Новая жизнь мистера Брайна
Шрифт:
– А меня интересует смогу ли я сегодня хотя бы покурить. Или курить у вас тоже по утрам дают?
Полицейские переглянулись.
Уходил Брайн в свою камеру с лицом победителя. Он понимал, что придется на некоторое время отойти от дел, но присутствие духа он не терял, и тому были причины: замели его впервые, ничего дурного на нем не висит, а если Эванс не дурак и хочет жить, то по крайней мере будет молчать.
Глава пятая.
Пару недель спустя, Брайн уже перестал нервничать. Он уже догадывался сколько ему предстоит провести в заключении и в ожидании суда посвятил себя мечтам о том, как вернется на свободу, снова займется делом; на этот раз с учетом прежних ошибок, а затем неприлично разбогатеет.
Тот день стал для Брайна особенным. Началось все с того, что ему дали отвратительнейший завтрак: недоваренную чечевицу с какой-то вонючей рыбой, кусок черного хлеба и кружку бесцветной едва сладкой жидкости, которую охранник окрестил чаем. Все, кроме хлеба Брайн выкинул в отходы, основательно понадеявшись, что обед будет лучше завтрака. Но пришло время обеда, а еду не давали. Не дали ее и через час и даже через два.
– Эй! – крикнул он дежурным, что развозили ужин по камерам. – А где мой обед? И ужин?
– Не положено! – сухо ответили ему.
«Голодом решили заморить!» – подумал Брайн и пожалел, что выбросил завтрак. «Сейчас должно быть скажут: на выход! И поведут на допрос!» Брайн уже начал в серьез опасаться ляпнуть что-нибудь лишнее с голодухи. Щелкнул замок, на порог явился полицейский и объявил:
– На выход! Сегодня твой день!
«Мой день? Что это значит?» – мелькнуло у Брайна в голове. – «Чтобы ни случилось, надо прикусить язык!» Однако повели его не в комнату для допросов, а в помещение, расположенное рядом с выходом. Там суетился полицейский, то заполняя какие-то документы, то выходя в другую комнату и стоял молодой офицер с детским лицом, что допрашивал Брайна.
– Куда меня собираются переводить?
Дежурный выложил на стол носовой платок да серебряный подсигар с позолотой фирмы Cartier и принялся заполнять бумаги.
– За вас внесли залог, мистер Брайн. Получите свои вещи. Сейчас вам надо поставить свою подпись…
– Меня освобождают? – недоверчиво переспросил Брайн.
– К сожалению.
– И кто же внес залог?
– Некий господин Эванс.
На лице Брайна появилась улыбка, будто трещина на асфальте. Он не спеша спрятал в карман платок, но подсигар брать не торопился, так как заметил, что офицер смотрел на этот предмет роскоши, как смотрит голодный пес на сочный ароматный кусок мяса. Наконец офицер не выдержал и бросил в лицо Брайну:
– И сколько же такой подсигар стоит?
Трещина на асфальте стала шире, но Брайн сумел убрать ее:
– Думаю, он стоит ваше годовое жалование… до последнего цента. – Брайн раскрыл его, предлагая закурить. Офицер не решился взять. – Берите, берите! В дорогой подсигар дешевый табак не кладут!
Полицейский дабы окончательно не потерять свое детское лицо даже не пошевелился. Он уже успел тысячу раз пожалеть, что задал свой вопрос.
Зазвонил телефон, дежурный оторвался от бумаг:
– Да… да, сэр! – он бросил трубку и пулей рванул из дверей в глубь бесконечных коридоров, к великому огорчению офицера, который жаждал поскорее распрощаться с этим напыщенным ублюдком по имени Брайн. А Брайн небрежно вертел в руках свой подсигар и рассуждал:
– Вы надеетесь, меня упрятать подальше да поскорее и желательно навсегда. Это же ваша работа. И вы, конечно, стараетесь изо всех сил чтобы получить повышение… чтобы ваше жалование было побольше, а должность посолиднее. Чтобы встретить старость на собственном ранчо в кругу своих близких – я вас понимаю – так многие думают. И я тоже, как и вы хочу разбогатеть. Да! Представьте! У нас с вами общие цели! Но беда в том, что дядюшке Сэму не нужны богатые, ему нужны послушные.
Брайн помолчал, посмотрел на собеседника и тяжело вздохнул.
– Вы когда-нибудь играли в казино? Нет? А знаете почему ни один из игроков так и не разбогател? Да потому что невозможно стать победителем в чужой игре. Вы меня считаете преступником, но… на самом деле я игрок. И вы тоже. Только вы играете по чужим правилам, а я – по своим.
Вернулся дежурный и офицеру сразу стало легче дышать. Бумаги легли на стол перед Брайном, он отложил в сторону подсигар и поставил подпись.
– Можете быть свободны. – сказал офицер.
Брайн улыбнулся и направился к выходу, где судорожно ковырялся в замке дежурный.
– Надеюсь, скоро увидимся, мистер Брайн! – у офицера в голосе звучала обида.
– Вряд ли…
– Вы забыли свой подсигар!..
– Это вам… на память!
– Заберите, нам не положено… – засуетился офицер, видя изумление дежурного, который открыл нараспашку и входную дверь, и свой рот.
Брайн остановился на пороге и обернулся:
– Тогда выбросите… – и, усмехнувшись, добавил: – если сможете!
На выходе из тюрьмы стоял темный паккард, а возле него, кутаясь в бежевый плащ, пускал в небо табачный дым Эванс, увидев Чарльза он выкинул сигару и застыл. Брайн сделал несколько шагов в его сторону и остановился…
– А я тебя с самого утра жду! До костей замерз!
Брайн не спешил с ответом. Он посмотрел на заходящее красное солнце, багровые облака, на растерянную фигуру Джорджа и улыбнулся одними глазами, быть может первый раз за свои тридцать лет. Эванс сделал несколько шагов навстречу, но смутившись, замер: он не чаял видеть у Брайна такого лица.
– Такое чувство, что ты не рад свободе?
– Приятно… – ответил Брайн
– Пустяки! Мы же компаньоны, верно?
Эванс суетился возле Чарльза, пока тот размеренно и неторопливо шел к автомобилю: говорил в какой ресторан лучше поехать, рассказывал, как заново наладил производство товара, про какие-то мелочные проблемы, но Брайн его не слушал он был в себе.
Вечером в ресторане народу было битком. Висел табачный дым, играл сонный джаз. Для разминки Брайн заглотил несколько устриц, а потом принялся разделывать свиную рульку. Едва он проткнул хрустящую зажаристую кожицу вилкой, из нее брызнул горячий жирный сок прямо ему в лицо. Брайн промокнул салфеткой лоб, и отправил первый кусок себе в рот. Парное мясо со жгучим перцем и свежим укропом мягко таяло на языке. А нежный паштет из гусиной печени приятно сглаживал лишнюю остроту. В завершении трапезы Брайн пожелал отведать пару блинчиков с красной икрой слабого засола и запить это все дело брютом.