Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1
Шрифт:
В Дании распространение барщинно-фольварочного хозяйства короне сдержать не удалось, но ленные реформы XVI в., закон 1688 г. (единый земельный кадастр) и военная реформа 1701 г. изменили характер земельной собственности. Помимо короны и дворянства, 1/4 часть земель стала принадлежать бюргерству. Бюргерское владение заложило основы формирования крупных фермерских хозяйств. Обратной стороной этого процесса стало превращение бондов и фестеров (свободных держателей и помещичьих крестьян) в хусманов и индерстер, т. е. в поденщиков и батраков – сельских пролетариев. Окончательно ликвидировать остатки крепостной зависимости удалось только земельными регламентациями второй половины XVIII в.
Положительную роль в ограничении феодальных отношений играли и некоторые правовые нормы: приходское самоуправление; система низовых уездных судов, где в качестве судебных заседателей присутствовали крестьяне. В Швеции дополнительной защитой крестьянских свобод стал четырехсословный
Третье серьезное отличие монархий скандинавского типа вытекает из специфики образования новых классов. К моменту торгово-промышленного бума, вызванного открытием Нового Света, в Швеции промышленности как таковой не существовало. Несмотря на богатые залежи меди и железа, лесных запасов, способствовавших росту добычи древесного угля, обилие горных рек, обеспечивавших предприятия дешевой энергией, в старейшем металлургическом производстве было занято не более 4 % всего населения. С другой стороны, экстенсивное сельское хозяйство, небольшая плотность населения, отсутствие элементарных денежных средств не позволили сложиться и укрепиться в городах цеховому строю, с присущими ему регламентациями и ограничениями предпринимательской инициативы. Городское ремесло сохранилось там, где требовались квалифицированные специалисты: каменщики, ювелиры, плотники. Поэтому здесь развиваются бруки – частные предприятия. Государственные мануфактуры также строились на рубеже XVI–XVII вв., но с 1619 г. государство стало передавать их в аренду или продавать в частные руки. Новыми хозяевами становились помещики, горожане.
События Тридцатилетней войны не только стимулировали появление оружейных и пушечных мануфактур, но и расширили круг буржуазных владельцев за счет иностранных предпринимателей. Среди наиболее ярких личностей значатся выходец из южных Нидерландов Лодовейк де Геер, немцы Радемахер и Кристофер Полхем. Именно благодаря переселенцам в 1619 г. был основан Гетеборг, развились Йенчепинг, Кальмар, Стокгольм. Существенным отличием новых мануфактур от аналогичных предприятий в Европе, было использование вольнонаемного труда. Хотя попытки прикрепить рабочих к определенным производствам и предпринимались владельцами, однако в таких случаях вмешивались специальные королевские коллегии. Отличали шведские мануфактуры и сравнительно приемлемые условия труда. Так рабочий день был с 5 утра до 6 вечера, с 2-х часовым перерывом (на завтрак и обед). Во многих европейских государствах подобная продолжительность стала возможна только в XIX в.
Несколько иная картина наблюдается во владениях Ольденбургов. Датские буржуа развились на почве торгового капитала. Договоры о нейтралитете с Алжиром, Тунисом, Турцией, Марокко, не говоря о собственных колониях и торговых миссиях в Вест-Индии, Ост-Индии и Африке, на фоне европейских войн, позволили превратиться им в международного торгового посредника. Поскольку подавляющее большинство морских кампаний было сосредоточено в Копенгагене, то уже с первой четверти XVI в. прослеживается сращивание крупнейших капиталов с бюрократическим аппаратом королевства. Постановление 1660 г. и «табель о рангах» 1671 г. (впервые в Европе) закрепили за буржуазией право занимать любые государственные посты. Огромные финансовые возможности торгово-промышленной буржуазии придали вес данному классу в политической жизни стран, позволили стать стабилизирующим фактором абсолютизма. Таким образом, процесс становления монархии в Швеции и Дании сопровождался, с одной стороны, усилением абсолютистской тенденции в политическом оформлении государства, а, с другой, – зарождением капиталистических отношений в экономической жизни.
При всей совокупности различий, проявившихся в развитии государственности и абсолютизма Польши, Австрии и Германии, наблюдается определенная схожесть условий возникновения монархических режимов. Все эти государства в той или иной степени испытывали серьезное внешнее давление в ходе войн и международных конфликтов. В результате, огромный вес во внутренних делах здесь приобретают дворянство и армия, что, в свою очередь, ведет к милитаризации государственных институтов и всего абсолютистского строя в целом. Немалую роль играл и многонациональный состав населения центрально-европейского региона, где славяно-германское противостояние выливалось в разнообразные сепаратистские движения или национально-освободительные восстания.
Германский абсолютизм развивался в форме регионального, или княжеского. Первым примером такого типа монархии стала Бавария, где с 1612 г. перестает собираться местный ландтаг. Во второй половине XVI в. процесс централизации власти ускорился, и к концу XVII в. княжеский абсолютизм сложился здесь не только как тип государственного устройства, но и как целостная политическая концепция. Классическими образцами княжеского абсолютизма считаются Бранденбург, Бавария, Пфальц.
К началу Нового времени Германия представляла собой пестрый и запутанный клубок больших и малых княжеств. Из почти трех сотен субъектов часть имела статус имперских земель, часть из них считалась самостоятельными государствами. 1470 владений было в руках у рыцарей в различной юрисдикции. Помимо феодальных угодий в состав Священноримской империи входило 150 городов с разным статусом: имперских и вольных. Длительное существование этих владений в рамках империи способствовало укреплению местного сепаратизма. Габсбурги, занимавшие престол империи, начиная с короля Альбрехта II, привнесли в германские земли новую идею. Говоря словами Эрнандо де Асуна, «один монарх, одна империя и один меч». Идея универсальной монархии, будучи наднациональной, в принципе не способна была привести страны Германии к объединению. Империя была призвана предотвратить политический эгоизм и борьбу между отдельными членами, поэтому малые княжества в тот период принимали равное участие в делах. На практике это размывало естественные границы и не позволяло оформиться единому политико-административному и экономическому центру.
События XVI–XVII вв. еще более замедлили процесс национально-государственной консолидации. Религиозный конфликт между католиками и протестантами быстро приобрел политический характер. Реформация становилась в германских землях средством защиты местных свобод не только от католической церкви, но и от имперских притязаний Габсбургов. Попытки императора Карла V восстановить вселенское католическое единство способствовали росту сепаратизма в дворянской элите. О моральном облике властителей в 1523 г. Лютер в трактате «О светской власти. В какой мере ей следует повиноваться» писал: «Знай также, что с сотворения мира мудрый князь – птица редкая, и еще более редок князь благочестивый. Обыкновенно они либо величайшие глупцы, либо крупнейшие злодеи на земле; всегда нужно ждать от них наихудшего – редко чего-либо хорошего». Однако именно князья, заинтересованные в укреплении собственных позиций, оказались способными противостоять натиску контрреформации. Личные амбиции, в совокупности с действиями Карла V, подтолкнули и католических и протестантских князей к союзу против подобной политики. Воплощением идентичности позиций католиков и протестантов стал Аугсбургский религиозный мир (1555), закрепивший принцип «чья власть, того и вера». Впоследствии, несмотря на решения Тридентского собора, даже в католических княжествах церковные учреждения оказались под властью территориальных князей.
Возрастанию роли князей способствовали многочисленные военные конфликты. Не считая Тридцатилетней войны, в период от Вестфальского мира 1648 г. до окончания Северной войны в 1721 г., германские княжества с разной долей участия были втянуты в десять крупномасштабных войн, общая продолжительность которых составила 65 лет. Кроме того, на ее территории разразились две крестьянские войны: 1625–1626 гг. – в Баварии и Верхней Австрии; в 1679 г. – в Богемии. Общие демографические потери от Тридцатилетней войны и связанных с нею эпидемий составили в Померании и Мекленбурге не менее 40 % населения. По обе стороны от линии Базель – Штеттин лежала 100 километровая полоса, где каждая провинция потеряла по 60–70 % обитателей. В таких условиях росла внутренняя миграция, население тянулось из деревни в город, под защиту стен. В итоге, если в 1623 г. в Вюртемберге плотность населения составляла 43 человека на квадратный километр (это приблизительная плотность для всех княжеств), то в 1700 г. в Померании она составила 8, Наймарке – 9, Восточной Пруссии –12 человек на квадратный километр. Но несмотря на рост городов, доля буржуа в составе населения оставалась минимальной.
Опорой местных монархов в таких условиях стало чиновничество, сформировавшееся из высокообразованных юристов. Преподаватели Галльского, Иенского, Хельмштедтского и других университетов заняли посты советников князей по правовым вопросам (Филипп фон Хемниц в Саксонии, Людвиг фон Зекендорф в Бранденбурге). Как знатоки международного права они выполняли дипломатические поручения. Профессура составила влиятельную группу так называемой территориальной буржуазии, которая начала отделяться от городской торгово-промышленной буржуазии уже в середине XVI в., поставив свое благосостояние в зависимость от крепости княжеской власти. Их трудами была подготовлена юридическая база княжеского абсолютизма, основанного на естественном, а не римском праве. На рубеже XVI–XVII вв. в университетах государственное право стало преподаваться как самостоятельная дисциплина. Возникла теория «камерализма», т. е. меркантилизма на территориальном уровне. Сложилась естественная патриархальная иерархия: Бог – земельный господин – глава семьи. Она строилась на принципе защиты одним человеком (князем) слабых индивидов.