Новая весна
Шрифт:
– Проходи, коль пришла, – сделал приглашающий жест рукой Машка и отступила назад, освобождая Вере проход.
Девушка послушно скинула тяжелые валенки и вслед за хозяйкой прошла на кухню.
– Че, тошнит поди? – Машка окинула исхудавшую Верину фигурку сверлящим взглядом и деловито вынесла вердикт: – Беременная, значится. У меня тоже так было. Первый месяц вообще жрать не могла. Тошнило постоянно. Отощала вся, родителей до смерти перепугала. Они думали, что болезнь со мной какая страшная приключилась. В больницу меня повезли. Там-то все и выяснилось. Мать меня
– Как ты странно рассуждаешь, Машк, – изумилась Вера. – Жестоко.
– Посмотрим, как ты через годик заговоришь. Когда за час нормального сна полжизни будешь готова отдать. И помощи ждать неоткуда, и люди на тебя косо смотрят и посмеиваются. От такого позора у нас не отмоешься. Меня даже родителя прокляли. Сказали, как е..ся, так и выживай. Вот и выживаю – как могу. Мужика вот твоего увидела и обрадовалась. Подумала, пока наши деревенские грязью меня перед ним не облили, успею его в себя влюбить. Что жизнью нормальной еще пожить успею. А тут ты нарисовалась. Это тебя, Верка, сам Бог наказал. Родишь и будешь всю жизнь, как я, мыкаться.
– Да что ты заладила, Машк: обрюхатила, намыкаюсь, – раздраженно прервала ее Вера. – С чего ты вообще взяла, что я беременная?
– А че – нет? – вылупила серые глазищи женщина. – Чего приперлась тогда? Я-то думала, за советом каким бабским. Или ты решила меня уговорить молоко у тебя брать?
– Опять не угадала, – вздохнула Вера. – Разговор у меня к тебе очень серьезный. Мне твоя помощь нужна. Даже не совсем помощь. Скорее, взаимовыгодное предложение у меня к тебе. Мы со Славой решили бизнес организовать. Закупать в селе мясо и в городе его продавать. С хорошей накруткой, между прочим. Только нам деньги нужны. Займи мне – сколько сможешь. Я тебе потом с процентами верну.
– С какими такими процентами? – от удивления глаза Машки стали настолько огромными, что казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит.
– Говорю же, – раздраженно продолжила девушка. – Мясо мы будем продавать с большой накруткой. То есть сами будем от этого выгоду получать. И будет нечестно, если эту прибыль мы оставим только себе. Мы готовы с тобой поделиться. Понимаешь?
– А-а, – протянула Машка. – Барыги, значица. Ясно все с вами. Вона куда вас понесло! Мало вам денег все, да? Еще и еще давай! Шустрые какие! Вона че придумали!
– Чего ты завелась? – устало вздохнула Вера. – Тебе деньги ни за что предлагают. Мы твою копейку прокрутим и превратим ее в полторы.
– Прям уж и в полторы?! – изумилась Машка. – То есть, если я дам вам десять тысяч, то вы мне все пятнадцать вернете?
– Правильно мыслишь, – одобрила ее умозаключения Вера.
– А если двадцать, то… – Машкин лоб собрался тесными бугорками, глаза полезли вверх.
– То ты получишь тридцать, – не стала мучить соседку девушка.
– Ничего себе! – восторженно посмотрела на Веру женщина, но тут же осеклась: – Подумаю я, малехо.
– Че думать
– Ты че, подслушивал?! – как ошпаренная, Машка сорвалась с табурета, схватила резиновый тапок и понеслась за сыном. – Ща я тебя выпорю. Ща узнаешь у меня, как за мамкой шпионить.
– Да не шпионил я, – издалека донесся его голос, и неказистая мальчишеская фигурка тут же пронеслась мимо окон. – Случайно услышал.
Машка вернулась на кухню растерянная и даже осунувшаяся, словно за прошедшие две минуты огромный великан выжал из нее все жизненные соки, оставив только сухую внешнюю оболочку.
– Если бы ты знала, как я устала, Верк, – обрушилась она на табурет и опустила голову. – Ванька меня совсем ни во что не ставит. Был бы у меня мужик, давно бы его на место поставил. А у меня, видишь, не получается. Творит, что хочет. Вчерась вообще заявил, что я ему никто. А я всего-то и хотела, чтобы он к бабе Клаве за молоком снасался. Уроки совсем не учит, зато жрать постоянно требует. Где ж я на него столько жратвы напасусь? Все летние запасы давно закончились. Зарплата у меня сама знаешь какая. По людям много не заработаешь. Может, ты и вправду дело предлагаешь. Только я боюсь чегой-то… Вдруг последние штаны с меня сымешь и не вернешь?
– Верну, Машк, – уверенно заявила Вера. – Ты меня с самого детства знаешь. Неужели думаешь, что обману?
– Не думаю, – пожала грузными плечами женщина. – Но все равно боязно.
Тяжелое молчание повисло в комнате. На самом деле, Вере тоже было страшно. Страшно за себя, за Славу – Сашу, за Машку, за Ваньку, за бабу Клаву… Она убеждала себя в том, что спасет любимого и обязательно вернет деньги людям, которых искренне считала родными. Она действительно верила в это. Поверила ей и Машка.
К обеду солнце стало припекать сильнее. Обильная капель пела звонкую песню, радуя все живое, пробуждая природу от долгой зимней спячки. Почерневшие, осевшие сугробы грустно поглядывали на царящую вокруг весеннюю суету. Все вокруг двигалось, жило, радовалось и переживало.
Дядя Коля, гордо выпятив вперед загипсованную руку, привычно брел по поселковой дороге и заглядывал во все дворы. Смешно сворачивая губы в куриную попку, он выражал свое неудовольствие тем, что никто не копошился возле домов, некому было рассказать свою страшную историю о том, как он сломал руку. Глядишь, да кто-нибудь пожалеет, да самогона немного отцедит или денег на бутылку подкинет.
Вера с улыбкой наблюдала за ним, и теплое невесомое полотно нежности постепенно обволакивала ее грудь. Ей отчаянно захотелось обнять этого никчемного, пропитого, но безумно доброго старика. Может быть, так на нее действовала весна?
– Верушка, девочка моя! – наконец, заметил ее дядя Коля и со всех ног бросился к своей любимице. – Я ж прямо исстрадался по тебе. Каждый день зайти порываюсь. Да неудобно. Говорят, у вас с этим… как его там – все серьезно. Как же так, Веруш? Он ведь собаку твою пристрелил? Да и ты из-за него помереть хотела?