Новая идеология: голодомор
Шрифт:
Похоже, центр, вынужденный опереться на новых выдвиженцев из коллективизированного села, решил повременить с новым укрупнением союзных республик. Старых выдвиженцев в аппарате массово уничтожали в ходе борьбы с «нацдемами» и с «агентурой польской разведки».
Скорее всего, столкновение с «коренизованными» кадрами, нацеленными на мировую революцию, было элементом подавления троцкизма. Троцкизм – явление сложное, но в УССР в этот период слово «троцкист» часто обозначало: еврей. И борьба с троцкистами часто прикрывала борьбу с евреями. Но одновременно троцкистами по сути являлись и многие сторонники укрупнения УССР и БССР, ибо оно имело смысл только в контексте курса на мировую революцию
Конечно, в ориентации на расширение БССР и УССР был и элемент обычного национализма, в основном бюрократического толка, но рос этот национализм в рамках советской логики, а не логики построения языковых наций. Советские нации строились через активность коммунистов-революционеров, потому кровавые противоречия между двумя ветвями троцкизма – более интернационалистской, в основном еврейской по составу, и более националистичной, украинской и белорусской по происхождению, – частями «коренизованных аппаратов» были вполне сочетаемы.
В ходе подавления «националистов» во время голода 1932–1933 годов центр отодвинул в сторону проекты быстрого расширения БССР и УССР, а носители этой идеи, непосредственно совершившие раскулачивание, были в основном уничтожены. Вместе с ними погибли и те структуры, которые ориентировались на включение «своих» областей РСФСР в состав соответственно БССР и УССР.
Было ли подавление украинскости на территориях вне УССР целенаправленным антиукраинским актом центра? Не похоже. Более вероятно, что это был эпизод большой схватки за сохранение управляемости пораженной голодом страны, в которой центр оперся в регионах на новую волну выдвиженцев, идеологически нацеленную против «украинских националистов». Но перспективы создания громадной УССР это, без сомнения, уменьшило.
Создается впечатление, что центр под влиянием внешних факторов отказался от идеи выращивания белорусов и украинцев в великие европейские нации. Смысл создания громадных БССР и УССР к началу 1930-х годов отпал: Польшу сокрушить было невозможно, и разожженный в этих укрупненных республиках национализм скорее всего сработал бы на дезинтеграцию СССР, а не на расширение его границ на запад.
Тем не менее надо еще раз подчеркнуть: именно после чистки «националистов» в ходе голода 1932–1933 годов столица УССР была перенесена из Харькова в Киев. В символическом плане Киев в качестве столицы Украины позволил привязаться в национальной идентичности к традиции Украины как наследницы Киевской Руси. Это был громадной силы по последствиям для украинской культуры акт. Украинская идентичность оказалась зримо насыщена исторической глубиной.
Вероятно, то же самое произошло бы и с белорусской культурой, если бы в составе БССР был Вильно и в 1934 году столицу перенесли бы туда. Этого не произошло, и традиция белорусской культуры сохранилась связанной прежде всего с крестьянством, а историческая идентичность осталась неглубокой. Впрочем, в этом были и свои плюсы – Белоруссия практически избежала вспышек этнонационализма.
Голод – неудавшийся протест деревни
Украинцы были не единственным народом, тяжело пострадавшим от голода 1932–1933 годов и от коллективизации в целом. Примерно столь же трагичной была ситуация на Кубани, в Республике немцев Поволжья и особенно в Казахстане. Но лишь украинский национализм выстроил вокруг этого голода свой этнический миф. Ни в Казахстане, ни у немцев Поволжья, ни у казаков Северного Кавказа и Дона такого мифа в столь важном «статусе» не возникло.
Если бы политика центра носила целенаправленно антиукраинский характер, очевидно, был бы нанесен удар по украинскому городу и особенно по украинцам в городах (это хорошо видно на примере оккупации Украины нацистами во время Второй мировой войны). В ходе коллективизации и голода 1932–1933 годов особо заметного удара по городам на Украине нанесено не было. Напротив, они выросли и приобрели украинский характер по доминирующему языку и населению. А ведь вызвать голод и мор в украинских городах было просто – достаточно было уменьшить нормы выдачи продуктов по карточкам.
Локализация голода только на Украине была подъемна для советской политической системы и логична в рамках принятой тогда политической логики. Если целые местности заносились на «черные доски» за невыполнение госпоставок, то что мешало занести на такие доски и крупные украинские города, когда началась кампания по борьбе с национализмом, например? Однако этого не было.
Но почему такой мощный голод разразился на Украине? В Казахстане среди казахов причина голода понятна – посадить на землю кочевой народ, не умеющий жить земледелием, без подобного рода коллапса было нереально. Но почему Украина?
Если рассматривать коллективизацию и сползание в голод как процесс внутридеревенский, который временами выходил из-под контроля центра, то можно найти причину внутри украинской деревни. Вопрос: почему собрали урожай много меньший, чем ожидалось «по колосу»? Точнее, почему собрали настолько малый урожай, что не все колхозы смогли выполнить даже сокращенные заготовки? Крестьяне некачественно обрабатывали землю в колхозах, это вызвало болезни растений, и потому урожай в колосе был один, а в результате – иной? Можно согласиться с доводами ряда историков, что крестьяне саботировали работу в колхозах, рассчитывая, что себя-то они прокормят, а город и коммунистов не будут, и тогда власть рухнет. Не раз в истории СССР такая логика крестьян срабатывала. Не может быть, чтобы обошлось без нее и в этом случае.
Другой довод: крестьяне в ходе коллективизации порезали и съели волов, чтобы не отдавать их в колхоз, а без волов украинские земли вспахать невозможно. Сократилась запашка, и это вызвало голод. Но центр слишком сильного сокращения запашки не заметил – во всяком случае не в два раза.
Допустимо полагать, что голод был вызван сочетанием факторов. Падение производства произошло в силу объективных причин, а природные условия в ряде районов его усугубили. Потребности государства в изъятии продовольствия наиболее жестко «удовлетворялись» в регионах с особо низким уровнем колхозного производства. Государство наказывало голодом те регионы, где ощущало пассивное сопротивление власти наиболее острым. Почему именно часть Украины оказала такое сопротивление, что попала под удар голода?
Исходя из логики классовой борьбы на селе между кулаком и бедняком, дело прежде всего в том, что в ряде украинских регионов бедняк проиграл кулаку. Село оказалось подчинено кулацкому полюсу общины. Крестьяне оказали пассивное сопротивление коллективизации. Местная власть на уровне колхозов их поддержала, во всяком случае не сломила их сопротивление силой, как это произошло в большинстве других регионов СССР.
Если наложить карту голода на карту крестьянских движений времен Гражданской войны, то заметно совпадение границ некоторых крестьянских анархических движений с границами голода. Голод ударил в первую очередь по регионам влияния Махно и других атаманов. Логично предположить, что в 1920-х годах в этих регионах сохранилась основа той социальной сети, которая привела в свое время к крестьянскому анархическому протесту против «белых и коммунистов». Протест тогда был в этих местах почти тотальным.