Новое открытие древней Африки
Шрифт:
Идриси показал, какое значение для Африки имел спрос Индии на африканское железо. Но Индию интересовала и слоновая кость. Продаваемые зинджами слоновые бивни, сообщает Масуди, «обычно идут в Оман, откуда их отправляют в Китай и Индию. Таков путь этого товара, и, будь это по-другому, мусульманские страны имели бы слоновую кость в изобилии. В Китае цари, а также гражданские и военные чиновники делают из нее паланкины, и ни одному государственному чиновнику или иному достопочтенному человеку никогда не придет в голову явиться к царю в железном паланкине, ибо в таких случаях пользуются только паланкинами из слоновой кости». Масуди указывает, что слоновая кость имела большой спрос и в Индии. Индийцы употребляли ее для изготовления рукояток мечей и кинжалов,
Другим очень важным предметом торговли было золото. Большое количество золота, должно быть, отправлялось в Индию из портов Юго-Восточной Африки в течение пяти или шести столетий. Это золото сильно взбудоражило воображение европейцев, узнавших про него около 1500 года. Черепаховые панцири также составляли важную статью африканского экспорта. Вывозились и рабы. В Месопотамии к концу VII века африканских рабов было так много, что они решались на восстания, и эти восстания длились там, то вспыхивая, то затухая, двести лет. И все-таки не рабы были главным товаром в торговле Африки с Востоком. Торговые связи средневековых арабов с африканским побережьем никогда не основывались на работорговле в отличие от связей европейцев. Восток прежде всего хотел получать от Африки железо, золото и слоновую кость.
Предметы африканского экспорта шли через проливы Красного моря в основном в Европу, но они вывозились мореплавателями и в различные районы Азии. Со II века н. э., когда на Яве и Суматре стали расти самостоятельные государства, к торговле с Африкой, бесспорно, приобщились и индонезийцы. В последующие столетия они колонизовали Мадагаскар, но их морские пути туда остались неизвестными. Индонезийцы избороздили океан вдоль восточного побережья Африки до самого Сомали, оставив следы своего пребывания на длинной цепи мелких островов Багиуни, расположенных неподалеку от его берега. Жители этих островов, говорящие на банту, до сих пор пользуются лодками, которые сильно напоминают индонезийские.
Но только благодаря связям африканцев с Китаем мы можем теперь довольно полно представить себе размеры и длительность торговли Африки со странами Востока.
История связей Китая с Африкой – это главным образом история развития мореходства, в котором китайцы долгое время оставались непревзойденными мастерами. Испытания, которые они вынесли во время своих путешествий, навсегда вошли в историю. Проявив исключительное мужество, китайцы впервые добрались до африканского берега в 1417 или 1418 году, а затем в 1431 или 1432 году. Флотилия кораблей доставила сюда 27-37 тысяч человек, по подсчетам разных ученых. Их путешествия помогли нам узнать, какими были люди, подчинявшие себе в те времена стихию индийских и африканских вод, на каких кораблях они плавали, какие невзгоды довелось им пережить и, наконец, что представляли собой открытые ими страны.
Китай и Африка
Корабли, которые плавали в XII веке по китайским морям и южнее и паруса которых напоминали «громады-облака», – это результат огромного опыта судостроителей. Еще почти за тысячу лет до того времени китайские моряки ходили в дальние плавания.
Об этом сохранился один яркий рассказ. Из него мы можем получить хотя бы некоторое представление об испытаниях, выпадавших на долю безвестных героев-штурманов, лоцманов, матросов, капитанов, купцов и путешественников, отправлявшихся в плаванье.
В 413 году н. э. китайский пилигрим Фа Сянь, совершивший паломничество в буддийские храмы Индии, вернулся домой. До этих храмов он добирался через Туркестан и великие Снежные горы Севера. Однако обратно он пожелал вернуться морем. 14 дней Фа Сянь плыл от устья Ганга до Цейлона, где сделал остановку, чтобы своими глазами увидеть зуб Будды и другие прославленные чудеса острова, а затем сел на «большое торговое судно», направлявшееся к Яве.
Имея на борту 200 человек, судно вело за собой на буксире небольшой спасательный баркас. Однако эта мера предосторожности оказалась ненадежной. Когда через два дня после начала плавания корабль
Фа Сянь описывает последовавшую за этим панику. Все громоздкие товары выкинули за борт, чтобы облегчить судно; сам пилигрим «также схватил посох и кувшин» – принадлежность каждого ученого – и бросил их в море. Ему удалось спасти только священные книги и изображения божеств, которые он вез с собой из Индии.
Тринадцать суток волны безжалостно швыряли судно, как щепку, пока, наконец, «они не очутились у острова и не приметили место, где можно поставить корабль. Отдохнув, они продолжали свой путь». Но на этом их несчастья не кончились. «Это море, – пишет Фа Сянь, – кишит пиратами, и встреча с ними означает смерть. Океан беспределен: здесь не различишь ни востока, ни запада. Только сообразуясь с положением солнца, луны и созвездий, можно двигаться в нужном направлении».
Судно плыло дальше, как вспоминал впоследствии Фа Сянь, «во мраке ночи ничего не было видно, только огромные волны сталкивались и удалялись друг о друга, вспыхивая при этом подобно огню. Нам встречались огромные черепахи, морские ящеры и другие чудовища океанских глубин. И тогда купцы потеряли надежду, не зная, куда волны несут корабль».
Сколько таких судов пошло ко дну! Впрочем, Фа Сянь благополучно добрался до Явы и, пробыв там пять месяцев, снова вышел в море на большом судне, которое направлялось в Гуанчжоу. Такое путешествие, по его словам, обычно занимало 50 дней. Снова на море разыгрался шторм. На этот раз купцы, не поддавшись на его уговоры сотворить молитву в честь Будды, решили, что они могут с таким же успехом умилостивить судьбу, выбросив в море самого Фа Сяня. Однако некий «хранитель» Фа Сяня пригрозил купцам, что сообщит об этом властям, когда они доберутся до Китая, и злополучный пилигрим был спасен.
«Между тем небо было постоянно затянуто тучами, и капитан сбился с курса. Так они плыли 70 дней, пока съестные припасы и вода почти не истощились...» Наконец они высадились на берег «и, увидев знакомые каждому китайцу растения, поняли, что это их родина...» Путешествие пришло к концу. Следует отметить, что это было за тысячу лет до того, как европейские мореплаватели отважились пуститься в плавание вдоль западного побережья Африки.
Первое судно, переправившее Фа Сяня с Цейлона на Яву, было безусловно цейлонским или яванским, второе – скорее всего китайским. Морские связи между Китаем и Красным морем относятся еще к концу правления Ханьской династии (25-220 гг. н. э.). Письменные документы периода троецарствия (221-265 гг. н. э.) рассказывают о четырех или семимачтовых кораблях, на, которых плавали китайцы Гуанчжоу и Аннама. И хотя огромные океанские суда средневековья были созданы в Китае во времена двух династий Сун (960-1269 гг. н. э.), кораблестроитель Ян Су уже примерно в 600 году строил большие пятипалубные суда, имевшие высоту от киля до верхней палубы свыше 100 футов. Впоследствии, при императорах династии Тан (618-906 гг.) морская торговля возросла, и «Тан Го ши-бу» – хроника, написанная в IX веке, но охватывающая более ранний период, – сообщает, что корабли южных морей возвышались над поверхностью воды настолько, что нужна была лестница высотой в несколько десятков футов, чтобы подняться на борт.
Прибыль, которую Китай извлекал из торговли с Африкой, а также огромные расстояния между ними заставляли китайцев строить более надежные корабли и совершенствовать искусство навигации. Как можно судить по сообщению Фа Сяня, мореходы Востока давным-давно умели ориентироваться по звездам, а капитаны эпохи Сун уже определяли курс корабля при помощи магнитного компаса. «Мы не знаем точно, – пишет Нидэм, – когда магнитный компас впервые стал достоянием моряков, после того как они долгое время старались держаться ближе к берегу. Скорее всего это произошло в Х веке». В 1086 году компасом уже наверняка пользовались, но лишь столетие спустя его стали применять на Средиземном море.