Новая Луна
Шрифт:
Отец приехал повидаться со мной. Приехал на автобусе. Я тотчас же поняла, что новости плохие. Ору-Прету был далеко, но отец сделал бы из поездки приключение. Он потерял свой автосалон. Никто больше не покупал высококлассные «мерседесы», даже в Барре. Он проявил осторожность: выкупил квартиру, и мое образование было в безопасности. При условии, что я защищусь в течение двух лет и не буду еженедельно заполнять холодильник пивом. Но с бизнесом все было кончено, и в его возрасте не осталось надежды на переобучение, чтобы подстроиться под экономику машинного кода, не говоря уже о том, чтобы найти другую работу. Отец был опечален, но горд – он сделал все возможное, наилучшим образом. Его подвели рынки.
Потом явилась Мадонна Туберкулезная и перевернула все его планы. Кайо, малыш; младший братик. Кайзинью: последыш, как мы его называли. Он так и не съехал из родительской квартиры, и казалось, ему вечно будет тринадцать лет. Потеря работы, разводы и семейные проблемы заставили остальных детей мамайн Корта вернуться домой. Всех, кроме меня. Ученая, хранительница. Потом Кайо вдохнул бациллу АР-туберкулеза – в автобусе, в аудитории, на мессе. Тогда было три типа туберкулеза. МР, ЗР и АР. Множественно резистентный, значительно резистентный, абсолютно резистентный. МР-туберкулез устойчив к антибиотикам первой линии. ЗР устойчив даже по отношению к лекарствам второй линии, а это, по большому счету, токсичные препараты для химиотерапии. АР: сами догадайтесь. Белая Леди, так мы эту болезнь называли, и она, влетев в легкие Кайо, проросла там.
Мамайн превратила одну из комнат в санаторий; запечатала ее пластиком. Папа придумал устройство для вентиляции. Госпиталь был им не по карману, как и лекарства. Они покупали экспериментальные препараты на черном рынке – экспериментальные русские фаги; лекарства-дженерики, в которых была черт знает какая химия. Я вернулась домой. Я увидела Кайо через пластик. Входить в комнату было небезопасно. Майн просовывала ему еду на подносах, которые мои братья и сестры воровали в «Макдональдсе», просовывала через два слоя толстого пластика. Кайо упаковывал отходы в два мешка. Я видела его, я видела, что пай устал до мозга костей, я видела, что майн разговаривает со своими святыми и ориша. Я видела, что мои братья, сестры и их дети собирают каждый реал, где только можно: что-то сдают на слом, что-то покупают и продают, где-то устраивают подпольную «животную лотерею». Кайо должен был умереть, но мне не в чем было обвинить своих родных, которые экономили каждый сентаво и продолжали надеяться. Они не могли себе позволить, чтобы я закончила аспирантуру. Но был способ, позволявший мне ее завершить. Через несколько недель после высадки Маккензи в профессиональных журналах и на сайтах начали появляться рекламные объявления.
Я подала заявку о переводе на Луну.
Мой научный руководитель помог получить заем. Статья о солнечной очистке редкоземельных элементов, выделяемых из лунного реголита, сделала меня ценным ресурсом для развития Луны. Я получила контракт с «Маккензи Металз». Мою заявку одобрили и выдали заем.
В те выходные я отправилась домой. Я могла себе позволить полететь в Барру и увидела, как трава пробивается сквозь нимейеровскую брусчатку. На крышах многоквартирных домов и в пустых окнах росли кусты. Вдоль авениды Сернамбетида выстроились ларьки и шалаши, и каждый многоквартирный дом опутала паутина водопроводных труб и электрических кабелей, похожих на фиги-душители. На каждой круговой развязке громоздилось скопище резервуаров с водой и солнечных панелей. Футбольный стадион, Олимпийский парк – вырванные скамейки, половина крыш, сорванная последним штормом, отсутствовала. Город умирал. Вся планета умирала.
Квартира была битком набита людьми, но мне выделили комнату. Кайо все еще ютился в своей пластиковой пещере. Теперь он находился на кислороде. Кайо и я, в наших отдельных комнатах; умирающий принц и вернувшаяся домой принцесса. Днем и ночью работал телевизор, днем и ночью люди приходили и уходили – мужья, жены, партнеры и их родственники, члены семьи, которые на самом деле не были членами семьи. И моя мамайн, такая большая, что могла только ковылять, командовала ими при помощи криков. Той ночью я отправилась на балкон и увидела Луну. Йеманжа, моя богиня: только вот она не восставала из моря; она была далеко за пределами этого мира, и мир обращался к ней. Мир поворачивался, подставляя меня ее взгляду, и вся вода в океане тянулась к ней. И я тоже. О, и я тоже.
Подготовка к Луне мне понравилась. Я бегала, я плавала, подымала тяжести и бегала кроссы. Я была худощавой, целеустремленной и очень, очень спортивной. Я обожала свои мышцы. Думаю, я была весьма влюблена сама в себя. Я сделалась не просто Железной Рукой, а Железной Женщиной.
Южноамериканский тренировочный центр находился в Гвиане, неподалеку от космодрома ЕКА. Во время пробежки я слышала, как ревут, включаясь, двигатели межорбитальных транспортных аппаратов. От них я так тряслась, что глохла. От них тряслись Земля и Небеса. Потом я видела инверсионный след, который изгибался, уходя вверх, увенчанный маленькой темной иглой разгонявшегося космического корабля. Вверх, прочь из этого мира. Они заставляли меня плакать. Каждый раз.
Вот в чем суть тренировок для Луны: ты не тренируешься для Луны. Ты тренируешься для запуска. Луна не нуждалась в моем фантастическом теле. Она должна была его медленно сожрать. Она собиралась превратить меня в себя.
Я была не единственной женщиной, но все же нас оказалось мало. Станция Куро походила на ДЕМИН на стероидах. Луна должна была стать чем-то вроде гигантской университетской футбольной команды в космосе. До меня дошло, что Луна – небезопасное место. Она знала тысячу способов убить тебя, если ты сглупишь, если проявишь невнимательность, если поленишься, но реальную опасность представляли окружающие люди. Луна была не миром, а подводной лодкой. Снаружи поджидала смерть. Я окажусь в замкнутом пространстве с этими людьми. Никаких законов, никакого правосудия; только руководители. Луна была фронтиром, но по ту сторону фронтира простиралась пустота. Бежать некуда.
На подготовку к Луне ушло три месяца. Тренировка в центрифуге, тренировка в невесомости – в воздухе, на древнем A319 над южной Атлантикой, и меня рвало каждый раз, когда мы уходили в нырок. И тренировка в скафандрах – они были огромными звякающими штуками по сравнению с пов-скафами, которые у нас есть теперь: попробуй завернуть винт в таких рукавицах! У меня получалось хорошо. Хорошая мелкая моторика. Тренировки при низком давлении, тренировки при нулевом давлении. Производство при малой силе тяжести, производство в вакууме, робототехника и кодирование 3D-печати. Три месяца! Трех лет бы не хватило. Трех жизней.
А потом остались три недели до дня запуска. Я снова отправилась домой. Папа устроил вечеринку на крыше. Он всегда хватался за любую возможность устроить шуррасерию. Все говорили мне, как я здорово выгляжу. Это была великолепная вечеринка, радость, пронизанная саудади. Это были поминки по усопшей. Все знали, что я никогда не вернусь.
Кайо умер за три дня до запуска. И мысли мои были не об утрате или скорби. Мои мысли были: почему ты не смог подождать? Неделю, может, пять дней? Почему тебе понадобилось дать мне повод для эмоций, когда я думала лишь о громадной Луне там, наверху, и о звезде в утреннем небе, что делалась немного ярче с каждым днем – то был циклер, приближавшийся к Земле, – а в самую первую очередь о черной птице, которая ждала возможности выкатиться из ангара номер шесть на взлетную полосу.
Итак, гнев, а вслед за ним – угрызения совести. Я попросила внеочередной отгул по семейным обстоятельствам. Мне отказали. Нельзя было рисковать подцепить инфекцию так близко ко дню запуска. Любая бацилла устроила бы хаос в замкнутом пространстве циклера и станции. Луна была огромной стерильной комнатой. Нас ежедневно проверяли на ОРЗ, паразитов, насекомых. Никаких вредителей на Луне.
И вот они сожгли Кайо, чтобы убить Белую Леди, а меня в это время везли в герметичном автобусе к космическому самолету. Мы дюжину раз репетировали посадку в ангаре, но все равно прижались лицом к затемненным окнам, чтобы в первый раз увидеть МТА, черный и блестящий в лучах солнца. Он излучал мощь и безграничные возможности человеческого разума. Многие мужчины плакали. Мужчинам так легко расчувствоваться.