Новая жизнь. Книга 1. Сергей Савелов
Шрифт:
Попрощался и поблагодарил Анастасию Александровну, поцеловав руку зардевшейся женщине за организацию похорон. Профсоюзная активистка не зря ела свой хлеб – все было организовано на должном уровне и даже моего участия не понадобилось.
Поминки продолжались еще долго. Люди приходили, выпивали, закусывали и уходили, освобождая места за столом следующим. Не выдержав, поблагодарил и попрощался с оставшимся гостями и попросил тетю Машу, как лучшую мамину подругу выйти для разговора.
Сели по-простому у нее на кухне. Она, как принято при серьезном разговоре, выставила бутылку своей настойки.
– Спасибо
– Квартира, судя по всему, отойдет государству. Неизвестно, когда я вылечусь, что со мной и со службой будет дальше, – начал размышлять вслух. – Даже если уволюсь из армии сейчас, родительскую квартиру мне не отдадут, так как с женой развожусь, а я там не прописан.
– Я давно хотела тебе сообщить о ней. Валя сильно переживала за ее поведение, но не хотела тебе сообщать, чтобы не нервировать, – вклинилась она.
– Да не об этом я переживаю, – отмахнулся. – От родителей осталось обстановка в квартире, дача и гараж. Все это можно и нужно продать. В гараже в кессоне наверняка еще хранится часть урожая. Возьмите себе то, что вам нужно, а остальное надо продавать пока не будет поздно. Вы не займетесь этим? – перешел к главному.
– Мне ничего не надо, – тут же заявила она. – Хотя …, – задумалась. – Ножную швейную машинку я бы забрала. Конечно, если она понадобится тебе или твоей будущей жене, то сразу отдам, – заверила.
– Это мелочи, – отмахнулся. – Гараж нигде не зарегистрирован, поэтому пусть остается. Вдруг вернусь жить в город, пригодится, только кессон от продуктов надо бы освободить, чтобы не пропали. Можете раздать, если вам не надо. Продайте, выкиньте или раздайте всю обстановку в квартире, только внимательно проверьте все вещи. У мамы была привычка прятать деньги в разных местах и, как правило, в белье и одежде. Ценности, если попадутся, заберите на хранение или тоже продайте. Сам не знаю, что было у родителей, – продолжил инструктаж.
– Я уже кое-чего забрала вместе с документами. Сейчас принесу. Конечно, если еще что попадется, сохраню до твоего приезда, – пообещала.
– Хорошо, – кивнул. – По закону распоряжаться наследством я смогу только через полгода и если не приеду до этого времени, то тогда приступайте. Доверенность на Ваши действия выпишу сейчас, – предложил свое решение, только желательно найти двух свидетелей.
– Может тебе жениться? Как это называется? Фиктивный брак, во! Или пока не разводиться? Хотя нет, не надо связываться с этой твоей Светой, – тоже стала размышлять вслух практичная соседка.
– Ладно, время еще есть подумать, но эта квартира вряд ли уже достанется мне и новый брак вряд ли поможет в чем, – в сомнении покачал головой. – Прошу вас поверить и воспользоваться моим советом – все деньги, которые есть у вас и даже те, которые лежат на сберкнижке перевести в доллары.
С ребятами решили заночевать и выехать рано утром. Не стоило испытывать без надобности возможности Вадима.
Только в машине по дороге в Ленинград смог, наконец, осознать, что произошло. Похоронная круговерть, посторонние люди, разговоры, не позволяли полностью погрузиться в свое горе и отвлекали. Горечь утраты не исчезала в течение всего дня, но эмоции сдерживал, так как не люблю их проявлять при посторонних. «Не помню – когда последний раз плакал? Наверное, только в детстве. А вообще, могу я плакать? Это нормально?», – неожиданно посетила мысль.
Потом заявление жены о предстоящем разводе, но это воспринял уже легче на фоне горя и вероятно подсознательно был готов к этому.
Тяжелые ранения, утрата близких людей – за что мне такие испытания? Что еще судьба может мне подкинуть? Что у меня еще осталось? Армия и друзья? А если меня уволят из армии? Одинокий инвалид на костылях кому будет нужен? Что меня ждет?
А как быть другим, покалеченным на войне без ног, глаз или полностью обездвиженным? Им и их родственникам еще хуже. Насмотрелся по госпиталям.
Пить или колоться, жалея себя не смогу. Просить милостыню или помощи у кого либо, тоже не по мне.
«Что тогда говорил Мишке Терехов?» – попытался вспомнить. Быть мужиком. Даже сняв погоны, оставаться в душе офицером. Доказать себе и всем, что могу быть счастливым. Создавать семью, рожать детей и строить себе и близким счастливую жизнь, несмотря на собственную ущербность. Голова и руки на месте, перемещаться могу. Все зависит от меня. Надо начинать жить заново при других обстоятельствах, не забывая о прошлом. Не терять связь с друзьями, но не докучать им своими проблемами. Похоже, только друзья и останутся у меня после выписки из госпиталя. Надо их беречь и начинать жизнь с нового чистого листа. «Да! И все чеки с деньгами тоже перевести в доллары, как посоветовал доброй тете Маше», – вспомнил.
Приняв решение, удовлетворенный заснул под монотонный шум машины.
Глава 3. Начало гражданской жизни. Осень 1990 года.
Приезд. Первое знакомство.
Автобусный вокзал располагался в историческом центре моего города. Когда-то на этом самом высоком холме возвышался величественный Воскресенский собор города. Рассматривая в городском Краеведческом музее в школьные годы старые фотографии, удивлялся: зачем снесли такую красоту? Сейчас на месте архитектурного шедевра с колоннами и куполами находилась обшарпанная невыразительная коробка автовокзала с отваливающейся штукатуркой и расписанная на оставшихся ровных местах всевозможными граффити.
Выгрузив свой багаж из междугородного рейсового «Икаруса», огляделся. Это историческое место и сегодня являлось официальным центром города. Автовокзал находился у перекрестка центральных улиц. Через дорогу возвышался памятник горожанам, погибшим в Великую Отечественную войну. Высокая стела символизировала три штыка от трехлинейки. У подножия – чаша вечного огня, сейчас не горевшего. Территория вокруг памятника выложена плиткой. На окружающих сооружение ровных газонах рассажены голубые ели. По традиции брачующиеся молодожены всегда возлагали цветы к подножию монумента и фотографировались. В праздничные дни рядом воздвигали трибуну, мимо которой проходили колонны горожан, приветствующие руководителей города, и проводились митинги.