Новая жизнь Димки Шустрова
Шрифт:
Перед длинным мостом Димка и дядя Володя вышли, а мама поехала на другую сторону реки, в редакцию.
Завод был от остановки в пяти минутах ходьбы. К зеленой проходной с тремя распахнутыми дверями шло много народа. И трамваи, и тролейбусы, и маршрутки, и автобусы беспрерывно пополняли людской поток. Димка подумал: как на стадион идут, футбол смотреть.
За те пять минут дядя Володя раз десять кивнул. Многие, видно, знали тут слесаря Сомова. Иные еще и улыбались:
— Помощника ведешь?
— Хочу
Димке было лестно, что и на него обращают внимание. И приятно было, что дядя Володя его называет «сынишкой». Что ж, разве не так? Конечно, жалко, что нет у дяди Володи «Жигулей», как у Бориса Аркадьевича. Да ничего не поделаешь. Зато вряд ли сумел бы выдумать Борис Аркадьевич такой стол, как у них дома. И зеленого крокодила, наверно, не придумал бы.
За руку дяди Володи Димка держался даже крепче, чем за мамину. Тут и потеряться ничего не стоит.
В проходной, у железной вертушки, крутившейся как карусель, Владимир Иванович вынул пропуск, показал его пожилому вахтеру в фуражке:
— Максимыч, сынишка со мной.
— Понятно, товарищ Сомов, — разрешающе поднял руку вахтер.
Карусель приняла их, повернулась и скрипнула на прощание.
— Ну, — сказал Сомов, — в прессовый цех пойдем — глядеть, как ложки делают?
— Идемте, — согласился Димка.
— Сейчас… предупредить надо… Дима! — крикнул Сомов и догнал парня баскетбольного роста. Что-то сказал ему, вернулся и снова взял Димку за руку.
— Вот это Дима! — удивился тот. — Как баскетболист в сборной СССР.
— И наш Дима — в баскетбольной команде, — с улыбкой сказал дядя Володя. — До игрока сборной ему, правда, далековато, но будем надеяться. Еще молодой, а рука меткая.
Димка полагал, что на заводе одни железки кругом, а шагали они мимо цветника, который был раз в десять больше, чем у Алены. Еще и круглый фонтанчик виднелся неподалеку — брызгал высокими, рассыпчастыми струями.
Но вошли они в ворота длинного, приземистого здания, и Димка, действительно, очутился в царстве грохочущего, стучащего, ухающего, раскаленного железа. Если бы не дядя Володя, без страха вступивший в это огнедышащее скопище машин, то Димка один вряд ли рискнул бы пойти дальше.
У высоченной, богатырского вида махины с крутящимися где-то наверху зубчатыми колесами Сомов остановился. На раскаленную до малинового цвета и пышущую жаром болванку то и дело с шумом опускался тяжеленный молот; двое рабочих в брезентовых куртках и рукавицах длинными клещами туда и сюда подвигали болванку, поворачивали на бок, и она прямо на глазах у изумленного Димки худела, вытягивалась.
— Кузнечный молот, — наклонившись к Димкиному уху, громко сказал Сомов. — Триста тонн усилие.
Димка не знал, много это или мало, — триста тонн, просто смотрел, и в карих
Сомов тронул Димку за плечо, и они двинулись мимо других, глухо и с содроганием ухающих молотов к прессовому участку.
А там рвали воздух долгие пулеметные очереди разнокалиберных прессов. Одни, как дятлы, клевали стальными носами крепкие полосы железа, гнули и вытягивали его, другие с яростью пропарывали этими своими носами железо насквозь, и после ужасающей силы их ударов на полосе ровным рядом тянулись пустые квадраты, круги, восьмерки.
Димке хотелось зажмуриться. Кругом стучало, лязгало, било в уши плотной волной трескучего шума.
Но продолжалось Димкино оцепенение недолго. Приободрила его смешливая девушка в красной косынке. Она сидела на высоком стуле за прессом, который громоздился перед нею серым исполином, и, будто играючи, двигала рычагами. Девушка не боялась, не трепетала перед этой силой, а наоборот, даже посмеивалась и что-то напевала про себя. Она еще и на Димку успевала взглянуть, показать в улыбке белые и ровные, как у Марины, зубы.
И не только белозубая девушка чувствовала себя тут хозяйкой. Спокойно сидели за прессами и другие женщины, и молодой чубатый парень с острыми, как шильца, кончиками усов.
— Это, — снова наклонившись к Димке, чтобы тот лучше слышал, сказал Сомов, — и есть прессовое хозяйство, о котором вчера говорили. А на каждом прессе — штамп. Только они не ложки штампуют, а тысячи всяких деталей для дорожных машин. Понял теперь?
— Понял, — громко сказал Димка.
— Не страшно?
— Нет! — Димка решительно замотал головой.
— Ну, пошли к нам, в инструментальный, там потише. Да и пора мне, работа не ждет.
— Ага, — кивнул Димка и оглянулся еще раз на девушку в косынке. До чего же ловко работает! Сидит на высоком своем стуле, как волшебница. Снимет маленькую ногу с педали, и пресс замирает, ждет команды. Вставит девушка новую полосу, надавит туфелькой на педаль, и опять заклевал, застучал послушный великан-помощник.
Димка улыбнулся на прощание хозяйке пресса и взял Сомова за руку.
Вновь пошли мимо фонтана, мимо цветника.
— Интересно было? — спросил дядя Володя.
— Очень, — нисколько не лукавя, ответил Димка. — Я и не знал, как все это делается.
— А теперь на мою работу посмотришь.
В просторном инструментальном цехе по сравнению с прессовым была, как показалось Димке, полная тишина. Ну где-то заурчало, стукнуло, пробарабанило — это же ерунда. А в том месте, где у высоких окон стояли покрытые железом верстаки с узкими абажурчиками раздвижных ламп, с привинченными тисками и всевозможным инструментом, было совсем тихо.