Новая жизнь
Шрифт:
— Прошу тишины и уважения! — отрезал он.
Гул стих. Артем отдал распоряжение разместить людей в автобусе и самолично помог подняться по ступенькам женщине с грудным ребенком. Витя и Саша, вместе с другими знакомыми Роберту по приходу мужчинами начали запускать в автобус людей.
— Заведи автобус и включи печь, — указал Артем водителю.
— Ты израсходовал лекарства и теперь хочешь спустить последние запасы солярки? — попытался возразить мужчина.
Артем казался непреклонен.
— Выполняй.
Водитель пожал плечами, выругался, считая, что Артем его уже
— Ты уверен, Артем? — рядом с мужчиной вырос Витя. — Что если мы залатаем колесо, а солярке уже не останется? Что тогда?
— Меньше болтай языком, а лучше разведи костер, я не хочу, чтобы бойцы замерзли ночью во время дежурства в открытом поле на семи ветрах, — отрезал Артем.
— Тебе не кажется, что открытое пламя привлечет внимание тварей? Нарвемся на то от чего прячемся? Брат?
— Мне не нужны замерзшие и заболевшие бойцы! — Артем раздраженно потрепал платок, который Витя не выпускал из рук. — Или судя по твоему состоянию, ты хочешь слечь на утро с температурой под сорок?
Витя шмыгнул носом.
— А не скажешь, почему я болен, брат? Почему мне не дали и грамма этих чертовых антибиотиков из неприкосновенного запаса? Может, потому что их больше нет?
— Тебе не кажется, что эти слова не достойны офицера, брат? — холодно ответил Артем.
Было заметно, как цвет лица Вити изменился, приобретя каменный оттенок.
— А тебе не кажется, что порой ты берешь на себя слишком много?
Артем ничего не ответил и зашагал прочь. Витя остался стоять на месте. Он смачно высморкался и Роберт сумел различить слова, который мужчина пробормотал себе под нос.
— Это другая война, Виктор, тут не на что обижаться…
Роберт, ставший невольным свидетелем этого разговора, поежился. Витя — офицер? Этот тощий мужчина с длинными волосами и серьгой в ухе? Он не ослышался? Но сейчас батюшку поедали совсем другие мысли. Все-таки в лагере произошел самый настоящий раскол. В сердцах тех, кто не мог постоять за себя самостоятельно, зарождалась паника, и пусть это были лишь первые ее семя, след этих эмоций нельзя было перепутать ни с чем. В рядах тех, кто был призван защищать слабых, появились сомнения, вспыхнули разногласия и непонимания друг с другом. Однозначно ни к чему хорошему такое положение привести не могло просто по определению.
«Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих…», — мелькнуло в голове.
От Артема, который принимал не самые популярные, на первый взгляд, решения, начинала отворачиваться та самая слабая часть лагеря, в лицо которой, он все еще мог иметь опору, но которая, ввиду своей слепоты, не замечала очевидных вещей. Он протянул им руку помощи, израсходовав неприкосновенный запас лекарств. А что в результате? Ответ лежал на поверхности. Женщины и старики испытывали страх, а как известно у страха велики глаза… Что касается Вити… Здесь все казалось гораздо сложнее. Брат не поддерживал решения брата. Он, как и основная масса бойцов лагеря, считали, что Артем не прав. И, как бы ни хотелось Роберту, следовало понять, на какой стороне находиться он сам.
— Батюшка?
Рядом с Робертом вырос Тимур. Парень помогал развести костер и выпачкал лицо в саже. Но сейчас он довольно улыбался, будучи удовлетворен проделанной работой.
— У нас проблемы, да Тимур?
— Разве это проблемы? Это так, — парень махнул рукой. — Пока не вижу ничего такого, о чем бы стоило беспокоиться. Другое дело, что ребята беспокоятся это да.
— Ты-то сам, что думаешь? — спросил Роберт.
— Что я думаю? Мне что скажут, то я и делаю, я человек исполнительный. Переждем ночь, двинемся дальше и все будет так как мы планировали изначально. Не вижу поводов для беспокойства. Руки-ноги есть? Есть! Что еще нужно?
Кто знает, может это был единственно правильный подход… Люди в лагере раньше времени начинали паниковать. Никто не хотел понимать и не придавал значение тому, что любое новое дело преподносит сложности и эти сложности следует решать, с ними следует разбираться. Если сразу же опустить руки, даже не сделав попытки разобраться с тем грузом ответственности, который давит на тебя при решении новой задачи, то тогда не стоит за нее и браться. Правда?
— Наверное, ты прав, Тимур, — согласился Роберт.
— Ну так, живи бы я по другому принципу, так меня бы давно не было здесь, батюшка, — с гордостью сказал парень.
Он начал говорить что-то еще, но Роберт уже не слушал. Он внимательно смотрел в его глаза, ожидая, когда их взгляды пересекутся. Когда, наконец, это произошло, батюшка задал вопрос.
— Тимур, позволь спросить, давно ты здесь? И как ты сюда попал? — спросил он.
— Я? Недавно… впрочем, как и вы, как и все мы. А попал я сюда по приглашению моего прапорщика Кирилла Евгеньевича Ширьева.
— Кирилла? — Роберт приподнял бровь, услышав имя одного из своих прихожан.
— Все верно… Чему вы так удивляетесь? Спецрота под Батайском, служил по контракту, Кирилл Евгеньевич там прапор, он мне как отец, он сам воевал в первой Чеченской и может многое рассказать.
— Признаться не знал об этом.
— Не знали? — с явным сомнением в голосе переспросил Тимур. — Я думал, что все строиться вокруг вашего прихода… — Тимур расплылся в улыбке. — Вы обманываете меня! Теперь то вы можете обо всем говорить в открытую, правда? Артем, Витя, Саша, Гена, остальные мужики — это ведь сослуживцы Кирилла Евгеньевича, которых собрал в вашем приходе комбат времен Первой Чеченской.
— О чем говорить? Что всё? Какой комбат? — глаза батюшки от удивления поползли на лоб.
— Какой-какой… — Тимур отмахнулся. — Наш капитан! Не хотите говорить на эту тему и не надо!
— Тимур…
Батюшка не успел договорить, потому что парень вдруг потеряв к их разговору интерес, побежал куда-то в сторону. В лагерь по дороге бежали двое бойцов. Мужчины выдохлись от быстрого бега и первым, что они попросили по прибытии, была вода. Напившись вдоволь, они начали что-то рассказывать окружившим их Артему, Вите, Саше и еще нескольким мужчинам, обильно жестикулируя и строя гримасы на лице. Роберт подошел ближе, чтобы иметь возможность услышать их рассказ.