено в систему оппозиций и не имеет смыслоразличающей роли: это различие в рассеянии. Семантически близко к нему «различАние» (difference): его отличает от «различия» (difference) только графика, никак не воспринимающаяся на слух. Раз ничто не дано непосредственно, здесь и теперь, значит все представлено лишь своими значимыми отсутствиями, следами, зарубками, царапинами, метками. Все промедлено во времени и расставлено, разнесено в пространстве, и мы, стало быть, призваны увидеть и учесть этот интервал, промежуток, отрыв. Если спросить — промежуток между чем и чем? отрыв чего от чего? — то вопрос, наверное, будет либо сочтен бессмысленным, либо получит вполне традиционный ответ: речь идет об отрыве бытия от смысла, человека от смысла его бытия. Как происходит постижение этой различенной в себе и отсроченной реальности? Как происходит, напр., постижение природы культурными средствами, переход природы в культуру, как мы можем понять значение этих понятий-терминов, их смысловые соотношения? Ответ может быть различный: развести значения (формальная логика); снять одно значение в другом (диалектическая логика); построить бинарную оппозицию «природа-культура» по критериям структурного метода; опосредовать эту оппозицию конкретными медиаторами по критериям мифологического мышления и т. д. Взяв из Руссо слово «восполнение» (supplement) (по-русски — приложение, дополнение, добавление и др.), мы получаем логику парадоксального достраивания, втягивающую в себя отношения внутреннего и внешнего, далекого и близкого, психического и физиологического, непосредственно данного и никогда не дающегося. «Раздразненные и выманенные наружу силы означения» сплетаются в такой клубок, что невозможное восполнение природы культурой не только совершается, но, оказывается, имеет место изначально (иначе природа не бьша бы той цельностью и совершенством, каковой она предстает у Руссо) и вместе с тем — остается неосуществленной, поскольку дополнение природы культурой предстает как подмена, в результате которой уже культура начинает «испытывать» нехватку и вся цепочка подстановок и подмен как бы поворачивает вспять. И это, по сути, общая форма процессов, которые происходят повсюду — и в жизни, и в познании. Обшее имя такой работы — деконструкция, и этим словом иногда характеризуется все творчество Деррида в целом. Существует множество версий понимания деконструкции, в чем-то дополняющих друг друга. В известном «Письме японскому другу» (1985; опубликовано в Psyche: Inventions de l'autre. P, 1987, p. 387-394; рус. пер.- «ВФ», 1992, № 4, с. 53 — 57) Деррида описывает различные стадии поиска слова, термина, принципа. Поначалу слово «деконструкция» было вариантом перевода двух немецких слов (Destruktion и Abbau), но такой генезис французского понятия не устроил Деррида преобладанием отрицательного смысла. Поиск по французским толковым словарям продолжался, покуда в одном из них (Бешерель) не было найдено нужное — редкое для французского языка слово «деконструкция», понимаемое как момент переводческой практики: «деконструкция» — это соответственно ломка иностранного слова при поиске эквивалента в родном языке, а «конструкция» — его пересоздание. Т.о., единственное приемлемое для Деррида французское значение термина было связано с импортом чужого и чуждого в свою культуру. При этом Деррида заранее отметает все традиционные подходы к деконструкции: это не анализ (ибо она не приводит к простейшим элементам), не критика, не метод, не акт, не операция. Деконструкция для Деррида — это «мотив, тема, стратагема» (в пер. с греч. стратагема — военная хитрость). Все попытки решения вопроса о том, что есть деконструкция, по традиционной формуле логического суждения (S есть Р), заранее признаются неверными, а все суждения в форме констатации (т. е. сделанные в третьем лице единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения) — невалидными. Понять значение деконструкции можно лишь в конкретном контексте, при работе с рядами терминов, отчасти уже названных, отчасти добавляемых после чтения других текстов (письмо, след, различАние, супплемент, гимен, фармакон, парэргон и пр.) — этот ряд по определению открыт и незавершен. Итак, понятия, относящиеся, условно говоря, к деконстру-ирующему ряду, фрагментарны, дробны, контекстуально зависимы, растворены во множестве граней и оттенков значений. Если же мы обратимся к понятиям деконстру-ируемого ряда, то увидим, что они, напротив, сверх-обобщены. Презумпция логоцентрической «виновности» заведомо лежит на всех разбираемых понятиях западной мысли. Соответственно и итогом деконструкции будет подтверждение этой презумпции, этой интуиции, которая кажется все более обоснованной с каждым новым случаем обнаружения «наличия» (presence) за любым понятием — от досократиков и Платона до Мелани Кляйн, Якобсона или Фуко. Истоки самого понятия «наличие» можно найти и у Гуссерля, и у Хайдеггера, однако эту сверхобобщенную трактовку наличия можно найти только у Деррида. Его конструкция «наличия» покрывает огромные территории (интеллектуальные операции, сенсорно данное, бытие вообще) и включает по сути все отдельные понятия «логоцентрической метафизики» (сущее, сущность, эйдос, тел ос, субстанция, субъект и т. д. и т. п.). Тем самым, видимо, возникает диссимметрия между «объектом» и «приемом» его обработки: к сверхслитному объекту применяются сверхдифферениированные средства анализа. Развертывание хитроумной мысли позволяет раскрыть тонкие оттенки смысла, модальностей высказываний, выявление множества разноплановых парадоксов в текстах, напоминая философии, что ей нужно постоянно давать себе отчет в изначальной метафоричности своих абстракций и быть готовой к самопересмотру. Откуда философии

628

ДЕСНИЦКИИ взять средства для этого — извне или изнутри? Скорее извне (из литературы, искусства, психоанализа, политики, гуманитарных наук, из невостребованного логикой материала), но в каком-то смысле и изнутри — для этого нужен особый угол зрения на собственный материал и его текстовую природу. Деконструкция напоминает нам, что в принципе материалом философии может быть «что угодно», и в этом смысле она растет из любого «сора», как и поэзия. Но одновременно деконструкция вводит нас в заблуждение: философия, в отличие от поэзии, не растет, «как лопухи и лебеда», для нее нужна жесткая самодисциплина и не просто работа с языком, но шлифовка языка как средства мысли. И здесь мы попадаем в самый центр проблемы. Для Дерри- да подлинный образ философа — это «философ-художник» (именно это он ценил в Ницше). Его не интересуют сами тексты, которые он разбирает: ему важнее собственное отношение к текстам, вплетенное в чтение текста, а также собственный стиль такой работы, узнаваемость собственной манеры письма, ее непохожесть на все другие манеры и стили. Деконструкция не претендует на ясные постановки вопроса и не предлагает никаких решений, но она делает собственное движение — яркое и артистичное — достойным внимания объектом. Важно понять, почему и при каких обстоятельствах философия входит в свой эстетический вираж, ставит в центр форму эссе, предполагающую определенную вольность в развертывании аргументации. И если эстетическая компонента была в философских рассуждениях всегда (как, впрочем, и в любом шаге разума, не отождествляемого с рассудком), то почему она сейчас становится главной? И этот вопрос уместен, ибо Деррида всегда четко отличал вопрос о «пределах метафизики» и вопрос о «конце философии». Более того, когда во Франции опасность нависла над системой школьного философского образования (школьники там изучают философию в последнем классе лицея и пишут в качестве главного экзамена на аттестат зрелости «рассуждение по философии»), то Деррида организовал умелое сопротивление этой опасности, защищая достаточно традиционный институт. Но он организовал и другое — Международный философский коллеж в Париже — место для нетрадиционной работы, где философия бы могла осмыслять себя в непосредственном столкновении с другими отраслями культуры — искусством, литературой, наукой, политикой. При этом заметим, что во Франции всяческие эксперименты с испытанием фаниц философии тем более допустимы и уместны, что у философии есть «твердое ядро»: она стабильно участвует в познавательных и образовательных процессах, в функционировании академических институтов, в «рациональной» системе разделения труда, Деррида нередко сравнивают с поздними софистами. Эстетический поворот в философии это постановка вопроса об условиях человеческого восприятия, о том, как сделать метафору подлинно концептуальным ресурсом. Но это относится, по-видимому, уже к сфере логической и нелогической семантики. Теперь у нас есть офомный материал философских и других культурных текстов, которые де- конструированы. Спрашивается, что с ними делать дальше, как добиться того, чтобы эстетический взгляд на текст дал свой концептуально-философский результат? Язык уже выступил средством риторического преобразования философии, но теперь он может стать средством ее критики или точнее — критики критики. Соч.: L'origine de la geometrie de Husserl. P., 1962; La voix el la phenomene. P., 1967; L'ecriture et difference. P., 1967; De la grammatolo- gie. P., 1967; La dissemination. P., 1972: Marges — de la philosophie. P., 1972; Positions. P., 1972; Glas.P, 1974;L'archeologie du frivole. P., 1973; Eperons. Les styles de Nietzsche. P., 1978; La verite en peinture. P., 1978; La carte postale: De Socrate a Freud et au-dela. P., 1980; D'un ton apocalyptique adopte naguere en philosophie P., 1983; Autobiographies. L'enseignement de Nietzsche et la politique du nom propre. P, 1984; Parages. P., 1986; Schibboleth - pour Paul Celan. P., 1986; Psyche: Invention de l'autre. P., 1987; Ulysse gramophone. Deux mots pour Joyce. P., 1987; De l'esprit. Heidegger et la question. P., 1987; Signe- ponge. P., 1988; Memoires pour Paul de Man. P., 1988; Limited Inc. P., 1990; Le probleme de la genese dans laphilosophie de Husserl.P, 1990; L'autre cap. P, 1991; Donnerle temps. I. La fausse monnaie. P., 1991; Saufle nom. Galilee, 1993; Khora. P, 1993; Passions. P., 1993; Spectres de Marx. P., 1993; Politiques de l'amitie. P., 1994; Force de loi. P., 1994; Mai d'archive. P., 1995; Le monolinguisme de l'autre. P., 1996; Apories. Mourir — s'entendre aux «limites de la verite». P., 1996; Resistances de la psychanalyse. P, 1996; Adieu — a Emmanuel Levinas. P., 1997; De l'hospitalite. P., 1997; Cosmopolites de tous les pays, encore un effort! P, 1997; Demeure. Maurice Blanchot. P, 1998; Donner la mort. P., 1999; Начало геометрии. M., 1996; Позиции. К., 1996; Шпоры: стили Ницше. — «ФН», 1991, № 3—4; Эссе об имени (Страсть, Кроме имени, Хора). СПб., 1998; О грамматологии. М., 2000. Лит.: Les fins de l'homme. A partir du travail de Jacques Derrida. P, 1981; Ryan M. Marxism and deconstruction. Baltimore — L., 1982; Marx after Derrida. —«Diacritics», a review of contemporary criticism. Winter 1985; Gasche R. The Tain of the Mirror. Derrida and the Philosophy of Reflection. Cambr. (Mass.) -L., 1986; Norm С Derrida. L., 1987; Steinmetz R. Les styles de Derrida. Bruxelles, 1994; Kofinan S. Lectures de Derrida. P., 1984; Deconstruction and Philosophy, ed. by J. Saliis. Chi.-L., 198I; Derrida and Deconstruction, ed. by H. J. Silverman. N. Y.—L., 1989; Redrawing the lines. Analytic Philosophy, Deconstruction, and Literary Theory. Minneapolis, 1989; Derrida. — «Revue philosophique de la France et de l'etranger». P., 1990, № 2; Bennington G., Derrida J. Jacques Derrida. P., 1991; lima P. La deconstruction. Une critique. P., 1994; Le passage des frontieres. Autour du travail de Jacques Derrida. P., 1994; Farrel F. B. Subjectivity, Realism and Postmodernism. Cambr., 1996; Malabou C, Derrida J. La contre-allee. P., 1999; L'animal autobiographique. Autour de Jacques Derrida. P., 1999; Автономова К С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Жак Деррида в Москве. М., 1993; Соколов Б. Г. Маргинальный дискурс Деррида. СПб., 1996; Ильин И. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм. М-, 1996. Н. С. Автономова

ДЕСНИЦКИИСемен Ефимович (ок. 1740, Нежин -15 (26) июня 1789, Москва) — русский ученый-юрист. Образование получил в Московском университете, в 1761—67 изучал математику, медицину, юриспруденцию в университете Глазго; магистр искусства (1765), доктор права (1767). С 1768 профессор Московского университета. Действительный член Российской Академии (1783). Разрабатывал правовую концепцию, тесно связанную с философией, став одним из первых представителей философии права в России. Высоко ценил «метафизику» Юма (особенно «Опыт о человеческой природе») и «нравоучительную философию» А. Смита (выделяя его книгу «Теория нравственных чувств»). Согласно Десницкому, этика, или «нравоучительная философия», есть «первый способ к совершению наших чувствований, справедливости и несправедливости»; в соединении с «натуральной юриспруденцией» она является «первым руководством» для всех рассуждений в сфере права; это — знание, которое составляет «первоначальное учение, законоискусства». Философские интересы Десницкого простирались до