Новик
Шрифт:
Так что я покинул Кремль, завернул на торг, в калашный ряд, взял себе ароматный калач с хрустящей румяной корочкой, съел прямо на ходу. Настроение было приподнятым, хотя, по сути, ничего яснее не стало. Я даже не знал, что мне делать, если я и впрямь увижу царя в Успенском соборе. Бросаться к нему? Падать ниц, мол, не вели казнить? Или наоборот, подойти тихонько, не привлекая лишнего внимания и не создавая шума? Как всё сложно, когда ты обычный сопливый новик, а не удельный князь или думской боярин. А то и вовсе царевич. Вот почему я в царевича не попал? Уже давно бы строил ДнепроГЭС
С Леонтием мы условились ждать друг друга на том же постоялом дворе, так что я, не торопясь, отправился за пределы города, в посад. Искать его по всей Москве бессмысленно, всё равно, что искать иголку в стоге сена. Дядька у меня, конечно, мужик приметный, но и Москва — город немаленький.
Добрался быстро, Гюльчатай определил в конюшню, в заботливые руки местных конюхов, а сам ввалился в полупустой общий зал. Тут сидели только несколько похмельных купцов, пара мастеровых, приехавших на заработки, да одинокий боярин в вышитой серебром тафье и красной ферязи.
Ко мне немедленно подбежал мальчишка-слуга.
— Квасу неси, — попросил я. — В горле сохнет по такой жаре.
— Сию минуту, — кивнул служка.
Я барабанил пальцами по изрезанному ножами столу и думал. Лучше всего, конечно, было бы совершить некий подвиг, чтобы царь сам заметил меня и возвысил, приблизил к себе. Вот если бы мы вернулись из татарского плена с добычей, побив сотню татар и захватив их стойбище, тогда да.
На столе передо мной словно из ниоткуда появился глубокий деревянный корец с душистым пряным квасом. Прохладный, с ледника. Я приложился от всей души, жадно глотая настоящий ржаной квас, какого в современной Москве днём с огнём не сыщешь.
— Может, снедать чего желаете? Пряженцы с яйцом есть, белорыбица печёная, поросёнок в печи томится… — затараторил мальчишка.
Поросёнка я один точно не осилю. Выбрал пряженцы, желая вообще узнать, что это за блюдо такое, и спустя несколько минут служка притащил мне целый поднос маленьких румяных пирожков, судя по всему, обжаренных в масле. Точно, на масле пряжён, как Колобок в песенке.
Я принялся уничтожать пряженцы, закидывая их в рот один за другим, точно семечки, и запивая квасом. После долгой прогулки молодой растущий организм требовал энергии.
Моё внимание вдруг привлёк новый посетитель. Иноземец в тёмном дублете с широким накрахмаленным воротником пробирался между столов. Он сразу бросался в глаза не только своей одеждой, но и тем, что единственный из всех был гладко выбрит, а на ногах носил чулки и башмаки, вместо шаровар и сапог. Даже для меня, повидавшего за свою жизнь немало странных людей, это казалось как-то дико.
Как я и предполагал, подсел этот странный товарищ именно к боярину. Они оба заказали вина, мальчик-слуга принёс им целый кувшин на двоих, но из еды ничего брать не стали. Я то и дело косился на эту странную парочку, делая вид, что целиком поглощён пряженцами.
Нет, иноземцами в Москве меня не удивишь, тем более, что тут существовали целые районы, населённые сплошь иностранцами. Английская слобода не просто так называлась Английской.
Немец упорно что-то втолковывал
— Скажи-ка, любезный, кто этот боярин? Вон в том углу, — спросил я, взглядом показывая на неизвестных собеседников.
Мальчишка вытянул шею, пытаясь разглядеть его, и я чуть не треснул его по загривку, ему повезло, что рассмотрел он быстро. Никакой конспирации, блин.
— Вон тот, с немцем? Боярин Зубов это, — сказал он. — А немца не знаю, впервые вижу.
Что ж, мне этого достаточно. Я заказал пива и отпустил мальчишку.
Немец, похоже, подозрение вызывал только у меня, все остальные продолжали спокойно заниматься своими делами. Я, конечно, понимал, что тут большинство людей и знать не знают о шпионских играх, контрразведке, конспирации и прочих страшных словах, но вот так открыто назначать встречи на самом обычном постоялом дворе… Хотя, может быть, у меня просто разыгралась паранойя, и немец с боярином — давние знакомые, боевые товарищи, просто решившие отметить встречу кувшином вина.
И всё же я продолжал наблюдать. Слишком уж подозрительной казалась мне эта парочка.
Расчёты мои оправдались. В конце беседы немец вытянул из-за пазухи увесистый мешочек и передал Зубову, на что боярин расплылся в довольной ухмылке. Немец же встал, куртуазно поклонился и вышел прочь, насвистывая себе под нос разухабистую песенку.
Далеко не факт, что боярин Зубов только что продал Родину, он вполне мог получить деньги за какие-то обычные услуги или товары, но я не верил в такие совпадения. Принял серебро от иностранцев, значит, иноагент, продвигаешь их интересы, с чужой руки кормишься, а остальное уже не так важно.
Мальчишка принёс моё пиво, я вновь остановил его жестом, поманил к себе.
— А служит боярин Зубов где? — спросил я.
— Так в Разрядном приказе, — ответил мальчик, и я вновь наградил его копейкой.
Разрядный приказ это, получается, нынешний аналог военкомата и министерства обороны. Учёт служилых людей, назначение воевод и так далее. И я бы понял, если бы иноземец совал взятку дьяку Посольского или Челобитного приказов. Но дьяк Разрядного приказа, носитель гостайны, немцу мог понадобиться только в одном случае. Боярин же сказку про Мальчиша-Кибальчиша не слыхал, и хранить Военную Тайну Красной Армии, похоже, не стал. Продал в Буржуинию.
С учётом того, что сейчас идёт война в Прибалтике, численность поместных войск — лакомый кусочек информации для вражеских шпионов. Да и в целом этот боярин — находка для шпиона.
Сам боярин Зубов допил вино, убрал мошну за пазуху, поправил тафью на голове, расплатился за выпитое и пошёл к выходу. Я проводил его долгим задумчивым взглядом.
Я попытался вспомнить, кто нынче проводит сыскную работу и вообще занимается подобными делами. Кажется, Разбойный приказ, но они скорее ловят обычных жуликов, татей, разбойников, а вот делами о государственной измене, наверное, занимается кто-то другой. Опричники, но опричнины пока и в планах не было.