Новая Магдалина
Шрифт:
— Я боюсь, что вы подвергли это очаровательное существо какому-нибудь неудобству, отослав ее отсюда именно в это время.
Орас вдруг вспыхнул и поднял глаза.
— Я полагаю, что вы мисс Розбери называете очаровательным существом? — спросил он резко.
— Конечно, — ответил Джулиан, — что же тут такого?
— Потише, Джулиан, — вмешалась леди Джэнет. — Грэс до сих пор была представлена тебе только как моя приемная дочь…
— И кажется пора, — надменно прибавил Орас, — чтоб я представил ее как мою невесту.
Джулиан посмотрел на Ораса так, как будто не верил своим собственным ушам.
— Вашу невесту! — воскликнул он с неудержимым порывом
— Да, как мою невесту, — возразил Орас, — мы венчаемся через две недели. Могу я спросить, — прибавил он с гневным смирением, — вы не одобряете этот брак?
Леди Джэнет вмешалась опять.
— Какой вздор, Орас! — сказала она. — Разумеется, Джулиан поздравляет тебя.
Джулиан холодно и рассеянно повторил эти слова.
— О, да! Разумеется, я поздравляю вас.
Леди Джэнет вернулась к главному предмету разговора.
— Теперь, когда мы вполне понимаем друг друга, — сказала она, — будем говорить об особе, ускользнувшей из нашего разговора. Я говорю, Джулиан, о таинственной даме в твоем письме. Мы одни, как ты желал. Приподними покрывало, мой преподобный племянник, скрывающее ее от смертных глаз. Красней, если хочешь — и можешь. Это будущая мистрис Джулиан Грэй?
— Она совершенно посторонняя для меня, — спокойно ответил Джулиан.
— Совершенно посторонняя! А ты мне писал, что интересуешься ею.
— Я интересуюсь ею. И мало того, вы ею интересуетесь. Леди Джэнет нетерпеливо забарабанила пальцами по столу.
— Не предупредила ли я тебя, Джулиан, что я терпеть не могу таинственностей? Хочешь ты или нет объясниться?
Прежде чем Джулиан ответил, Орас встал с своего стула.
— Может быть, я мешаю, — сказал он.
Джулиан сделал ему знак сесть опять.
— Я уже говорил леди Джэнет, что вы не мешаете, — ответил он. — А теперь я вам скажу, как будущему мужу мисс Розбери, что вам интересно будет услышать то, что я вам скажу.
Орас, сел на свое место с видом подозрительного удивления. Джулиан обратился к леди Джэнет.
— Вы часто слышали от меня, — начал он, — о моем старом приятеле и школьном товарище Джоне Кресингаме.
— Да. Это английский консул в Мангейме?
— Он самый. Когда я вернулся из деревни, я нашел между другими моими письмами длинное письмо от консула. Я принес его с собою и предлагаю прочесть из него несколько мест, в которых рассказана очень странная история гораздо ясней и правдоподобней, чем я могу рассказать ее своими словами.
— Очень долго это будет? — осведомилась леди Джэнет, смотря с испугом на мелко исписанные листы, которые ее племянник разложил перед собой.
Орас со своей стороны задал вопрос.
— Точно ли вы уверены, что это интересно для меня? — спросил он. — Консул в Мангейме совсем мне незнаком.
— Я ручаюсь за это, — ответил Джулиан, — ни тетушкино терпение, ни ваше, Орас, не пропадут даром, если вы согласитесь внимательно послушать то, что я хочу прочесть.
Этими словами он начал свое первое извлечение из письма консула:
"Память у меня дурная на числа. Но, должно быть, прошло три месяца после того, как ко мне было прислано извещение об одной больной англичанке, принятой в здешний госпиталь, о которой мне, как английскому консулу, интересно было разузнать.
Я отправился в тот же день в госпиталь, и меня привели к постели больной.
Больная была женщина молодая и (когда была здорова), мне кажется,
Орас, до сих пор сидевший небрежно откинувшись на спинку кресла, вдруг приподнялся и воскликнул:
— Боже мой! Неужели это та самая женщина, которую я принял за мертвую во французском домике?
— Этого я не могу сказать, — ответил Джулиан, — послушайте остальное. Письмо консула, может быть, ответит на ваш вопрос.
Он продолжал читать:
"Раненая женщина была сочтена мертвой и оставлена ретировавшимися французами в то время, когда немцы заняли позицию неприятеля. Она была найдена на постели в домике начальником немецкого лазарета… "
— Игнациусом Вецелем? — вскричал Орас.
— Игнациусом Вецелем, — повторил Джулиан, смотря на письмо.
— Это она! — сказал Орас. — Леди Джэнет, для вас действительно это будет интересно. Помните, я вам говорил, как я в первый раз встретился с Грэс, и, конечно, он подробнее слышал об этом от самой Грэс.
— Она терпеть не может говорить о своем путешествии, — ответила леди Джэнет. — Она упоминала, что была остановлена на границе и случайно очутилась в обществе другой англичанки, совершенно незнакомой ей. Я натурально задала несколько вопросов и с ужасом услышала, что она видела, как эта женщина была убита немецкой гранатой возле нее. Ни она, ни я не имели никакого желания возвращаться к этому предмету. Ты совершенно прав, Джулиан, что не хотел говорить об этом, пока она находилась в комнате. Теперь я понимаю все. Должно быть, Грэс упомянула мое имя своей спутнице. Эта женщина, конечно, нуждается в помощи и обращается ко мне через тебя. Я помогу ей, но она не должна приходить сюда, пока я не приготовлю Грэс увидеть ее живою. Пока я не вижу никакой причины, для чего им встречаться.
— Насчет этого я не уверен, — сказал Джулиан тихим голосом, не поднимая глаз на тетку.
— Что ты хочешь сказать? Разве тайна еще не раскрыта?
— Тайна еще не раскрыта. Пусть продолжает мой приятель консул.
Джулиан вернулся к извлечению из письма:
«Старательно рассмотрев мнимый труп, немецкий доктор сделал заключение, что при торопливом отступлении французов потеря сознания была принята за смерть. Заинтересовавшись этим случаем как врач, он решился на практике проверить правильность своего мнения. Он сделал успешную операцию этой раненой женщине. После операции он несколько дней сам наблюдал за ней, а потом перевел ее в ближайший госпиталь — в Мангейм. Он был принужден вернуться к своим обязанностям военного врача и оставил свою пациентку в том положении, в котором я увидел ее бесчувственной на постели. Ни он, ни госпитальное начальство ничего не знали об этой женщине. При ней не было найдено никаких бумаг. Доктора могли только, когда я спросил у них, нет ли сведений для того, чтобы дать знать ее друзьям, показать мне ее белье с ее меткой. Я вышел из госпиталя, записав ее имя в моей записной книжке. Звали ее Мерси Мерик».