Новое назначение
Шрифт:
— Да я на сто процентов не уверен, что он вернулся. Я его до конца января мусолил, потом отпустил, когда его связи проверили. Потом Зуев в Англию собирался, а вот на чем? Если на «Кузьме Минине», где Миллер был, то точно не доехал.
— А ледокол по твоей указке утопили? — поинтересовался Ксенофонтов.
Я сделал невинный взгляд, вздохнул:
— Скажем так — тоже руку приложил.
— Что еще там? Рота быстрого реагирования? Ух ты, красиво придумал, только на хрена тебе целая рота? — Иван Ксенофонтович задумался. Помолчал несколько минут, потом сказал: — Значится так, Аксенов.
— Спасибо Иван Ксенофонтович, — поблагодарил я, слегка ликуя. Я же готовил свой проект с учетом начальственной правки. Классика. Если хочешь получить сорок человек, проси шестьдесят.
— Ладно, не благодари, — отмахнулся Ксенофонтов. — У тебя еще какие дела в столице есть?
— Так вроде, других и нет, — пожал я плечами. — Хотел Артузова отыскать, я у него свой орден оставлял, когда в Архангельск уезжал.
— Артузов завтра будет. А орден и прочие документы в отделе кадров получишь, — сказал Ксенофонтов. — У нас теперь так заведено, чтобы не у начальника, а у кадровика оставляли. Еще что?
— Денег еще в кассе хотел получить. Мне за три месяца жалованье не платили.
— В кассу не ходи, там все равно пусто. Я сегодня все выскреб на оперативные расходы. Тебе сколько надо?
— Да шут его знает, — пожал я плечами. — Я у товарища одалживался, а ему девушку в кино сводить надо, мороженое ей купить. Только я не знаю, сколько нынче кино с мороженым стоит.
— Так и я не знаю, — погладил Ксенофонтов лысый затылок. Выдвинув ящик стола, выложил на край небольшую пачку. — Тут тебе двести тысяч. На прошлой неделе сапоги столько стоили, а сколько сейчас, не знаю. Придешь штатное расписание подписывать, я прикажу для тебя ведомость подготовить, распишешься в получении. Не знаю, может на кино твоему другу и хватит, а мороженого все равно нет. Теперь все?
— Если у вас никаких приказов нет, тогда все, — сказал я, забирая пачку бумажек, одновременно радуясь и досадуя, что инфляция опять «сожрала» мои сбережения. А я-то рассчитывал на жалованье за три месяца.
— Да как для тебя приказов нет, будут. Ты говоришь, у тебя отчет на пятнадцатое назначен?
— Так точно.
— Если так точно, то четырнадцатого числа — это у нас когда? Ага, уже завтра. Так вот, завтра в десять утра у нас коллегия. Это и хорошо, что ты приехал, не придется специально из Архангельска вызывать. Значит, в десять начало, а ты явишься... скажем, в одиннадцать тридцать. Имей в виду — у членов коллегии вопросов к тебе накопилось много и жалоб тоже.
— Жалоб? — удивился я. — А что за жалобы, Иван Ксенофонтович?
— Вот завтра все и узнаешь. К завтрашнему дню приготовь краткий отчет о своей деятельности и все прочее.
Я вышел из кабинета в расстроенных чувствах. Зашел в отдел кадров, расписался в получении своих
Машины, разумеется, на обратную дорогу мне никто не дал, пришлось тащиться пешком до Ярославского вокзала, благо что после архангельских дорог полчаса показались прогулкой. Пока шел, тихонечко матерился. И впрямь, ну кто же так делает? Хоть бы предупредили заранее. К коллегии же готовиться нужно. Из той жизни помню, что заседание коллегии — суперважное и ответственное дело, а если кого-то из провинциальных начальников вызывают на нее с отчетом, да еще по поводу жалоб и накопившихся вопросов — погоны летят с плеч, как шальные галки. А в двадцатом году у меня не погоны слетят, а голова. Погон, конечно, тоже жалко, да и нет их тут еще, а голова всего одна. Впрочем, коллегия завтра, а заседание Малого Совнаркома — послезавтра.
Мне даже стало немного веселее. Прямо завтра точно не расстреляют, а там видно будет.
Мой бронепоезд никуда не делся, так себе и стоял на запасном пути (хм, прямо как в песне), солдаты не дезертировали, пьяных песен не пели, Спешилов и Анна тоже оказались на месте.
— Вот, — гордо сказал я, вытряхивая деньги на стол. — Забирайте и уматывайте.
— Володь, а ты чего такой грустный? — забеспокоился Виктор.
— На коллегии выступать, а никто не предупредил, — пожаловался я.
— Ну так и нас так же, — повеселел комиссар. — Как всегда — срок исполнения приказания прошел вчера! Ничё, выступишь.
Эх, Витька, мне бы твою жизнерадостность. А чего я переживаю раньше времени? Щас быстренько отчет состряпаю, Анна потом отпечатает, а можно даже и от руки написать — я в Москву отчеты каждый месяц шлю, подождут. И впрямь, выступлю. Надо только выглядеть солиднее.
— Вить, подожди немного, не убегай, — попросил я комиссара. — Орден помоги прикрутить. Скажи, дырку на каком расстоянии колоть? Глянь.
Я вытащил коробочку, достал еще ни разу не надеванный орден. Жаль, нет зеркала, не посмотреться.
— Наконец-то! — обрадовался Виктор моему ордену, словно собственному. — Сегодня вручили?
— А я разве не хвастал? — удивился я. — Вручили уже давно, в декабре, только носить не разрешили.
— Ну ни х... себе, — выругался комиссар, потом смутился, вспомнив, что рядом девушка. — Ань, извини, но твой начальник порядочная скотина. Орден еще осенью получил, а до сих пор не похвастал.
— Вить, а я думал, что говорил, — растерянно сказал я. — А может, не тебе говорил, а Серафиму? Не ругайся, лучше дырку помоги проколоть.
Утром следующего дня я сидел в приемной зала заседаний, где проходили коллегии, не в одиннадцать тридцать, как приказано, а в половине одиннадцатого. Кто знает этих товарищей из коллегии? Может, раньше дела закончат, а может позже. Но лучше посидеть лишний час.
И оказался прав. Ровно в одиннадцать дверь кабинета открылась, и оттуда выглянул Артузов. А что, Артур уже член коллегии ВЧК?