Новая Россия, или, это мы, оба-двое!
Шрифт:
– Значит, - кашлянул один из физиков.
– Вы, - продолжил второй бесцветный.
– Утверждаете, что прибыли к нам из прошлого, - дружелюбно рявкнул Скакотян и осклабился, обнажив редковатые и давно не чищеные зубы.
– Но-но-но!
– запротестовал я.
– Я пока еще ничего не утверждал. Это вы сказали, что я из прошлого. Но, должен признать, что ваша гипотеза представляется мне наиболее достоверной. Хотя фактического материальчика маловато-с. Но в качестве рабочей гипотезы готов принять.
– Еще бы, - самодовольно откликнулся Скакотян, при этом убавив голос на пару десятков
– Где это видано, чтобы мы, ведомые майскими указами Великого Стабилизатора, обнулившего все грехи нашего богоспасаемого Отечества, могли ошибаться. Особенно, если перед нами наличествует насквозь очевидное.
Я чуть не поперхнулся. Но вовремя взял себя в руки и многозначительно кивая произнес, как мне надеялось, в такт.
– Да, майские указы - это великая сила. Что бы мы без них делали.
– добавил я со всей возможной галантерейностью и даже расшаркался в знак моего почтения к неведомому деятелю, очистившему авгиевы конюшни душ человеческих. Надо будут потом разузнать об этом субъекте поподробнее..
При этих словах все трое подозрительно уставились на меня. Особенно старался Скакотян, чьи пронзительные глаза прямо буровили меня. Как же я был рад, что в свое время брал уроки актерского мастерства! Именно они позволили мне подлить елейности в свой голос, причем, в самую плепорцию, как говаривали выпивохи в царское время. Но рассказывать о своих дарованиях от Мельпомены я не стал. Кто его знает, этого Скакотяна, вдруг помчится с докладом в местный Абвер или что-то ему подобное. Или по врожденной глупости в местный театр устроит, дурачков играть? Еще со вчерашнего визита я понял, что то будущее, в которое мы попали, довольно сильно отличается от того, которое нам рисовали Гаврюша Попов, Ельцин, Собчак и прочие. Имеются в виду НАШИ Ельцин и прочие, а не с этого мира. В том, что ЭТОТ мир не наш, я был полностью убежден. Но высказывать вслух не стал, ни к чему это. Однако, ничего особенного не произошло. Выждав паузу, Скакотян продолжил на удивление мирным голосом.
– А с какого года вы к нам прибыли, не помните?
– Ну, это же элементарно. Ноябрь 1990 года. Вот насчет даты извините, что-то в голове шумит и не могу точно сказать. Пивко, понимаете, иногда настолько благотворно влияет на мыслительные и прочие процессы организма...
Все трое напряглись в приступе благоговения.
– Значит, вам довелось видеть самого Ельцина. Живого! Ага! Значит, в списке живых этот пройдоха уже не значится. Так, кое-что мы уже знаем. какую пользу можно будет извлечь из этого факта, я еще не знал, но отложил в памяти, авось пригодится.
– Ну да, видал я его, именно живого, - небрежно сказал я, словно бы видеть живого Ельцина в мои времена было самым обыденным делом. И немного подумав, весело, но безапелляционно, добавил:
– Вообще-то, он и теперь живее всех живых.
– О да, о да! Натюрлих!
– закивали все трое. Мы помолчали, при этом, я задыхался от еле сдерживаемого смеха, они же состроив постные морды лица, благочестиво потирали глаза. Но все в этом мире имеет конец, и мы вернулись к тому, с чего начали.
– Вообще-то, сначала мы предпочли проверить вас, поскольку ГПУ это всего лишь кучка заевшихся лентяев. Все, что они могут, так это проедать и пропивать казенные деньги. А вот наше Армейское Бюро Ведения Единых Расследований сразу установило, что вы есть именно вы. Вот только почему-то не осталось никаких следов, кроме нескольких записей. И пары фото.
Я чуть не заплакал от умиления. Надо же, от нас с Серегой остались какие-то следы. И какие! Записи, сделанные неизвестно где, и пара фото, и все это неизвестно в какой вселенной или в каком измерении. Тем не менее, мне почему-то сразу же захотелось взглянуть на них. Но высказывать просьбу я не стал. Решил, что пока не время. Но изобразил, на всякий случай, вселенскую скорбь, не уточняя, правда, по какому поводу.
– Надеюсь, вы понимаете, что в припадочном чувстве благоговения перед Самим, который настолько такой, что таковее его и быть не могёт...
– Нет, нет, нет! Что вы! Мы теперь вполне уверены, что вы не из "пятой колонны." Но уж больно подозрительно было с самого начала - документов нет, отпечатков пальцев в картотеках тоже нет. Голова кругом у любого агента АБВЕРа пойдет. Хорошо, что нашлись ваши фото. Когда сравнили их с теми, которые были в вашей одежде, то проявилось несомненное сходство.
– А как насчет шпионажа? Тот тип, из ГПУ, мне на него прямо так и намекал. Шпиен, кричал, может даже и германьский! Продыху не давал, - пожаловался я.
– Это они могут. Но вы не беспокойтесь. Тот, кто с нами, не нашим быть не может.
Тут Скакотян махнул рукой и вежливо кашлянул.
– Нам доподлинно известно, что из коммунякской Совдепии вы не выезжали за границу. В то время вообще никто не выезжал за границу. Если не считать кровавую гебню и членов КПСС.
Я внутренне вздохнул, умилившись при мысли, что хотя бы одна аббревиатура оказалось знакомой и не потребовала расшифровки. Ясно одно - в этом времени надо держать ухо востро, иначе мигом можно вляпаться в неприятности. Ну да ладно, перебедуем. А заодно, может быть, и повеселимся всласть.
Я благоразумно решил не спрашивать, что такое ГПУ. Но все это мне не понравилось. Дурацкая форма, подписанные не мной протоколы, шпионаж, какое-то ГПУ. Ну, положим, я знал то ГПУ, которое существовало еще до моего рождения. Но здесь? Что могли означать эти буквы? Куда я попал вообще? На дурдом не похоже, во всяком случае, лампочка явно не резиновая, и на стенах прибитых матрацев тоже не наблюдается. Да и собеседники не слишком похожи на врачей-психиатров. И, была не была, я задал вопрос:
– Ну а насчёт времени и пространства послушать не желаете?
– Сделайте такое одолжение, - любезно ответил Скакотян и вытащил какое-то устройство.
– А мы всё запишем.
– Ну, тогда слушайте.
И тут я вывали на несчастную аудиторию все ранее слышанные мной фантастические рассказы, прибавив к ним некоторые снившиеся мне порой кошмары, щедро разбавив всё это научной и прочей терминологией. со стороны это могло показаться полным бредом свихнувшегося на почте шизофрении алкоголика, но мои слушатели внимали вполне серьёзно, порой цокая от удивления языками. Наконец, я исчерпал запас фантазии, да и устал немного, и потому сожалеюще развёл руками и сказал: