Новеллы
Шрифт:
Но ей, надеявшейся, что она все же однажды сможет выучиться и написать книгу, которую захотят прочесть, казалось теперь, будто она отказалась от главной мечты своей жизни. Это была самая тяжелая жертва из тех, что ей доводилось приносить.
Двумя неделями позже она вновь была у себя дома в Ландскруне и села за письменный стол. Она начала писать, еще не зная точно, что из этого выйдет, зная лишь, что не будет бояться сочных выражений, восклицаний и откровенных вопросов. Не будет она бояться и целиком отдаться своей наивности и мечтам. И как только она это решила, перо заходило само собой.
Следующим вечером она сочинила ту сцену, в которой страдающий подагрой прапорщик Рутгер фон Эрнеклу пытался подняться с постели, чтобы танцевать качучу, а следующим вечером появилась на свет история о пожилой даме, отправившейся навестить скупого пастора из Брубю.
Теперь она точно знала, что в этой манере могла написать книгу, но столь же уверена она была и в том, что ни у кого не хватит терпения эту книгу прочесть.
Между тем не так уж много глав написалось вот так, на одном дыхании. Большинство глав требовало долгой работы, а писать она могла лишь урывками, по вечерам. За полгода, считая с того дня, когда она отдалась во власть романтизма, было написано около дюжины глав. Можно было предположить, что целиком книга будет готова через три или четыре года.
Весной 1890 года журнал «Идун» объявил конкурс на лучшую новеллу, объемом около ста печатных страниц. Победителя ждала премия.
Это было выходом для сказки, которая хотела быть рассказанной всему свету. И, наверное, именно сказка подтолкнула ее сестру убедить девушку использовать этот случай. Наконец появилась возможность узнать, было ли написанное так уж плохо. Если бы премия была получена, то выигрыш означал бы очень многое. Если же нет, то все бы для нее всего лишь осталось, как прежде.
Она не имела ничего против этой затеи, но у нее было так мало веры в себя, что она никак не могла прийти к какому-нибудь решению.
Наконец, когда до истечения срока подачи новеллы оставалось ровно восемь дней, она решилась вырвать из романа пять глав, достаточно связанных друг с другом, чтобы их можно было считать новеллой, и с ними участвовать в конкурсе.
Но эти главы были далеко не готовы. Три из них были худо-бедно написаны, а к оставшимся двум едва-едва имелись наброски. А еще все надо было переписать набело.
К этому добавлялось еще и то, что как раз в это время она находилась не у себя дома. Она гостила у сестры и ее мужа, которые все еще жили в Вермланде. А человек, приехавший ненадолго навестить своих дорогих друзей, не может проводить целые дни за письменным столом.
Так что писала она по ночам и всю неделю засиживалась до четырех утра.
Наконец от драгоценного времени остались только одни сутки. А написать предстояло еще двадцать страниц.
В эти последние сутки они были приглашены в гости. Вся семья должна была отправиться туда с ночевкой. Она, конечно же, должна была поехать вместе со всеми.
Наконец пиршество закончилось, и она сидела и писала ночью в чужом доме.
Иногда ей становилось не по себе. Место, в котором она находилась, было той самой усадьбой, где жил злой Синтрам. Судьба каким-то странным образом привела ее туда именно в ту ночь, когда ей надо было писать о нем, имевшем обыкновение раскачиваться в своем кресле-качалке.
Иногда она отрывала взгляд от работы и прислушивалась, не доносился ли из гостиной скрип качалки.
Но ничего не было слышно, и когда часы пробили шесть часов утра, все пять глав были готовы.
Позднее этим же утром они отправились домой на маленьком грузовом пароходе. Там ее сестра сделала пакет, скрепила его сургучом и печатью, взятыми для этой цели из дома, написала адрес и отправила новеллу.
Это произошло в один из последних дней июля. В конце августа «Идун» опубликовал сообщение о том, что редакцией было получено более двадцати конкурсных рукописей, но некоторые из них были написаны столь путано, что их не стоило и рассматривать.
Тогда она перестала ждать результата конкурса. Уж она-то знала, что за новелла была так витиевата, что ее не стоило и рассматривать.
Как-то вечером в ноябре она получила странную телеграмму. Телеграмма содержала лишь два слова: «Восхищены и поздравляем» и была подписана тремя ее подругами по семинарии.
Ей пришлось ждать довольно долго, до самой середины следующего дня, когда доставлялись стокгольмские газеты. Газета была у нее в руках, но она долго искала, ничего не находя. Наконец на последней полосе она обнаружила маленькую, изящную заметку, сообщавшую о том, что она получила премию.
Для кого-нибудь другого это, может быть, и не стало бы столь значительным событием, а для нее это означало, что она может посвятить себя тому призванию, о котором мечтала всю жизнь.
Мало что можно к этому добавить. Сказка, мечтавшая выйти в мир, была теперь уже совсем близка к своей цели. Теперь она по крайней мере будет написана, даже если и пройдет несколько лет, прежде чем она будет готова.
Та, которая ее писала, отправилась в Стокгольм в ближайшее рождество после присуждения премии.
Редактор «Идуна» предложил напечатать роман, как только он будет готов.
Да, вот только если бы у нее было время писать его!
Вечером накануне отъезда обратно в Ландскруну она сидела у своего старого верного друга — баронессы Адлерспарре и читала некоторые главы.
Эссельде слушала так, как только она умела слушать, и заинтересовалась. Когда чтение кончилось, она сидела молча и размышляла.
— Сколько пройдет времени, прежде чем все будет готово? — спросила она наконец.
— Три или четыре года.
На этом они расстались, но на следующее утро, за два часа до того, как она должна была покинуть Стокгольм, она получила от Эссельде записку, что непременно должна зайти к ней до отъезда.
Старая баронесса была настроена решительно и полна предприимчивости.