Новая Зона. Крадущийся во тьме
Шрифт:
– А его здесь и не было, – откликнулся Шувалов, говоривший с кем-то в полицейской форме.
Ворон переглянулся с Нечаевым.
– Оп-па, – проговорил тот и поправил очки, съехавшие на нос. – У нас весь офис, более смахивающий на бункер, забит аппаратурой слежения, датчиками, старыми мобильными телефонами, и даже имеется адская штуковина, напоминающая радиостанцию времен Второй мировой войны. А компьютера-то и нет.
– Если нет компьютера, то кому-то это нужно, – кивнул Ворон. – Скорее всего именно Дымову.
– Схрон?
– Я уверен, в Периметр он ходил, но, судя по невеликому арсеналу, недалеко и точно без захода на север. Наиболее безопасным районом Москвы остается Юго-Запад, вот по нему он и гулял – скорее всего без ночевки, возвращался обратно до темноты.
– Либо у него имелся надежный схрон, в котором удавалось отсидеться, – повторил Нечаев. – Сомневаетесь?
– Отнюдь, полностью согласен. Скорее всего он находится на одной из станций метро красной, оранжевой или серой ветки. Дэн, как там с артефактами? – Ворон резко развернулся на каблуках, только вошедший в комнату Денис, направившийся было в его сторону, приостановился и покачал головой. По его мнению, Ворон зря демонстрировал свою ненормальность окружающим, пусть даже это были Шувалов и его люди.
После того как Ворон подвергся воздействию искусственно созданного артефакта «радужка», который едва не свел его с ума и спровоцировал временную потерю памяти, он приобрел некоторые способности, обычным людям не свойственные. Он, к примеру, мог видеть в абсолютной темноте и даже читать, а еще стоило ему подумать о Денисе, и он точно знал, где тот находится.
«Радужка» на полгода вывела его из строя, наградив непереносимостью к Зоне и даже к самым безопасным разряженным артефактам. Ворону пришлось не только воздержаться от хождения в Периметр, но и уехать из Подмосковья, зато теперь его самочувствие было превосходным, а главное, чувствительность к психотропным проявлениям Москвы сильно притупилась. Возможно, полноценного эмо-удара он и не вынесет, но побороться за себя сумеет точно, причем не в течение несчастных нескольких секунд, а много более долгого времени.
– Я обнаружил пару «циркулей» в сейфе, один полностью заряженный «мультик» и «огниво», – сказал Денис. – Судя по всему, артефакты предназначались для продажи.
– В обычном сейфе? – уточнил Нечаев.
Денис кивнул.
– Он идиот?!
– Ему сотня лет, Владлен Станиславович, – напомнил Ворон. – Раз дожил – значит нет. К тому же не думаю, будто его волновало побочное излучение.
– Кощей Бессмертный, тоже мне, – вздохнул Нечаев.
– Вряд ли, – хмыкнул Ворон. – Неизвестная науке нечисть, скорее.
«Как и я, и Дэн», – мог бы добавить он, но благоразумно промолчал.
Дэн подошел к нему и тихо, чтобы никто не услышал, сказал:
– А еще у него в ящике стола «сапфировое сердце».
– Них… то есть ничего себе, – присвистнул Ворон.
Артефакт, прозванный «сапфировым сердцем» за приятный глазу внешний вид, защищал от любого психического воздействия. Именно на его основе делали антидот от «радужки».
Ворон подошел к столу и принялся один за другим открывать ящики. Первый оказался пуст, не считая двух пластмассовых скрепок серого цвета и одного скоросшивателя. Во втором лежала пачка чистых листов формата А4, в третьем… Ворон не поверил своим глазам: у дальней стенки притаилась размером с ладонь продолговатая застывшая капелька ясно-синего цвета. Скорее всего первородной основой для артефакта послужило цветное стекло, но говорить наверняка Ворон не решился бы.
– Ого! – Нечаев заглянул ему через плечо. – Все же этот Дымов чокнутый. Хранить «мультики» в сейфе, а «сапфировое сердце» в ящике стола…
– Зато мы теперь отчасти знаем, зачем такая секретность и система защиты, – заметил Ворон. – К тому же «циркуль» – еще та дрянь, а «сапфировое сердце» можно хоть в медальоне на шее носить – никакого вреда не будет.
– Не рекомендовал бы, – с нажимом сообщил Денис. – От грабителей отбиваться надоест.
Ворон коротко рассмеялся.
– Ваш напарник прав, – согласился Нечаев.
Конец ознакомительного фрагмента.