Новая жизнь. Книга 2
Шрифт:
– Почему грустишь? – подошел к ней вплотную и вгляделся в глаза.
– Нет во мне бабьей сентиментальности, – отвернула голову.
– А у тебя зрачки разного цвета, – сообщил.
– Заметил? – вновь посмотрела на меня с улыбкой, – а муж, сколько живем – не замечает, – добавила грустно. – Ну все иди, а то влюблюсь, – пошутила. – Соседки с часами сидят, наверное, засекают – сколько времени ты мне лампочку меняешь, – рассмеялась.
– Мы еще увидимся? – поинтересовался на прощание, целуя ее.
– Не знаю, хотелось бы …, – вновь провела ладошкой
Поднял сумку с инструментом и пошел следом, наблюдая за подвижными ягодицами. Перед входной дверью Катя остановилась, обняла меня, поцеловала в губы и подтолкнула к выходу, непонятно мотая головой.
Вышел из полумрака на солнечный свет и зажмурился. Вздохнул и пошел к своему дому. «Что-то не видно обещанных наблюдателей!» – незаметно окинул взглядом окрестные дома, когда зрение восстановилось.
– Чего так долго? – встретила вопросом чем-то недовольная баба Тоня, теребя полотенце.
– Так получилось, – отвернулся, пряча ухмылку.
Побуровив меня взглядом, она что-то поняла и пошла на кухню ворча под нос:
– … добилась своего …, зараза …, – еле расслышал.
Весь день перед глазами стояли белые, не тронутые загаром, гладкие пышные ляжки с шикарными бедрами.
– Оказывается, в селе меня считают убийцей, скрывающимся от правосудия? – наехал я на Митрича под вечер.
Устраивать разборки с бабкой не решился.
– Кто тебе такое сказал? – вильнул взглядом. – Катюха?
– Не важно.
– Ниче не знаю и знать не хочу, – отвернулся недовольно. – Мало ли кто и че говорит …? – пробурчал и взорвался: – Всем рот не заткнешь! Старуха на ферме уже огрела одну с длинным языком, – признался. – Мы же видим, что ты за человек, – добавил. – Иного действительно надо бы убить, чтобы воздух стал чище, и людЯм жилось легше!
– Может, нам уехать и отсюда! – задумался вслух.
– Кхе, кхе, – поперхнулся дымом Митрич. – Не выдумывай! Как это уехать? – встрепенулся. – Я те, уеду! Наш ты и точка! И не слухай бабьи сплетни! Ишь чего выдумал – уеду …! – продолжил возмущаться. – Хорошо бабка не слышит, а то бы тоже перепало по хребтине! …уеду …! …ишь …! Поди с глаз, а не то сам дрын возьму …!
Адаптация.
Вернувшись в снимаемую избушку, взял гитару, развалился на топчане и перебирая струны, думал обо всем и ни о чем. В голове теснились мысли о милицейском расследовании, ответственности родителей за воспитание детей, скором поступлении ответных писем от моих друзей. Вспоминались встречи и разговоры с людьми за последние дни и недели.
Катя! Что заставило эту инициативную и волевую женщину увлечь меня в сено? Я ведь временный в этой деревне и рассчитывать на долгие наши отношения – глупо. А может, именно из-за этого? Потрахались и разбежались без взаимных обещаний и обязательств! Из-за этого была недовольна баба Тоня?
Пожалуй, не стоит искать логики в женских поступках – это другой вид человечества, живущий чувствами, а не разумом. Не превращусь ли я в селе в переходящий член, как знамя или вымпел в соцсоревновании в недавнем прошлом, для сексуально озабоченных баб? Конечно, это приятно и полезно, но обязательно возникнут проблемы с обидевшимися мужьями и парнями, да и бабами, обделенными вниманием секс-машины! Хмыкнул, представив, как днем удовлетворяю баб, а вечером отбиваюсь от разъяренных мужиков.
«Так это здорово!» – развеселился. Днем – полный контакт в постельной борьбе, а вечером – в рукопашной! Сменив настроение, не задумываясь выдал задорный и бодрый струнный перебор.
Хлопнула входная дверь, распахнулась комнатная, и на пороге появился запыхавшийся Мишка с листком в руках.
– Дядя Андрей…! – воскликнул и замер. – Ты с гитарой?
«А ведь действительно!» – удивился сам. С того дня, как узнал о смерти Аленки душа не лежала к музицированию, да и некогда было! Вероятно, встреча с Екатериной что-то изменила в душе и повернула к жизни. Боль утраты не забылась, но как-то притупилась. Сначала почувствовал облегчение со смертью подонка, а сегодня еще легче стало. Как-то вдруг пришло понимание, что за месть насильнику мне ничего не грозит, только до этого момента я не концентрировал на этом ощущении внимания. Опять третий глаз?
«Вероятно, действительно пора возвращаться к жизни!» – решил и поинтересовался у радостного пацана:
– Ты чего такой восторженный!
Вспомнив, он потряс листком:
– Дядя Егор телеграмму прислал из Ленинграда! Нас срочно туда зовет!
Отложив инструмент, протянул руку. На бланке были наклеены телеграфные ленты с текстом:
«АНДРЕЙ СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙ МИШКОЙ ДЕЛ МОРЕ ЛЮДЕЙ НЕ ХВАТАЕТ ПРИСТРОЮ ОБЕСПЕЧУ ЕГОР»
– Ты никак в Питер собрался? – ехидно поинтересовался у паренька. – А бабушка, школа? Там за тобой ухаживать некому – бабы Тони не будет, а я на работе буду с утра до вечера, так что наслаждайся свободой здесь, а к сентябрю – домой.
– Да я, так…, – смущенно ковырнул половицу рваной сандалией.
– Сейчас сменишь сандалии на кеды, а свое рванье отдай деду Васе, – кивнул на обувь. – Может починит? Не хотелось бы под конец лета новые покупать – за зиму вырастешь, – подумал вслух.
Он серьезно кивнул и сообщил:
– Баба Тоня ужинать зовет.
«Зачем сюда посуды натащила хозяйка? Все равно питаемся в том доме», – подумал, двигаясь к дому заботливых хозяев. Мишка, семеня рядом, поинтересовался, заглядывая в лицо:
– Нам с ребятами поиграешь?
Ему нравилось слушать, как я играю и пою, особенно про армию, героев и афганские песни.
– Завтра оборудуем за домом место для костра, на чем сидеть и запасем дров, а вечерком соберемся, картошечки испечем и песни попоем. Так что зови друзей, пусть помогают.
За обильным, как всегда ужином, баба Тоня поинтересовалась:
– Андрей, ты Ольгу-почтальоншу знаешь?
Мысленно перебрав немногочисленных деревенских знакомых, отрицательно помотал головой.