Новая жизнь 2
Шрифт:
И тут мне в голову приходит забавная мысль. Рассмотрев ее с разных сторон, я хмыкаю. Ну, конечно. Ай да Хината, ай да молодец. Все очень просто — в активе (с ее стороны) мы имеем подружку, которая очень хочет сблизится с братиком, а шансов на это у нее с каждым разом все меньше. Хината не слепая и не глухая (я бы сказал как раз наоборот — слишком много видит и слышит), потому ни Томоко, ни Шизука не прошли мимо ее внимания. Не удивлюсь, если она в курсе всех моих личных взаимоотношений едва ли не лучше меня самого. При этом всем, допустим, что она все еще хочет помочь подружке сблизится со мной. Как обратить мое внимание на ее подружку? Она «случайно» забывает этот телефон и «случайно» роняет фразу что Айка хочет ночью прокрасться в мою комнату. Вуаля — я уже полчаса лежу и думаю только об Айке и ее лодыжках-щиколотках,
И дальше — больше. Из такого зерна прорастет необходимое Хинате дерево — если я полночи проворочаюсь, думая об Айке — за эти полночи любой парень понапридумывает себе кучу эротических сцен с ней, да еще раз пять помастурбирует, представляя, как именно будет сжимать «упругие перси». Как результат — образ Айки закрепится в мозгу как объект для мастурбации, а объект мастурбации для любого пацана — это крайне желанный объект. Короткая фраза и вот уже твой братик думает о твоей же подружке совершенно по-другому. Да Бене Гессерит у Хинаты надо платные семинары брать. Более того, я себе не могу представить, как по-другому она могла привлечь мое внимание к Айке. Разве что прием «барышня в беде» использовать. Но это сложней, а тут — два слова и все, воздействие завершено.
Хорошо, думаю я, ладно, с этим все понятно. Моя сестренка — не только матерый тролль, но и завзятая интриганка уровня Палпатина два плюс. Вот как черно-белые хищницы растут — прямо в моей семье, растут и пробуют на зуб окружающую среду. Это ясно. А мне что делать? Мне надо успокоится и нивелировать воздействие Хинаты на мою психику, и без того расшатанную. То есть — воспринять ее слова как шутку и исключить Айку из своего «мастурбационного списка». У меня там и так тесновато, одна Саша Грей два листа занимает. А если вдруг подойдет ко мне сама Айка, или там в коридоре обнаружится голая и заплаканная — так и будем по факту решать, что делать. Не предвосхищая события, обдумывая самые желанные варианты, а реагируя на то, что произойдет и только тогда, когда и если это все же произойдет. Не следует мужчине так много думать о девушках. Делать — это да. Но думать — это перебор. У меня полно тем для обдумывания. Серьезных, взрослых тем. Например — как сделать так, чтобы моя фотка все же появилась в чатике молодых мам квартала с контактным телефончиком? Хм… наверное все же наняться местным сантехником, у этих ребят просто нет никаких преград. Да, открывает такая молодая, горячая мамочка дверь, а там я «мэм, у вас проблемы с сантехникой? В смысле — надо прочистить трубы, мэм!». Не, пора завязывать немецкое ретропорно смотреть.
Обдумывая это, я внезапно обнаруживаю себя стоящим в темном коридоре рядом с моей дверью. Чешу себе затылок и решаю все же дойти до туалета на втором этаже, чтобы не спускаться вниз. Делаю шаг и тут же в неверном свете луны, падающем из окошка в конце коридора за моей спиной — вижу блеск натянутой лески, чувствую легкое давление на голень. Растяжка! Рефлекс срабатывает раньше разума, я не задаю себе дурацкие вопросы, откуда в моем доме растяжка, как такое вообще может быть и что тут происходит — за спиной как будто вырастают крылья и я отпрыгиваю как можно дальше назад, падаю на пол и закрываю голову руками. Что-то бренчит и тяжелый взрыв накрывает меня, а я молюсь о том, чтобы ноги остались целыми… погодите-ка… Тяжелый взрыв? Да, что-то тяжелое на мне, но никакого взрыва не было, тело просто само среагировало. Просто что-то забренчало… это сигнальная растяжка! Сигнальная с чем-то звучащим, консервные банки там пустые или что еще… а по факту срабатывания тебя засекает снайпер и… да нет, глупости, снайпера нет, но есть что-то тяжелое и мягкое… и это точно не вражеский коммандос. Мягкое и упругое, да… Айка?!
— Тсссс! — шипят мне в ухо, и я прекращаю сопротивление. Уж больно знакомый тембр голоса: — не делай глупостей, Айка-чан! Кента спит, ему завтра на учебу рано. И тебе я советую тоже спать пойти! Ты еще маленькая. Приходи годика через три. Четыре.
— Пять — шепотом соглашаюсь я: — пять в самый раз будет.
— Пять — соглашается со мной темнота, потом наступает тишина: — это ты?!
— Нет, это не я — отвечаю я: — не знаю, кого ты хотела в коридоре поймать, но растяжка установлена на отлично. Только зря ты леску использовала, она отблеск дает.
— … умный, да? — шепчет темнота мне в ухо, и я чувствую теплое
— Да что тут происходит?! — в коридоре вспыхивает свет, и я жмурюсь, спасая свои глаза. Тяжесть на мне заметно смещается в область таза, и я начинаю жалеть, что не успел в туалет.
— Мама?! Кента?! — раздается голос Хинаты. Я открываю глаза, привыкая к яркому свету. Да, конечно, на мне сидит мама со смущенной улыбкой. Над нами стоит Хината, а из-за ее плеча выглядывает Айка-чан.
— Что это вы тут делаете посреди ночи?!
— Ээ… да я тут вышла по коридору пройтись — крайне неубедительно. Просто очень неубедительно, мама. Тем более она еще и взгляд в сторону отвела.
— Я в туалет шел — говорю я и у меня получается убедительно. Надеюсь что так. Это же правда — шел в туалет. Мне и сейчас неудобно, потому что до туалета не дошел, а мама на мне сидит, прямо на… ну в общем неудобно мне.
— И по всей видимости мы просто столкнулись — говорит мама и глаза у Хинаты становятся такие … подозрительные. Крайне подозрительные. Интересно, мама специально так говорит, будто мы любовники застуканные in flagrante ревнивым мужем — где-нибудь в отеле на шелковых простынях и она такая «дорогой, это не то, о чем ты мог подумать!». С другой стороны — все почти так и было. За исключением того факта, что мама явно кого-то ждала в коридоре, натянув растяжку и сев в засаду. Вон и одеяло ее на полу валяется вместе с пустой бутылкой. Защитница морали и нравственности в нашем доме. Интересно, против Томоко она не возражала, а тут… значит дело не во мне, а в Айке, жалко ей девчонку и все такое. Или наоборот — меня оградить. В любом случае мама решила, что адюльтеру сегодня не быть и предприняла меры. А жаль.
— То есть ты просто шла по коридору, а братик просто шел в туалет и вы столкнулись и упали и превратились … в вот это вот?! — моргает Хината. За ее плечом — моргает Айка. Причину недоуменного моргания я пока установить не могу. Ну да, шел человек по коридору, случайно столкнулся с другим человеком и теперь один человек лежит на спине, а другой — сидит на нем верхом. В том, что называется «поза наездницы», да. А… так вот оно что… причиной недоуменного моргания является то, что мама у нас сегодня одета, как всегда, когда она ждет папу — то есть в черно-красную комбинацию с чулочками в сеточку. Эротично так одета — или вернее сказать — раздета. Надо сказать что поверх всего этого мама обычно накидывает халатик, так что мы обычно и не видим всего великолепия Виктория Сикретс, но сейчас халатика нет. Вон он, лежит в углу, вместе с одеялом. В момент атаки мама сбросила его с себя и сейчас торжествующе сидит на мне. И еще причиной недоуменного моргания может послужить тот факт, что мама почему-то не торопится с меня слезать, а сидит она на наиболее чувствительных местах моего подросткового организма. Нравится ей так сидеть, или по причине пустой бутылки из под сухого красного из Прованса она попросту позабыла где она сидит — я не знаю. И не хочу знать.
— А… а это прилично? — задает вопрос Айка-чан, которая для себя все еще не может решить — ужасаться или восхищаться.
— Еще как прилично — говорит мама и икает: — Ик! Мой сын, что хочу — то и делаю!
— Мне и правда завтра в школу — замечаю я из-под мамы: — и в туалет охота. Понаставили растяжек в коридоре, не пройти человеку. А ты, Айка-чан, могла бы и привыкнуть…
— Между прочим мы с тобой — не родные брат и сестра — замечает Хината: — тебя усыновили! А значит…
— Ничего это не значит! Ик! Что за глупости! — сердится мама: — ну-ка всем спать! А то я сейчас всем по жопкам надаю! Завтра отец придет, проведет беседу… ну или послезавтра.
— Меня усыновили?!
— Никто тебя не усыновлял. Нашел кого слушать — машет рукой мама: — Хината! В комнату! — в голосе у мамы появляются стальные нотки и наши две кулемы испаряются из коридора. Мама смотрит на меня сверху вниз, и я прямо-таки чувствую, как мелкие волоски на затылке встают дыбом в предчувствии опасности.
— А ты у меня красавчиком растешь — говорит мама наклоняется ко мне: — а я-то думала будешь страшненьким… ик! — и она ложится на меня. Я лежу, чувствуя тепло ее тела и мерное дыхание, боясь пошевелится. Через некоторое время раздается легкое похрапывание. Ну вот. А я-то себе навоображал невесть что, а она заснула. Ну и слава богу.