Новое оружие

Савченко Владимир Иванович

Г о л д в и н. Нет – если не считать «рекламы» —способа заставить людей покупать то, что им не нужно. То, что человеку нужно, он и без рекламы купит.

Х е н и ш (строго). А вот это уже опасные мысли, профессор Голдвин. Если вы рассчитываете благополучно работать у меня, советую вам держать их при себе! Впрочем, мне пора. (Поворачивается к двери.) Всего доброго, док! Пока, Френк, гляди веселей. Ты можешь рассчитывать на место в атомном ковчеге, папаша Эд тебя не забудет.

(Уходит.)

Молчание.

Г

о л д в и в. Френк, это правда?

Ф р е н к. Да... то есть, собственно, нет... то есть, я хотел... Конечно, я ни одной минуты не считал Ила шпионом, не такой он человек. Но я подумал: можно использовать ситуацию, развернуть как следует наши работы по нейтрино. (С отчаянием.) Бен, ну почему они... эти лавочники – могут использовать любые обстоятельства для своей выгоды! Почему мы это не можем?

Г о л д в и в (с некоторым удивлением). А я-то думал, что знаю вас, доктор Гарди... (Опускает голову.) Боже, какой позор! Какой стыд! Я – старый человек, который только и хотел, что честно дожить,– отдал свое имя, свои знания... И для чего? Чтобы один полковник стал генера-лом, один делец нажил миллиарды... и один ассистент моей кафедры стал заместителем директора Центра с окладом 30 тысяч долларов в год. Боже мой...

Ф р е н к (зло). А вам не кажется, что так было всегда, Бен! Всегда на наших знаниях наживались и преуспевали другие. Потому что преуспевают лишь те, кто умеет любую ситуацию применить к своей выгоде. Вот и я хочу, чтобы мы использовали...

Г о л д в и н. Уходите.

Ф р е н к. Не только для себя, Бен, нет! Ведь идея-то правильная. Вы же знаете: это возможно. Ну, трудно, ну, не получается – никогда не бывает, чтобы сразу получалось! Но если бы мы по-прежнему сидели в двух комнатах в Беркли, убивали все время на размещение заказов и поиски оборудования – разве было бы лучше? Кстати, Бен, у меня есть идея опыта, я хотел бы обсудить ее с вами: что, если комбинировать реакторы с плазменными генераторами...

Г о л д в и н. Уходите!

Ф р е н к. Ну... Не надо так, Бен. Что вы делаете? Вы же сами толкаете меня к ним.

Г о л д в и н (встает). И проваливайте к ним! Вы с этим Хенишем родственные натуры. И не смейте больше называть меня «Бен»! Я не в силах выгнать вас из Центра... Ну, куда мне: у вас теперь связи, влияние, папаша Эд! Но я вас знать не хочу. Идите к ним, к черту, к дьяволу, занимайтесь, чем хотите, стройте свое благополучие на чужих репутациях и знаниях...

Ф р е н к (умоляюще). Но, профессор... но, Бен!

Г о л д в и н. Имейте хоть сейчас человеческое достоинство, доктор Гарди. Уходите прочь!

Ф р е н к, понурив голову, уходит.

Г о л д в и н (берет журнал, идет в свой кабинет.Останавливается, беспомощно разводит руками). Вот теперь я совсем один...

Затемнение

Картина третья

В правой стороне сцепы луч прожектора выделяет фигуру Г о л д в и н а. Он ходит по кабинету. Голос его слышен теперь из динамика – это голос его раздумий.

Г о л

о с Г о л д в и н а. Когда работаешь, как-то забываешь, что вокруг – люди. А они есть, они живут и поступают... Ах, Френк, как ты мог! Что же теперь будет? Неужели этот недоучка прав, и мы ничего не достигнем? Будут накапливаться ядерные заряды... А потом рваться, жечь все и вся. Он прав – правотой посредственности: чего нет, того не может быть. И мне нечего возразить ему. Нет главного открытия, главного знания о ядре. Любое исследование начинается с открытия, а я начал до открытке. Поддался иллюзии... Но теперь я должен его сделать, должен! Но – как? Да, похоже, что именно нейтрино переносят энергию от среды к ядрам и от ядер к среде. Переносят... Как? Берут и переносят... Слова, слова, пустые слова! Нет, не могу, не могу...

Затемнение справа. В левой частя сцены прожектор освещает фигуру Ш а р д е ц к о г о. Он – в своем кабинете – пишет на доске формулы реакций, уравнений. Стирает, снова пишет. Кладет мел.

Г о л о с Ш а р д е ц к о г о. Нет, и этот путь никуда не ведет. (Стирает формулы.) Но какой? (Ходит по кабинету.) Попробуем еще раз. С самого начала... Когда-то возникли частицы, атомы, звезды, планеты. Зачем? Основной целью природы не было создание атомов. Э, вообще у природы не было и нет никаких целей! Да и никакой природы нет, это понятие – вариант бога. Есть развивающаяся материя... Даже не так: изменяющаяся материя. Если системы Усложняются – это развитие, упрощаются – деградация... И сама материя не дана нам в ощущениях, иначе бы мы все о ней знали. Мы ощущаем лишь изменения в ней, процессы... И основным процессом в материи есть стремление к устойчивости всех возникающих систем. Стремление... Кто стремится? Куда? Как бессильны слова! Просто: существует то, что устойчиво. Существует то, что существует... опять масло масляное! (Садится на стул, обхватывает голову.) Тяжело. Ах, как тяжело... Попробуй осмыслить то, для чего нет слов! Ну, давай еще раз: имеется процесс обмена энергией между ядром и средой. И он связан с нейтринами...

Затемнение слева. Освещается мечущийся по кабинету Г о л д в и н.

Г о л о с Г о л д в и н а. Природа выпускала в обращение всякие частицы: устойчивые и неустойчивые. Устойчивые выжили... И что же? Почему? Как? Не знаю. Я ничего не знаю! В природе все устроено либо дурацки просто, либо гениально просто – мы же слишком умны и слишком посредственны... (Трет щеки ладонями.) Я ничего не понимаю! Я стар, устал и напуган. Мне страшно: а вдруг от моей мысли зависит – быть миру или не быть? Безумный мир! Разве можно на одного человека взвалить такую ответственность?! Что я могу?!

Затемнение справа. Прожектор освещает Ш а р д е ц к о г о. Он стирает записи с доски, отходит.

Г о л о с Ш а р д е ц к о г о. И это не то. Ядра, частицы, моменты, кванты... привычные понятия, в которые я вкладываю более глубокий смысл, чем он в них есть. Надо что то совсем иное. Что-то совсем новое и ни с чем не сообразное. Чтоб ни в какие ворота не лезло. Тогда пойму. Но этого – нет... (Подходит к книжному шкафу, достает книгу.) Посмотрим, что об этих предметах пишет профессор Голдвин!