Новик

Поселягин Владимир Геннадьевич

На постоялом дворе мы оставили тройку казаков для присмотра за пленными, они под утро должны на одноконной пролётке догнать нас.

Кстати, Елисеев привязал к седлу коня, которого ему выделили, сразу три катаны и одну выкидзаси, не считая ножей. То есть, судя по его действиям, он серьёзно собирался меня переплюнуть, набрав большую коллекцию японских мечей. Другим офицерам досталось личное оружие взятых в плен шестерых офицеров. Кто-то скажет, что не правильно, бесчестно лишать офицеров их родового оружия, но тут была причина так поступить. У одного капитана-артиллериста, похоже ветерана, что заканчивал лечение в госпитале, явно собираясь возвращаться в Корею, оказалась казацкая шашка. Причём

именная. Обнаружив её, казаки этого капитана чуть не порвали, отметелили знатно. Выяснилось, этот казак им был известен, отчаянный рубака. Вот и лишили в отместку японцев всех мечей за это дело. Только одна катана досталась сотнику. Елисеев её осмотрел и, скривившись, отдал своим офицерам: новодел, причём не очень хорошего качества. А ту шашку он себе забрал, планировал позже родственникам бывшего хозяина отправить…

Дальше мы двигались ускоренным маршем и к двум часам ночи прибыли на место. Разведчики уже частично облазили подходы к шахте и выявили огневые точки. Пулемётов и тем более пушек тут не было, так что, оставив наши средства передвижения недалече, сотня сделала марш-бросок к позициям, которые уже начали готовить разведчики, и стала разворачивать пулемёты. Небольшие группы казаков, пользуясь полной темнотой, фактически на ощупь двинули к казармам рабочих и охраны, остановившись у ограды. Не совсем понятно, где шахтёры жили, а где охрана. Только с отдельным домиком было ясно: наверняка там офицеры и начальник шахты. Для вышек уже были выделены лучшие стрелки. Источники света на территории лагеря – несколько масляных фонарей.

Как только всё было готово, я, давая отмашку, прошептал лежавшему рядом бородатому казаку, выделенному мне Елисеевым посыльному:

– Ахмед.

– Поджигай, – прохрипел тот в сторону двух матросов, стоявших метрах в десяти от нас. Звали его по-другому, но уж больно южный вид он имел, вот прозвище и приклеилось, изрядно меня забавляя.

Там чиркнули кремнем, воспламеняя бикфордов шнур, и до того, как часовые подняли тревогу, заметив несколько огоньков, в небо, шипя, поднялись две яркие осветительные ракеты, взятые нами из корабельных запасов «Отрока». Стало светло, как днём, но это ненадолго, поэтому моряки готовили следующие ракеты. Рядом стоял целый ящик с ними.

Я лежал за одним из «максимов», установленных на пехотном станке. И это естественно, что, будучи самым опытным и повоевавшим пулемётчиком из всех, кто с нами был, я возьмусь за рукоятки пулемёта. Дальше я операцией не командовал, моё – только дать сигнал к началу. И когда ракеты взлетели, я, щуря глаза, которые ещё не привыкли к свету, чуть опустил ствол – мы находились на вершине холма, а казармы в низине – и стал короткими очередями дырявить ближайшее дощатое строение, которое пули пробивали без проблем, наверняка находя жертвы.

Подготовились мы знатно. Второй пулемёт работал по второй казарме, а третий находился в резерве, на случай нештатной ситуации. И она наступила, когда сигнальщики пустили в небо третью пару ракет, а из второй казармы выхлестнула полуодетая толпа японских солдат. У меня оставалось патронов десять в ленте. Я выпустил их по толпе и стал перезаряжаться, второй расчёт тоже этим занимался. А вот третий, наоборот, радостно застрочил, выбивая у японцев целые бреши. Да и казаки, что подобрались к ограде и там залегли, зачастили выстрелами, выбивая солдат охраны. По моим прикидкам, их было около роты. Серьёзная охрана. Да и всё же два пулемёта у них было, но задействовать их японцы не успели, и они попали в наши трофеи.

Как оказалось, я поливал огнём казарму рабочих, так что после перезарядки я огня не открывал, уже не требовалось, да и любое шевеление, кроме площади у казармы, где стонали и кричали раненые, стихло, а вперед выступили казаки.

Хорошо выступили, прикрывая друг друга, поглядывая по сторонам. Ракеты ещё мы запускали, так что они видели, что делать. В казарме охраны пришлось немного пострелять, и у нас тоже появились раненые, но ничего, разоружили всех, после чего минёры двинули к шахте. Там тоже была охрана, но её сняли разведчики в начале боя, именно там, в капонире с мешками с песком, и обнаружился первый пулемёт. Второй был чуть дальше, с позиции на холме много что открывалось. Повезло, что разведчики хорошо сработали и японцы не смогли открыть огонь, а то мы двумя убитыми, из тех, кто плац у казарм зачищал, не обошлись бы. Взбешённые потерями, казаки пленных уже не брали.

Минёры стали минировать шахту, углубившись в неё. Чуть позже казаки при обыске построек нашли в отдельно и далеко стоявшем от всех построек сарайчике запасы динамита. И дело пошло веселее. Пока парни собирали трофеи, перевязывали раненых, а их было шестеро, японские солдаты, даже раненые, продолжали стрелять. Уважаю.

Сам я бегал наблюдать то за погрузкой – тут тоже лошадей и повозки добыли, – то за минированием, стараясь не лезть мичману Карташову под руку. Парень опытный, это видно, мои советы, конечно, принимает, но и свой ум имеет…

Когда мы удалились от шахт на километр, земля дрогнула и за спиной неярко полыхнуло.

– Хорошо долбануло, – пробормотал я.

– Там была разветвлённая сеть шахт. Пришлось подумать, чтобы взорвать всё разом, – сказала шедшая рядом тёмная фигура голосом мичмана Карташова.

– Это вы, мичман, молодец. По возвращении обязательно напишу на вас представление к награде. Не только на вас. На многих участников этой операции. Однако поспешим. У нас скоро встреча с «Отроком».

Раненых посадили на повозки, там же были тела погибших. На рассвете к нам присоединилась та тройка, что охраняла постояльцев в корчме. Они доложились своему командиру, а уже подъесаул мне. Там тоже норма.

По плану, мы к обеду должны выйти в бухту, где располагалась рыбачья деревушка, захватить её, сил для этого более чем достаточно, и ждать «Отрока». Глубины здесь у берега приличные, корабль может близко подойти. Однако благодаря внезапному появлению транспортных средств к деревне мы выйдем утром.

Что меня привлекало в этой деревушке, так это, несмотря на её малые размеры, на три десятка домов, наличие складов. Не сказать, что больших, но для нас приличных. Торговцы доставляли сюда морем товар, и его по земле развозили по всем окрестным деревням. В основном это был рис. Но можно было найти что-то ещё. Это продовольствие я и собирался прихватить. Вообще-то пока у нас с ним проблем нет, но именно что пока, по примерным прикидкам Головизнина, затеявшего проверку, у нас провизии, с учётом новичков, едва на неделю. Стоит пополнить. Тем более пресной воды было всего дня на три, а рядом с деревушкой имелось пресное озеро с родником, из которого многие воду пополняли. Конечно, грабить деревенских, а тут, как ни посмотри, всё так и есть, нехорошо, но делать нечего. Если встретим какое судно с нужным нам грузом, заберём, а пока нам и со складов риса хватит.

Но утешал я себя зря, склады, как впоследствии выяснилось, были пусты, рановато мы прибыли, подвоз должен был быть дня через три. Ну да ладно. Зато на другой сюрприз нарвались.

Уже полностью рассвело, поэтому редкие встречные были шокированы, глядя на спокойно, но быстро идущих вооружённых русских солдат. Причём, как выяснилось, не разбирались в национальной принадлежности, поэтому, заметив меня в японской офицерской форме, робко старались узнать, что это за подразделение, или проскальзывали мимо, видимо принимая за союзников. Любопытным я отвечал, что это английские кирасиры, и прокатывало.