Новая жизнь. Книга 2

Савелов Сергей Владимирович

– Можете расположиться в дочкиной светлице, – сообщила хозяйка, кивая на проход, – а хотите, можете жить в другом доме. Остался от родителей. Я там Любушку родила, – отвернулась.

– Дом далеко? – заинтересовался.

– Вон, на той стороне, – махнула рукой на окна. – Только там не прибрано, надо проветрить, просушить и постель приготовить.

– Здеся живите, там и ремонт треба, – вступил в разговор хозяин, вертя в руках бутылку водки.

Казалось, не будь нас, то он моментом вскрыл ее и приложился, утоляя жажду.

– Оставь в покое бутылку, Ирод, лучше посуду

неси, завтракать будем, – повысила голос хозяйка.

– Вы чем, Андрей занимаетесь, – поинтересовалась, ловко собирая на стол.

– Служил, работал, сейчас хочу отдохнуть от городского шума, – отговорился, не вдаваясь в подробности.

– Надолго к нам?

– Как получится, а Мишка до осени, если не надоедим.

– Ой, да живите, сколько хотите! Только мальчишка пусть здеся ночует, небось, холодно будет в том доме.

– Я с дядей Андреем хочу, – буркнул пацан.

Хозяйка задержала взгляд на нем и кивнула головой своим мыслям, мазнув взглядом на давящегося смехом Олега. Его, по-видимому, веселило наше положение таинственных незнакомцев, решивших добровольно сменить город на скучную деревенскую жизнь, наше с Мишкой непонятное родство и прочие интересные вопросы для любознательной женщины. Вероятно, это вскоре будет интересовать всех жителей села. Как долго сохранится в тайне причина нашего появления в удаленной деревне?

– Ну и прально, что приехали! – воскликнул хозяин. – Че в городе делать? А тут лес, охота, рыбалка! Можно баньку седни затопить …. Вы как? – оглядел нас.

– В баньку, это хорошо, – кивнул Олег, – только дед, без твоего садомазохизма!

– А че я, че я! – загорячился тот. – Пар должон до костей пробрать! Иначе, какая банька? Да, Андрей? – повернулся ко мне.

Я неопределенно пожал плечами.

– Сходите, сходите, с дороги попарьтесь, – поддержала хозяйка, – после вас и мы с бабами может сходим.

– Что же вы не пьете Андрей? – заметила баба Тоня за «завтраком».

Я по привычке только чокался, делал маленький глоток и отставлял граненую стеклянную стопку на ножке.

– Он всегда так, – ответил за меня Олег, смеясь, – говорит не вкусно!

– Какой же отдых без энтого? – удивился хозяин.

– Я мало пью, – отговорился.

– Ну и правильно. Брали бы пример с нормального человека, алкаши! – с упреком посмотрела на зятя с тестем хозяйка и запретила выставлять на стол вторую бутылку.

Почему-то оба смирились и промолчали.

После обильного завтрака пошли готовить баню, расположенную на задворках за просторным огородом. Олег с Мишкой стали колоть дрова и топить печку, а мы с дедом – таскать воду и наполнять два вмурованных в печь огромных чана. Печка была хитро придумана – топилась снаружи здания, в парилке располагался дымоход, обложенный камнями, бок одного чана нагревался огнем, а второй оставался с прохладной водой. Парилка была маленькой с одним оконцем и двумя ступенями полок, а до потолка я доставал рукой.

Олег с Митричем, оказалось, предусмотрительно стащили из дома или заранее спрятали одну бутылку с куском хлеба, а с огорода захватили перья лука с огурцами, и в перерывах, отвлекаясь, по очереди выпивали из одного стакана. Даже не заметил, когда они сговорились или у них процесс тайного употребления спиртного от бдительной хозяйки, был отработан.

Митрича уже штормило, когда запасли воды и растопили печь. Решили сходить посмотреть родительский дом. Хозяина трезвого без привычки я с трудом понимал – уж слишком он торопился говорить и проглатывал часть слов. К тому же его речь изобиловала словами местного диалекта. А пьяного вообще стало не понять. Он что-то пытался рассказать, над чем-то шутил и сам смеялся, размахивая руками. При переходе по узкой глиняной насыпи между прудами поскользнулся и чуть не свалился в воду. Его успел подхватить Олег, и дальше они пошли домиком, опираясь друг на друга.

Родительский дом оказался маленькой избушкой, вросшей в землю. Пустой хлев справа и вход слева в стене из коровника сразу в жилое помещение. В хлеву на стенах висели какие-то инструменты, сбруи и непонятные конструкции.

В доме много места занимала печь. Между ней и стеной – небольшой закуток для кухни, а основное пространство занимала одна комната. В красном углу висели образа с потухшей лампадкой, посредине круглый стол, на нем консервная банка с окурками, у стены голая кровать, в углу буфет с какой-то посудой. Стулья, лавка у стены, на полу пустые бутылки. Пахло плесенью, сыростью и нежилым помещением.

– Молодежь, – пробурчал Митрич, зацепив ногой бутылку. – Ниче! Скажу бабке, завтрева приберет.

Попытался открыть окно и чуть не вывалился вместе с рамой на улицу.

– Подремонтирую, – махнул рукой Митрич, – оставь.

– Электричество подведено? – поинтересовался.

– Пробки надоть вкрутить. Где-то были …, – завертел головой хозяин.

– Проводку бы надо заменить, – отметил, пощупав старый шнур в матерчатой оплетке, осыпающуюся в руках, протянутый по стене и потолку на керамических держателях.

– Достанем скока надоть, – заверил он.

– А туалет где? – вспомнил, что не заметил необходимого заведения.

– В хлеву, – удивился хозяин.

– Что-то не видел я там ничего подобного, – заинтересовавшись, направился к двери и конечно ничего не увидел.

– Когда скотину держали здеся, за нее и ходили, – кивнул в дальний угол. – Че, надоть строить? – скептически и подслеповато вгляделся в меня.

– Ничего деда, в кусты побегают! – развеселился Олег.

– Яму выкопаю и что-нибудь сообразим? – подмигнул Мишке, старающемуся держаться рядом со мной, и глядящему на все широко раскрытыми глазами.

– Построим, – согласился Митрич, – все будет, как у людей! – заверил.

Пошли за чистым бельем, полотенцами и мыльными принадлежностями для бани и в дверях столкнулись с компанией женщин. Поздоровались и разошлись. За спиной послышался смех. Митрич не утерпел и закричал:

– Бабоньки! Айда с нами в баню!

Подтолкнул Мишку в спину, подозревая, что сейчас посыплются неприличные шуточки. Так и произошло – следом в дом заскочил Митрич:

– Тьфу, язвы! Мать их ети …!

– Все тебе неймется, старый! – упрекнула его супруга. – Уж на седьмой десяток пошел, а все туда же …!