Новая жизнь. Книга 1. Сергей Савелов
Шрифт:
Когда учился на первом курсе, родителям выделили благоустроенную двухкомнатную квартиру. Испытать блага цивилизации жизни в благоустроенной квартире мне довелось только в первом зимнем курсантском отпуске. Помню трудности при сборах в заводскую баню, так как не знал где найти в своей квартире банные принадлежности и чистое белье и шарил по всем шкафам и ящикам. В этом новом доме соседей знал плохо, кроме родителей своих школьных и поселковых друзей.
Потом папа заболел и маме пришлось долгое время за ним ухаживать, а я находился за восемь тысяч километров и ничем помочь не мог. После смерти отца переживал за оставшуюся одной маму и когда в полк пришла разнарядка, а один из офицеров отказался от предложения кадровика поехать в Афганистан, то вызвался добровольцем, несмотря на плохое предчувствие. «Опять третий глаз? А я не прислушался», – промелькнула мысль. Меня считали перспективным офицером и не хотели отпускать, однако я настоял. Считалось, что после выполнения интернационального долга офицер мог выбирать военный округ для дальнейшей службы и я рассчитывал через пару лет после службы в Афганистане перебраться в европейскую часть страны поближе к единственному оставшемуся родному человеку.
После смерти папы мама сдружилась с соседкой по подъезду тетей Машей, так как у них оказалось много общего. Обе вдовы работали на одном заводе, имели сыновей – офицеров и дачные участки в заводском садовом товариществе. Тетя Маша проживала ниже этажом в трехкомнатной квартире. Я с ней познакомился в последнем отпуске перед отъездом в Афганистан. Ее сын закончил Ярославское зенитно-ракетное училище и служил на Севере под Мурманском. Его раньше не знал, так как он учился в другой школе, был младше меня на два года и проживал с родителями в другом районе города.
Был удивлен, когда узнал, что подруги могли коротать вечера под бутылочку самодельной настойки из самогона, который искусно производила тетя Маша. Мама раньше всегда была категоричной противницей спиртного. Не употребляла сама и ограничивала папу.
«Что меня ждет по приезду?» – гадаю.
Похороны.
Вадим без устали гнал машину и останавливался лишь несколько раз, чтобы отлить, перекурить Олегу и перекусить. Основную часть пути мы проделали ночью и смотреть на красоты средней полосы России было нечего. Я не смог заснуть со своими мыслями и воспоминаниями, а лишь погружался иногда в какое-то забытье. Предлагал Вадиму остановиться и подремать хоть полчаса, так как знал, что краткий сон хорошо восстанавливает силы и прогоняет дремоту, а ночью ехать долгое время утомительно из-за однообразия дороги и яркого света фар встречного или попутного транспорта. Однако наш водитель лишь улыбнулся:
– Доставлю тебя и завалюсь спать.
Прибыли к подъезду родительской пятиэтажки в десятом часу утра. Последние километры до города я совсем извелся, но всему приходит конец и вот я дома! Достали из багажника свой багаж и направились в подъезд. У Вадима тоже оказался внушительный сверток. На лавочке возле подъезда сидели несколько незнакомых старух.
– Кто это? Кто это?
– Слава богу, сын приехал!
– Это который?
– На костылях, поранетый в Афганистане. Офицер.
– Вальке не свезло. Недавно мужа схоронила, теперь сына на войне покалечило, вот сердечко и не выдержало, – услышал за спиной, поднимаясь по лестнице.
Дверь в нашу квартиру оказалась распахнутой, а внутри находились несколько женщин в черных платках. Зеркало в прихожей было занавешено простыней. Среди присутствующих заметил тетю Машу и тещу.
Соседка, увидев меня всплеснула руками, устремилась навстречу и, заплакав обняла.
– Слава богу, успел, – выдохнула. – А я так переживала. Вот и ушла от нас твоя мамка! Ну, иди, попрощайся, – отстранилась и перекрестила.
Неловко перенося ногу, двинулся к гробу, который стоял на столе посреди большой комнаты.
– Здравствуй, Андрюша! – по пути меня обняла теща и коснулась сухими губами щеки. – Держись и прими наши соболезнования! – услышал уже за спиной.
Мама лежала в гробу, обитом красной материей, строго поджав губы и без привычных очков. Всматриваюсь в постаревшее и ставшим вдруг незнакомым родное лицо. В голове билась только одна мысль: «Как же так? Как же так, мама?» В ее руках, сложенных по традиции на груди, теплилась тонкая свеча, а на лбу лежала полоска бумаги из церкви. «Какая же она старенькая и маленькая!» – кольнуло в груди и к горлу подкатил комок.
– Прощайся! – услышал сбоку чью-то подсказку.
Не понимая, повернул голову. Скорее разобрал по губам, чем услышал тетю Машу:
– Поцелуй.
Неловко наклонился над гробом и коснулся губами бумаги на лбу. Выпрямился, не отрывая взгляда от покойницы и прохрипел:
– Как это произошло?
Ко мне приблизилась элегантно одетая интеллигентная женщина в очках с прозрачной черной косынкой на голове:
– Кровоизлияние в мозг. На вашей даче это случилось, вероятно, вечером. Спохватились на следующий день, когда она не появилась на работе. Квартира была закрыта. Мария (кивнула на вытирающую слезы соседку и мамину подругу) поехала на дачу и там ее обнаружила. Сообщила нам в профком. Мы уже организовали транспорт, отвезли в морг, купили гроб, а потом привезли уже сюда. Сегодня, в час дня намечен вынос тела. Мы все организовали. Вывесили на главной проходной объявление, в газетах – «Городская жизнь» и заводской малотиражке тоже. Валентина Ивановна была старейшим работником завода и ее многие знали. Документы на похороны у меня. Могилу ребята уже копают. От завода выделили грузовик и автобус. К выносу прибудут, привезут коллег по работе и знакомых, а после рабочего дня люди еще подойдут на поминки.
Помолчав, представилась:
– Меня зовут Анастасия Александровна. Я от профкома занимаюсь похоронами Вашей мамы. Держитесь, Андрей! Примите наше соболезнования. Валентина Ивановна была достойным человеком, хорошим, надежным работником и пользовалась заслуженным авторитетом в коллективе. Нам всем очень жаль, что так произошло.
Коснулась моей руки и отошла. Ко мне стали подходить другие женщины, что-то говорить, сочувствовать, но я их уже не слышал.
«Мама! Когда случилась беда, рядом с тобой никого не оказалось! Никто сразу не спохватился, хотя наверняка тебя можно было спасти, вмешайся врачи вовремя, а ты лежала всю ночь одна на своих любимых грядах», – мысленно сокрушаюсь. В глазах было сухо, но в горле вновь появился комок и болезненно тянуло внизу живота.
Мама никогда не жалела себя на даче. Начинала ездить туда, когда еще не сошел снег. Почти ежедневно проводила на даче все свое свободное время после работы и в выходные, а когда папа умер и возить ее стало некому, то уезжала к своему любимому саду на одном из первых автобусов и возвращалась на последнем. Хвасталась: «Я редис, зеленый лук, клубнику и огурцы раньше всех начинаю собирать! Многие не верят», – и смеялась довольная.
– Андрюша! Пойдем, дорогой ко мне, попьем чаю и поговорим. Отдохнешь с друзьями хоть немного с дороги. Вы голодные небось, вот и покормлю. Вон сколько добирались! – рядом послышался сочувственный голос тети Маши.
Еще раз взглянул в родное лицо и кивнул головой. Стоять на одной ноге, хоть с опорой на костыли было утомительно. Развернулся, чтобы идти с тетей Машей, но меня вновь перехватила профсоюзная активистка:
– Андрей! Вы на машине? Надо бы съездить в Горторг и привезти для поминок водку с продуктами.
Разыскиваю глазами своих ребят и увидел только Олега у дверей с нашим багажом и свертком Вадима. Заметил, что парень чувствует себя неловко среди незнакомых людей и от безрадостной обстановки.