Новенькая
Шрифт:
– Морозова, ты что? Что с тобой?
– спрашивали вокруг.
Новенькая не отвечала, всхлипывала, глотала слезы.
– Да что с тобой?
– не отставали ребята, наседая со всех сторон на парту.
– Ребята, уйдите!
– отталкивала их Лиза Кумачева.
– Ну, как вам не стыдно! Мало ли... может быть, у нее кто-нибудь умер.
Эти слова подействовали и на ребят и на новенькую. Новенькая опять повалилась на парту и еще громче заплакала, а ребята смутились,
Когда, после звонка, Елизавета Ивановна снова появилась в классе, Морозова уже не всхлипывала, только изредка шмыгала носом и сжимала в руке маленький, промокший до последней ниточки платок.
Учительница ей ничего больше не сказала и сразу же приступила к уроку.
Вместе со всем классом новенькая писала диктовку. Собирая тетради, Елизавета Ивановна остановилась около ее парты и негромко спросила.
– Ну, как, Морозова?
– Хорошо, - пробурчала новенькая.
– Может быть, тебе лучше все-таки пойти домой?
– Нет, - сказала Морозова и отвернулась.
Больше за весь день Елизавета Ивановна к ней не обращалась и не вызывала ее ни на русском ни на арифметике. Товарищи тоже оставили ее в покое.
В конце концов, что тут особенно интересного в том, что маленькая девочка заплакала на уроке? О ней просто забыли. Только Лиза Кумачева почти каждую минуту спрашивала у нее, как она себя чувствует, и новенькая или говорила ей "спасибо", или ничего не отвечала, а только кивала головой.
Кое-как досидела она до конца уроков, и не успел отзвенеть последний звонок, как она торопливо собрала свои книжки и тетради, затянула их ремешком и побежала к выходу.
У вешалки, постукивая номерком о прилавок, уже стоял Володька Бессонов.
– Вы знаете, нянечка, - говорил он, - у нас в классе новенькая. Ее зовут Морозова. Она с Украины приехала. С Восточной... Вот она!
– сказал он, увидев Морозову. Потом посмотрел на нее, сморщил нос и сказал: - Что, плакса-вакса, не удалось обскакать? Я все-таки первый ухожу. Да-с.
Новенькая взглянула на него с удивлением, а он прищелкнул языком, повернулся на каблуках и стал натягивать пальто, - как-то по-особенному, всовывая руки в оба рукава сразу.
Из-за Володьки новенькой не удалось уйти незамеченной из школы. Пока она одевалась, в раздевалке набился народ.
Застегивая на ходу коротенькое пальтецо с белым заячьим воротником, она вышла на улицу. Почти следом за ней выбежала на улицу Лиза Кумачева.
– Морозова, тебе в какую сторону?
– сказала она.
– Мне - сюда, - показала налево новенькая.
– Ой, по пути, значит, - сказала Лиза, хотя идти ей нужно было совсем
– Ты на какой улице живешь?
– спросила она, когда они дошли до угла.
– А что?
– спросила новенькая.
– Ничего... Просто так.
– На Кузнечном, - сказала новенькая и зашагала быстрее. Лиза еле-еле поспевала за ней. Ей очень хотелось как следует расспросить новенькую, но она не знала, с чего начать.
– Правда, Елизавета Ивановна хорошенькая?
– сказала она.
Новенькая помолчала и спросила:
– Это какая Елизавета Ивановна? Учительница?
– Да. Правда, она чудная?
– Ничего, - пожала плечами новенькая.
Здесь, на улице, в своем легком пальтишке она казалась еще меньше, чем в классе. Нос и все лицо у нее на морозе страшно покраснели. Лиза решила, что лучше всего заговорить для начала о погоде.
– У вас что - на Украине - теплее или холоднее?
– сказала она.
– Трохи теплей, - сказала новенькая. Вдруг она убавила шаг, посмотрела на свою спутницу и сказала:
– Скажи, это очень глупо, що я так ревела сегодня у классе?
– Ну, почему?
– пожала плечами Лиза.
– У нас тоже девочки плачут... А ты почему плакала, что у тебя случилось, а?
Она думала почему-то, что новенькая ей не ответит. Но та посмотрела на Лизу и сказала:
– У меня папа пропал.
Лиза даже остановилась от удивления.
– Как пропал?
– сказала она.
– Он - летчик, - сказала новенькая.
– А где он - в Киеве пропал?
– Нет, здесь - на фронте...
Лиза открыла рот.
– Он что у тебя - на войне?
– Ну, да, конечно, - сказала новенькая, и Лиза, посмотрев на нее, увидела, что у нее в глазах опять блестят слезы.
– А как же он пропал?
– Ну, как вообще на войне пропадают. Улетел, и никто не знает, що с ним. Одиннадцать дней от него писем не было.
– Может быть, некогда ему?
– неуверенно сказала Лиза.
– Ему и всегда некогда, - сказала новенькая.
– А он все-таки в декабре оттуда восемь листиков прислал.
– Да, - сказала Лиза и покачала головой.
– А вы когда, давно из Киева приехали?
– Мы сразу, вместе с ним приихалы, як только война началась - на третий день.
– И мама твоя приехала?
– Конечно.
– Ох, наверно, она тоже волнуется!
– сказала Лиза.
– Плачет, наверно, да?
– Нет, - сказала новенькая.
– Моя мама умиет не плакать...
Она посмотрела на Лизу, сквозь слезы усмехнулась и сказала: