Новая философская энциклопедия. Том второй Е—M

Коллектив авторов

ЗАКОН— (1) необходимая связь (взаимосвязь, отношение) между событиями, явлениями, а также между внутренними состояниями объектов, определяющая их устойчивость, выживание, развитие, стагнацию или разрушение: (2) утверждения, претендующие на отображение указанных связей и, как правило, входящие в состав научных теорий; (3) аксиомы и

34

ЗАКОН теоремы теорий, предметом рассмотрения которых являются объекты, смысл и значение которых задается и эксплицируется самими этими теориями; (4) некоторые, вырабатываемые и определенным образом поддерживаемые человеческим сообществом и его институтами требования и нормативные предписания, которые должны выполнять физические, юридические лица и иные субъекты морали и права. Под законом в смысле (1) имеют в виду объективные связи явлений и событий, существующие независимо от того, известны они кому-нибудь или нет. Эти законы, чтобы отличать их от законов в смысле (2), часто называют объективными закономерностями. Законы же в смысле (2), которые представляют собой утверждения, отображающие эти закономерности в естественном или искусственном языке, называются просто законами или законами науки. Законы в смысле (3) — это главным образом утверждения логических и математических теорий. Такие теории эксплицируют специфическую терминологию своего собственного языка, объявляя некоторые исходные положения своих теорий истинными (и тем самым своими законами). К законам таких теорий относятся также все следствия исходных положений (что именно может быть признано следствием, обычно так или иначе оговаривается). Напр., арифметический закон а + b = b + a верен не потому, что так устроен мир, а потому, что операция «+» вводится в арифметику как операция, удовлетворяющая принципу коммутативности. Другое дело, что именно наличие закона коммутативности для данной операции позволяет интерпретировать ее как сложение. Логико-математические теории при экспликации своей терминологии до известной степени конвенциональны, так что в одной теории некоторое утверждение (напр., исключенного третьего закон) является истинным, а в другой — нет. Степень конвенциональное™ ограничивается, как правило, возможностями интерпретации и практического использования закона. Скажем, для неевклидовых геометрий с нетрадиционным пятым постулатом, в которых оказываются неверными многие Евклидовы законы, удается найти подходящую и практически значимую интерпретацию для прямых и плоскостей на сферических поверхностях. При этом сама Евклидова геометрия оказывается частным случаем таких геометрий. Законы типа (4) — это вырабатываемые человеческим сообществом или принимаемые имеющими на это право государственными или международными институтами нормы и установления, регулирующие поведение, права и обязанности субъектов морали и права (нравственные законы, государственные законы, уголовные законы, международные законы). Представляется возможным выделение в особую группу законов прекрасного и законов гармонии, имеющих как объективную, так и историко-социальную компоненту. Специфическое место в ряду законов, по-видимому, занимают интегральные законы экологии. В общефилософском плане наибольший интерес представляет отношение между объективными закономерностями и законами науки, претендующими на их отображение. Очевидно, уже сам вопрос о существовании объективных закономерностей как таковых зависит от занимаемой философской позиции. При положительном ответе на него возникает проблема, чему такое существование обязано. В истории философии, Да и сейчас, эти вопросы решались и решаются по-разному. В существовании законов как объективных закономерностей сомневались многие. Д. Юм полагал, что утверждения об их существовании

есть следствие человеческой привычки считать повторяющиеся события необходимо связанными, тогда как для этого не может быть достаточных оснований. Действительно, законы науки в Логическом смысле всегда говорят нечто большее, чем формально позволяет эмпирическое исследование. В этом, однако, не недостаток, а достоинство законов науки. Кстати, сам Юм не был против того, чтобы то, что называют законами, использовалось на практике, напр., в целях предвидения. Он только предупреждал, что все в любой момент может измениться. Сторонники объективного существования закономерностей, возможно, могли бы, если не принять, то по крайней мере не вступать в противоречие с точкой зрения Юма, понимая (как это делали, напр., Коперник и Кеплер) законы науки как гипотезы, которые имеют в рамках принятой теории системный характер и до сих пор практически подтверждались. Законы науки всегда представляют собой обобщения, а любое обобщение, как отмечал А. Пуанкаре, всегда есть гипотеза. Чтобы предвидеть, считает он, надо обобщать. «Как бы робок ни был исследователь, ему необходимо делать интерполяцию; опыт дает нам лишь некоторое число отдельных точек: их надо соединить непрерывной линией, и это — настоящее обобщение. Этого мало: проводимую кривую строят так, что она проходит между наблюденными точками — близ них, но не через них. Таким образом, опыт не только обобщается, но и подвергается исправлению, а если бы физик захотел воздержаться от этих поправок (...), то ему пришлось бы высказывать очень странные законы.... Любой закон обычно считается простым, пока не доказано противоположное» (Пуанкаре Л. О науке. М., 1983, с. 92-95). Позицию, аналогичную юмовской, хотя и по другим соображениям, занимал И. Кант, считавший, что законы не извлекаются рассудком из природы, а предписываются ей. Выдающийся естествоиспытатель Э. Мах полагал, что законы субъективны и порождаются нашей психологической потребностью найтись, определиться, не заблудиться среди явлений природы. Для сомнений в существовании объективных закономерностей, а значит, и в объективном характере законов науки можно приводить веские аргументы. Вместе с тем большинство естествоиспытателей, занимаясь научным исследованием, явно или неявно принимает (действует так, как будто принимает) существование объективных закономерностей как некоторую данность, стараясь постичь, объяснить и описать их. Эта позиция может иметь как материалистический, так и объективно-и деалистический характер, будучи связана, напр., с признанием некоторого присущего природе мирового разума (концепция, наиболее последовательно развитая Гегелем). Часто такая позиция касается только природы и не переносится на историю, общество, общественную жизнь, где события протекают в виде сознательной и осмысленной деятельности людей. Спектр взглядов на существование объективных исторических закономерностей весьма широк: от полного непризнания таковых и, как следствие, волюнтаристских, предельно фаталистических (Августин), от не имеющих ничего общего с природными закономерностями до отождествления с ними. Общество может уподобляться некоторому биологическому организму (Конт, Спенсер), когда на общественные взаимоотношения переносятся некоторые положения естественно-научных теорий (напр., социальный дарвинизм) и т. п. Обычно специфика общественной жизни при уравнении исторических и природных закономерностей все-таки осозна-

35

ЗАКОН ДОСТАТОЧНОГО ОСНОВАНИЯ ется. Их коренное отличие состоит в том, что вторые действуют стихийно, тогда как первые проявляются через деятельность людей, ставящих перед собой осознанные цели и задачи. Существование определенных общественных закономерностей признавали уже древние, напр., Аристотель с определенными этапами развития общества связывал различные формы государства. В 18 в. существовала теория исторического круговорота Вико. В работах представителей французского и немецкого просвещения большое значение придавалось идее исторического прогресса и его движущим причинам. Для Гегеля история выступала как единый закономерный процесс, в котором каждая эпоха представляла собой необходимое звено в развитии человечества. Необходимость при этом прокладывала путь через множество случайностей. Веру в то, что одно состояние общества закономерно сменяется другим в силу объективных причин, разделял Дж. Милль, полагавший, что законы этих изменений может дать социальная психология. Проблема объективности общественных закономерностей стала одной из центральных в марксизме, в концепции материалистического понимания истории. Основополагающим в ней стало выделение производственных отношений как экономической основы общественной жизни, так или иначе определяющей все другие общественные отношения и закономерности развития. Методологическим критерием выделения общего (без чего невозможно осуществление теоретических обобщений и выявление закономерностей) на различных этапах общественного развития стало понятие об щественно-экономической формации. Закономерности общественного развития понимаются как объективные тенденции, которые не зависят от людей и их желаний, определяют основную линию развития и реализуются, не предопределяя множества случайностей и отклонений. Так, по аналогии, если некоторая река течет на север, то это совсем не исключает, что на каких-то участках она может течь и на восток, и на запад, и даже на юг. Вместе с тем даже признание объективности тенденций общественного развития, по мнению ряда авторов, не является достаточным, чтобы говорить о законах истории. К. Поппер прямо говорит о «нищете историцизма», о том, что тенденции не дают возможностей для точных выводов и что теоретические обобщения в истории достаточно рискованны и ненадежны. Признание существования объективных закономерностей в исследуемой предметной области, будь то природа или общество, или некоторая новая предметная область, созданная интеллектом человека, снимает некоторые философе кие проблемы. Это во всяком случае позволяет понять, почему история развития науки демонстрирует нам последовательную смену формулировок законов и целых теорий, которая в результате приводит к все более точному постижению и отображению закономерностей. При этом надо иметь в виду, что законы науки всегда являются концептуальными реконструкциями закономерностей, связанными с принятием определенного понятийного аппарата, разнообразных идеализации и абстракций. Теория, представляя собой связанную систему законов, отображаетсовокупностьзакономерностей. Такое по- ожение не требует и не предполагает однозначного отношения между закономерностями и законами. Закономерности одной и той же предметной области могут отображаться различными теориями, с различным концептуальным аппаратом. При классификации законов их различают по предметной области, по степени общности; разделяют на законы функционирования (описывающие связи между существующими в пространстве объектами) и законы изменения и развития (отображающие закономерности процессов перехода объектов из одного состояния в другое). Одни законы имеют точный количественный характер и выражаются с помощью математических формул, другие являются качественными (законы познания, законы дарвинизма). В случаях, когда законы позволяют по начальному состоянию системы точно предсказать ее последующие состояния, говорят о динамических законах. Когда же состояние системы или какие-то ее параметры, исходя из законов, могут быть указаны лишь с некоторой степенью вероятности, то такого рода законы называют вероятностными, или статистическими. Поскольку законы носят объективный характер, часто произносимые утверждения о нарушении законов следует считать метафорическими. Когда закон имеет вид: «А влечет В» и при этом В имеет нежелательный характер, то про допустившего А и в результате получившего В говорят обычно, как о нарушившем закон. На самом деле никакого нарушения закона не происходит, о чем и свидетельствует наступление В. Содеявший А не нарушил закон, а не знал или не учел его. Даже закон в смысле (3) вида: «Совершивший такое-то и такое-то действие подлежит такому-то и такому-то наказанию», о нарушениях которого говорят особенно часто, также нельзя нарушить. Совершение действия, за которое полагаете наказание, есть совершение действия, подпадающего подданный закон, а не его нарушение. И если наказания по каким-либо причинам не следует, то нарушается не закон, который этого наказания требует, а не работают механизмы, которые призваны такого рода законы реализовывать. Законы в данном случае не нарушаются, а не исполняются. Лет.: Карпович В. Н. Проблема, гипотеза, закон. Новосибирск, 1980; Кун Т. Структура научных революций. М., 1975; Маркс К. «К критике политической экономии». — Маркс К, Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 13; Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. — Там же, т. 21; Плеханов Г. В. К развитию монистического взгляда на историю. — Избр. филос. произв., т. 1. М, 1956; Философия и методология истории. М., 1968; Баженов Л. Б. Строение и функции естественнонаучной теории. М., 1978; Рузавин Т.П. Научная теория. М, 1978; Субботин А. Л. Понятие естественнонаучного закона: мнимые и реальные проблемы. — В кн.: Логика научного познания. М, 1987; Поппер К Открытое общество и его враги, т 1—2. М., 1992; Popper К The poverty of historicism. N. Y.-L., 1967. E. А. Сидоренко

ЗАКОН ДОСТАТОЧНОГО ОСНОВАНИЯ- см. Закон логический.

ЗАКОН ИСКЛЮЧЕННОГО ТРЕТЬЕГО- см. Исключенного третьего закон.

ЗАКОН ЛОГИЧЕСКИЙ- общее название законов образующих основу логической дедукции. Понятие о законах логики восходит к древнегреческому понятию о logos'e как предпосылке объективной («природной») правильности рассуждений. Собственно логическое содержание оно впервые получает у Аристотеля, положившего начало систематическому описанию и каталогизации таких схем логических связей элементарных высказываний в сложные, истинность которых вытекает из одной только их формы, а точнее — из одного только понимания смысла логических связей. Большинство логических законов, открытых Аристотелем, — это законы

36

ЗАКОННОСТЬ силлогизма. Позже были открыты и другие законы и даже установлено, что совокупность логических законов бесконечна. В некотором смысле «обозреть» эту совокупность удается с помощью формальных теорий логического рассуждения — т. н. логических исчислений, в которых интуитивное понятие о законах логики реализуется в точном понятии «общезначимой формулы» данного исчисления (см. Логика высказываний, Логика предикатов). Существующее многообразие логических исчислений естественно порождает мысль об относительности понятия «логический закон». Однако типом логического исчисления полагаются одновременно и границы этой относительности, поскольку тип исчисления не является исключительно делом произвольного выбора, а диктуется (или подсказывается) «логикой вещей», о которых хотят рассуждать, и в известном смысле субъективной уверенностью в том или ином характере этой логики. Исчисления, основанные на одной и той же гипотезе о характере «логики вещей», являются эквивалентными в том смысле, что в них каталогизируются одни и те же логические законы. Напр., исчисления т. н. классической логики (основанные на гипотезе двузначности), несмотря на их внешнее разнообразие, описывают один и тот же «мир» классических логических законов — мир «тождественных истин» (или «тавтологий»), инвариантных фактическому содержанию сказанного и потому издавна получивших философскую характеристику «вечных истин» или «истин во всех возможных мирах». «Логикой вещей», отражением которой исторически явились законы интуиционистской логики, является логика умственных математических построений — «логика знания», а не «логика бытия». Законы логики необходимо отличать от логических правил вывода. Первые представляют класс общезначимых выражений и формулируются в объектном языке исчисления. Вторые служат для описания фактов логического следования одних выражений из других, необязательно общезначимых, и формулируются в метаязыке исчисления. В отличие от законов, правила вывода имеют вид предписаний и носят по существу нормативный характер. При построении исчислений без правил вывода обойтись нельзя, а без законов в принципе можно (так именно и поступают в исчислениях естественного вывода). Тем не менее изучение логических законов образует естественный исходный пункт логического анализа приемлемых («хороших») способов рассуждений (умозаключений), поскольку понятие «приемлемое» или «логически правильное» рассуждение уточняется через понятие «логический закон». Связь логически правильных рассуждений с законами логики выражается металогической дедукции теоремой и имеет общенаучное значение, обеспечивая общий метод формального доказательства средствами логики. В традиционной (школьной) логике термин «логический закон» имел очень узкий смысл и применялся к т. н. законам мышления — закону тождества, закону противоречия, закону исключенного третьего и закону достаточного основания. Однако такая канонизация в настоящее время является лишь данью традиции и не отвечает действительному положению вещей. Тем не менее названные законы можно принять в методологическом смысле как принципы (или постулаты) теоретического мышления. В этом случае закон тождества (lex identitatis) истолковывается как принцип постоянства или принцип сохранности предметного и смыслового значений суждений (высказываний) в некотором заведомо известном или подразумеваемом контексте (в выводе, доказательстве, теории). В языке логических исчислений указанная сохранность обычно выражается формулой Az> А. Принятие закона тождества для суждения А не означает, вообще говоря, принятия самого А. Но если А принято, то закон тождества принимается с необходимостью для исчислении с общезначимой формулой Ad(AdA). Для исчислений, включающих отрицание, это сведение абстракции постоянства суждения к принятию самого суждения имеет форму закона: (Аз —¦ (Az> A)) z> —i А), т. е. если при допущении суждения для него отрицается закон тождества, то тем самым отрицается и само это суждение. Закон противоречия (lex contradictionis) указывает на недопустимость одновременного утверждения (в рассуждении, в тексте или теории) двух суждений, из которых одно является логическим отрицанием другого, т. е. суждений вида А и -. А или их конъюнкции, или эквиваленции, или — в более широком смысле — утверждений о тождестве заведомо различных объектов, поскольку обычно правила логики таковы, что позволяют из противоречия выводить произвольные суждения, что обесценивает содержательный смысл умозаключений или теорий. Наличие противоречия в рассуждении (теории) создает парадоксальную ситуацию (см. Парадокс логический) и нередко указывает на несовместимость посылок, положенных в основу рассуждения (теории). Этим сюстоятельством часто пользуются в косвенных доказательствах (см. Доказательство косвенное). Закон исключенного третьего (lex exclusii tertii) на логическом языке записывается формулой Av —iA и утверждает, что нет ничего среднего (промежуточной оценки) между членами противоречивой пары (отсюда другое латинское название этого закона — tertium non datur). В методологическом плане этот закон выражает конструктивно неоправданную идею о разрешимости (потенциально осуществимом указании на истинность или ложность) произвольного суждения (см. Разрешения проблема). В отличие от формулы, соответствующей закону противоречия, формула, соответствующая закону исключенного третьего, не выводима в интуиционистских и конструктивных исчислениях (см. Интуиционистская логика и Конструктивная логика), хотя и неопровержима в них. Дихотомия установленных истины и лжи неоспорима, но дихотомия утверждения и отрицания оспаривалась неоднократно. Наиболее последовательную критику закона исключенного третьего дал Л. Э. Я. Браузр. В свете его критики этот закон следует рассматривать только как постулат (принцип) классической логики (подробнее см. Исключенного третьего закон). Наконец, закон достаточного основания (lex rationis determina- tis seu sufficientis) выражает методологическое требование обоснованности всякого знания, всякого суждения, которое мы хотели бы принять за отображение истинного (действительного) положения вещей. В этом смысле он применим не только к выводному знанию (в частности, к аксиомам и постулатам научных теорий), но и ко всей области фактических истин, не имеющих отношения к формальной логике. Не случайно Лейбниц, который ввел этот принцип в научный обиход, относил его в первую очередь не к логике, а ко всем событиям, которые случаются в мире. Л/. М. Новоселов

ЗАКОН НЕПРОТИВОРЕЧИЯ- см. Непротиворечия закон.

ЗАКОН ТОЖДЕСТВА- см. Закон логический.

ЗАКОННОСТЬ— соблюдение законов и иных правовых актов государством, юридическими и физическими лицами.

37

ЗАКОНОМЕРНОСТИ Законность опирается на силу и авторитет государства, предполагает верховенство закона над властью, а также над иными нормативными системами (обычай, общественная мораль, религиозные нормы и т. п.). В отличие от права понятие «законность» имеет более конкретное содержание. В связи с этим возможно расхождение законности и права (напр., возможно «правонарушаюшее законодательство», не считающееся с реальным уровнем правового сознания в данном обществе). В отличие от легитимности законность не предполагает этической, идеологической, праксиологической и любой др., кроме юридической, оценки того или иного явления. R Ю. Шлык

ЗАКОНОМЕРНОСТИ— относительно устойчивые и регулярные взаимосвязи между явлениями и объектами реальности, обнаруживающиеся в процессах изменения и

развития. На знании закономерностей соответствующих явлений основываются как объяснения в науке, так и научные предвидения. Различают закономерности эмпирические и теоретические. Первые представляют собой непосредственное обобщение опытных фактов, вторые характеризуют более глубокое проникновение в основания исследуемых процессов, и их теоретическое воспроизведение опирается на систему понятий высокой степени общности. Ведущей формой выражения законов науки является математика. Познание закономерностей реального мира составляет не только первейшую задачу науки, но и основу целесообразной деятельности человека. В философско-методологическом плане особенно важно развитие представлений о природе закономерности, прежде всего разработка теоретико-вероятностных методов исследования и становление представлений о статистических закономерностях. Ранее наука знала только один класс закономерностей, которые первоначально получили название динамических (ныне их называют закономерностями жесткой детерминации). Представления о классе закономерностей жесткой детерминации сформировались в ходе развития классической физики. Фактически под этими закономерностями понимаются закономерности, в логическом отношении подобные законам механики. В качестве определяющей черты этих закономерностей рассматривается строго однозначный характер соответствующих связей и зависимостей. Однозначный характер связей означает их концептуальную (качественную) равноценность: любая связь, независимо от природы и структуры рассматриваемых процессов, в равной мере признается необходимой. Соответствующая философская концепция получила название лапласовского (см. П. Лаплас), или классического, мира. С развитием теоретико-вероятностных методов исследования выявилась ограниченность законов жесткой детерминации. Были выработаны представления о новом классе закономерностей — о статистических закономерностях. В общем случае статистические системы суть системы, образованные из независимых или квазинезависимых сущностей. Структура этих систем характеризуется распределениями вероятностей, а статистические закономерности выражаются на языке вероятностных распределении — как законы взаимосвязи между распределениями различных величин, характеризующих объекты исследования, и как законы изменения этих распределений во времени. Статистические системы обладаютрядом особенностей. Весьма существенно, что наличие устойчивости, единство в поведении независимых сущностей (элементов систем) придают внешние условия, внешние воздействия. Другой важнейшей особенностью статистических систем является идея иерархии и субординации. Основная задача статистических исследований и заключается в раскрытии законов взаимосвязи между миром элементарных сущностей (их свойствами) и целостными характеристиками таких систем. Эти взаимосвязи уже не укладываются в рамки координации, а включают иерархическую компоненту. Представления о закономерностях жесткой детерминации и о статистических закономерностях фактически представляют собой два «крайних» вида закономерностей, характеризующих некоторые предельные, а значит, простейшие состояния изучаемых явлений и объектов. Для более сложных представлений о закономерности характерен синтез жесткости (однозначности) и независимости (случайности). Так, представители нижегородской школы анализа нелинейности считают фундаментальной проблему «связи динамических и статистических законов физики, прежде противопоставлявшихся друг другу» (Гапонов-Грехов А. В., Рабинович М. И. Нелинейная физика. Стохастичность и структуры.— В кн.: ФизикаХХ века. Развитие и перспективы. М., 1984, с. 228). Об аналогичном подходе говорят И. Пригожий и И. Стенгерс: «Мы должны отыскать узкую тропинку, затерявшуюся где-то между двумя концепциями, каждая из которых приводит к отчуждению: концепцией мира, управляемого законами, не оставляющими места для новации и созидания, и концепцией, символизируемой Богом, играющим в кости, концепцией абсурдного, акаузаль- ного мира, в котором ничего нельзя понять» {Пригожий И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994, с. 261). Раскрытие новых законов — законов функционирования и поведения сложноорганизованных систем — ведет к изменениям в наших представлениях о структурной организации мира. Ю. В. Сачков

ЗАКОНОМЕРНОСТЬ ИСТОРИЧЕСКАЯ- объективно существующая, необходимая, постоянно воспроизводимая в пространстве и времени связь явлений общественной жизни. Первые попытки выявить историческую закономерность и социальную детерминацию были осуществлены в рамках географического детерминизма (см. Детерминизм географический), подчеркивавшего связь между географической средой и общественным укладом (Ш. Монтескье, Э. Реклю, М. Ковалевский и др.). Другое направление в трактовке истории общества как закономерного процесса представлено в 18 в. в теориях циклического круговорота (см. Цикличности теория). Дж. Вико, напр., так представлял циклический характер социального развития: те же законы определяют круговорот божественной, героической и человеческой эпох, т. е. сам ход истории, направляют и борьбу людей за их частные, ограниченные цели и интересы. Мыслители Просвещения стремились соединить эти трактовки исторической закономерности: для И. Г. Гердера история — это не просто результат разрозненных действий отдельных людей (случайный либо предопределенный), а связный процесс деятельности народов, в котором сочетаются законы природного и общественного бытия. Французские материалисты (К. А. Гельвеций) и историки эпохи Реставрации (О. Тьерри, Ф. Гизо и О. Минье) сделали акцент на социально-экономической определенности исторической закономерности, подчеркивая, что творцами истории являются люди, обладающие разумом, свободой выбора и потому способные ошибаться по невежеству или

38

ЗАКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО действовать во зло обществу из корыстных побуждений. Г. В. Ф. Гегель, трактуя свободу как осознанную необходимость, а историю как рост свободы, поставил вопрос об объективном характере законов исторического развития. Он настаивал на диалектической природе этих законов, противоречиво соединяющих действие необходимых причин со свободной волей человека. A. Маркс продолжил методологическую работу по преодолению волюнтаризма, утверждающего, что в конкретном содержании исторического процесса отражается лишь воля сильной личности, и фатализма, отказывающего человечеству в возможности самостоятельного исторического творчества. В марксизме было сформулировано понятие об общественном развитии как естественноисторическом процессе, который, во-первых, предполагает существование объективной (особенно экономической) необходимости, обнаруживающей себя в жестко детерминированном развертывании тех или иных социокультурных явлений и процессов; и, во-вторых, допускает случайность событий и свободу воли человека. Однако абсолютизация динамической причинности и социально-экономических факторов в исторических действиях людей привела к тому, что марксистское представление об исторической закономерности оказалось обремененным фатализмом и даже провиденциализмом. В догматизированном марксизме человеческая юля задает лишь форму и темпы процесса, в то время как его содержание целиком детерминируется независимыми от непосредственных участников объективными социальными обстоятельствами. Стохастический характер исторического бытия и исторической закономерности, альтернативный характер социального развития, обусловленный свободным выбором человека, невозможность однозначного предсказания исторического движения существенно осложняют осознание понятия «историческая закономерность». Альтернативность, лежащая в основе исторического выбора и являющаяся продуктом исторического выбора предшествующих поколений, предполагает новые формы вероятностного (сценарного) прогнозирования тенденций будущего развития. В. Б. Власова «ЗАКОНЫ» (Nouot) — последнее большое сочинение Платона (примыкающее к «Законам» «Послезаконие», возможно, не принадлежит Платону). «Законы» остались после смерти Платона в виде черновика на восковых табличках и были изданы его учеником Филиппом Опунтским, который, очевидно, редактировал платоновский текст. В первой книге упоминается покорение Сиракузами Локров, происшедшее не ранее 356 до н. э. Таким образом, Платон, вероятно, работал над «Законами» около 10 последних лет своей жизни. Это второй созданный Платоном план радикального преобразования греческого государства-полиса. В отличие от политического строя «Государства», который Платон считает идеальным, государство «Законов» представляет собой реально осуществимое приближение к идеалу (739 а-е). Платон отказывается здесь от передачи всей власти правителям-философам, от отмены собственности и введения общности жен для обоих высших категорий граждан — философов и воинов-стражей. Вместо благожелательного отеческого произвола философов в «Государстве» Платон подробно разрабатывает здесь стабильные законы (многие из них обнаруживают близость с подлинными законами реальных полисов), которыми должны руководствоваться выбранные на определенный срок должностные лица. Проект Платона предусматривает известное равновесие ветвей власти. Все граждане в «Законах» — землевладельцы, обрабатывающие свои участки силами рабов. Число земельных участков, каждый из которых принадлежит одной семье, стабильно: 5040; отчуждение земли и дробление участка не допускается: лишние сыновья-наследники вынуждены будут отправляться в колонии. Ремеслом и торговлей могут заниматься только неграждане — постоянно живущие в городе или приезжие иноземцы. Платон придает первостепенное значение воспитанию детей и юношества, которое строго контролируется государством, как и вся духовная жизнь. Вводится цензура для поэтических произведений, танцы и музыкальные мелодии должны быть стабильны и контролироваться властями. Не допускаются отклонения от традиционных образцов в скульптуре. Заграничные поездки граждан строго ограничиваются, чтобы не допускать вредных влияний извне. Для безбожников предусматривается длительное одиночное заключение и смертная казнь для тех, кто не раскается. Платон условно называет проектируемый полис Маг- несией и помещает его на центральном Крите. Формально «Законы» построены как диалог безымянного афинянина, критянина Клиния и спартанца Мегилла, беседующих по дороге из Кносса к грогу Зевса, однако роль двух последних сведена к минимуму, и афинянин почти единолично излагает взгляды Платона. «Законы» содержат длинные экскурсы, слабо связанные с основной аргументацией: вред и польза от употребления вина (638 d — 674 с), экскурсы в искусственно сконструированную историю дорийцев, афинян и персов (682 е — 701 d). Поездки Платона в Сицилию с целью реформирования государственного строя Сиракуз, участие членов платоновской Академии в политических преобразованиях в ряде греческих полисов говорят о том, что Платон расматривал свой план в «Законах» как руководство к действию и верил в его осуществимость. План создания «ночного совета», излагаемый в конце «Законов» (XII 961 а — 969 d), — самопополняющейся коллегии с широкими полномочиями и тенденцией к их расширению, заставляет предполагать, что Платон надеялся, что в случае осуществления проекта «Законов» начнется постепенная эволюция в сторону правления философов, т. е. идеалов, изложенных в «Государстве». Стилистические особенности сближают «Законы» с другими поздними произведениями Платона и свидетельствуют о некотором потускнении дара Платона как мастера слова. Рус. пер. В. Оболенского (1827), А. Н. Егунова (1922,1971). Лит.: Vanhoutte M. La philosophie politique de Platon dans les Lois. Louvain, 1954; Morrow G. R. Plato's Cretan City. A historical interpretation of the Laws. Princeton, 1960; Gorgemanns H. Beitrage zur Interpretation von PlatonsNomoi. Munch., 1965; HentschkeA. B. Politik und Philosophie bei Plato und Aristoteles. Die Stellung der «Nomoi» im platonischen Gesamrwerk und die politische Philosophie des Aristoteles. Fr./M., 1971 ; Pierart M. Platon et la Cite grecque. Theorie et realite dans la constitution des «Lois». Brux., 1974; Stalky R. F. An introduction to Plato's Laws. Oxf, 1983; Saunders T. J. Bibliography on Plato's Laws, 1920-1970, with additional through May 1976. N. Y, 1976. А. И. Зайцев

ЗАКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО- стационарное (статичное) с)бщесг1Боавтаркического,замкнутогоисамодостаточноготипа с авторитарным или тоталитарным режимом. Закрытое общество — антипод открытого общества (термин К. Поппера) с соответствующими характеристиками: самоизоляция от идеологического, экономического, технологического, культурного

39

ЗАПАДНИЧЕСТВО окружения, полный контроль индивидуальных и коллективных связей с внешним миром, предельно ограниченное трансграничное общение, жесткий контроль над всеми видами массовой информации, поступающей извне, вплоть до исключения зарубежных радиопередач («войны в эфире»), цензуры печатной продукции, засекречивания литературных и научных поступлений в специальных хранилищах и т. п. Изоляция закрытого общества от внешнего мира органически сочетается с ограничениями гласности и цензурой внутри страны, с обилием запретов всякого рода и жесткой карательной системой. Закрытому обществу свойственны неспособность и нежелание адаптироваться к внешнему окружению, агрессивность по отношению к нему и в конечном счете историческое отставание от него. Закрытое общество несовместимо с глобализацией экономики, интернационализацией демократического процесса, прогрессом науки и техники, общим ходом цивилизационного развития (некоторые теократические общества, напр., Тибет в недавнем прошлом). Несовместимость такого рода детальна для закрытого общества, тем более, что такие общества нередко весьма экспансивны и стремятся проводить активную внешнюю политику, вплоть до развязывания агрессивных войн. Выпадение обществ закрытого типа из исторического контекста эпохи не исключает весьма высокий индустриальный и научно-технический потенциал некоторых из них. Германия 30—40-х гг. стала закрытым обществом в ситуации экономического могущества, но пыталась расширить свои границы за счет соседних государств и воссоздать средневековую рабовладельческую империю в центре Европы. Закрытые общества недолговечны, они либо постепенно деградируют в силу внутренних противоречий, либо распадаются при столкновении с окружением. См. также Изоляционизм, Тоталитаризм. Лет.: Поппер К. Открытое общество и его враги, т. 1—2. М., 1992; Soros G. Nationalist Dictatorships versus Open Society. N. Y, 1992. И. И. Кравченко

ЗАПАДНИЧЕСТВО— течение русской общественно-политической мысли, окончательно оформившееся в 40-х гг. 19 в. в полемике со славянофильством. Выступая за преодоление исторической отсталости России от стран Западной Европы, сторонники западничества отстаивали необходимость развития России в направлении, пройденном или указанном западной цивилизацией. Западничество с момента своего возникновения не представляло собой цельного мировоззрения, а разделялось на несколько потоков в рамках единого течения общественно- пол итическоймысли.Родоначальникомзападничестваявился Я. Я. Чаадаев, как никто другой ясно сформулировавший в 30-х гг. 19 в. антитезу России и Запада. По своим убеждениям Чаадаев времен «Философических писем» был консервативным романтиком. Отсюда его пессимизм в отношении возможностей догоняющего типа развития, возможностей наверстать упущенное и утраченное в рамках цивилизационного выбора (в пользу восточного христианства, восточного деспотизма и т. д.), совершенного в свое время Россией. Проблема состояла в том, что гонка, по мысли Чаадаева, разворачивалась на поле культуры и простое заимствование чуждых отечественной почве идей, моделей поведения, а тем более технологических инноваций в целом не решало проблемы. Развитие, по Чаадаеву, предполагает наличие элемента органичности, преемственности, о котором в подобной ситуации не могло быть и речи. Во втором из «Философических писем» Чаадаев как бы мимоходом замечает: «...Если допустить, что мы смогли бы... добыть себе недостающие нам знания, откуда нам взять живые традиции, обширный опыт, глубокое осознание прошлого, прочные умственные навыки — все эти последствия огромного напряжения всех человеческих способностей, а они-то и составляют нравственную природу народов Европы и дают им подлинное превосходство». Парадоксальность воззрений Чаадаева состояла в том, что, будучи апологетом европейской истории и культуры (именно истории, поскольку современная ему Европа мало походила на созданный им идеальный образ Европы строгой иерархии, католического универсума и т. д.), он с явным пренебрежением относился к истории собственной страны. К парадоксам его мировоззрения можно отнести консерватизм без консервации (в России в институциональном и духовном планах просто нечего консервировать), органицизм без органичности и т. д. Все эти противоречия не могли быть устранены в рамках западнического мировоззрения. Не случайно поэтому Чаадаев оказался одинокой фигурой в ряду отечественных западников, а консервативный романтизм стал вскоре после издания его «Философического письма» отличительной особенностью противостоящего западничеству идейного течения — славянофильства. Подлинной «лабораторией» западничества стал организованный в 30-х гг. 19 в. Н. В. Станкевичем философский кружок, объединивший в своем составе такие фигуры, как В. Г. Белинский, М. А Бакунин, А И. Герцен, Т. Н. Грановский, В. П. Боткин и др. Однако в полный голос западничество заявило о себе в 1840 с выходом в свет статей Белинского под общим заглавием «Россия до Петра Великого», ставших своего рода манифестом российского западничества. Другими работами, которые с полным правом могут быть отнесены к числу программных для всего западнического направления общественно-политической мысли, стали магистерская диссертация К. Д. Кавелина «Взгляд на юридический быт Древней России» (1847), а также статьи Грановского и Боткина. Западники резко (и не всегда обоснованно) критиковали славянофилов за противопоставление исторических путей Западной Европы и России, за идеализацию ими старых порядков, патриархальных устоев и общинного быта, выступая при этом в качестве поборников идеалов европейского просвещения — индивидуальной свободы и общественного прогресса. По их мнению, реформы Петра не прервали русской исторической традиции, но способствовали принятию Россией «плодов гражданственности и просвещения» (Кавелин), перенесли на русскую почву идеалы европейской цивилизации — «живую веру в прогресс... сознание человеческого достоинства» (Белинский). Философскую основу западничества составляло левое гегельянство. При этом, однако, западниками решительно отвергался гегелевский объективизм и панлогизм. Признавая объективный характер естественноисторического процесса, западники подчеркивали его векторный характер, однонаправленность. История в этом свете становилась своего рода воплощением идеи прогресса. Конечной целью истории провозглашалось создание таких общественных отношений, которые обеспечат свободу и гармоничное развитие человеческой личности. Отсюда вытекали негативные оценки российского самодержавия как препятствия на пути социального прогресса, осуждение крепостничества, неприятие идеологии «официальной народности» и т. д.