Новогодний корпоратив с новым боссом

Eiya Ell

— У меня месячные.

— Ну и что? У нас есть душ, — она расширяет зрачки и ошарашенно смотрит на меня.

— У меня месячные Герман. Ты знаешь что это такое?

— Нет, — смеюсь, — откуда мне знать такие вещи? — целую пухлые губы и одной рукой пролезаю под футболку, к любимым твердым полушариям, которые сейчас в свободном доступе, без лифчика. Засовываю голову под футболку и хватаю ртом сосок. Алена стонет и выгибается подо мной.

— Прекрати, — говорит сорванным дыханием, — я не буду этим заниматься во время месячных.

—

Это не проблема, я же говорил, — вскрикивает, когда кусаю за сосок, нежно и ласково тяну губами.

— Боже!!!

— Сладкая моя, хочу всегда слышать твои стоны.

— Герман! Остановись, нельзя при месячных.

— Кто сказал?

— Герман..

— Алена, пожалуйста, просто поцелуй меня, — снимаю с нее футболку, — я пиздец, как хочу тебя.

— Тогда…аххх… Боже….только один раз, хорошо?

— Целуй.

После офигенного секса, я вырубаюсь.

Глава 27

АЛЁНА

— Алена, — Герман садится на кровать, протирает глаза смотрит, как я несусь по комнате туда-сюда, и бужу его, — что случилось? — так смешно смотреть на него сонного ничего не понимающего, а меня атаковала утренняя паника.

— Я второй раз опоздаю на работу, если ты сейчас же не проснешься и не оденешься, — в попыхах пытаюсь влезть в джинсы.

— Я же сказал, ты можешь не несколько дней сидеть дома, — он падает на подушку, протягивает руки, — иди ко мне сладкая.

— Точно ты же говорил вчера… — конечно я забыла, я вообще скоро стану все забывать и путать день с ночью, если будем продолжать с Германом в таком темпе безвылазно с постели заниматься любовью. У меня вся промежность болит, а ему хоть бы что, потому что вижу, как из под одеяла выпирает внушительный бугор в области паха, — а почему, можно узнать?

— Иди ко мне, Ален, — по глазам уже вижу, зачем зовет.

— Нее, мы и так всю ночь… — я блин до сих пор краснею, когда вспоминаю, как он уговаривал меня не зажиматься и не стеснятся, а отдаваться без остатка, несмотря на кровянистые выделения.

— Всего два раза Алена, и это было вечером, а не всю ночь. Не спорь со мной, просто иди ко мне.

Я мотаю головой и шагаю к выходу, так как надеваю эти злосчастные джинсы, в которые я почему-то влазию с трудом.

— Я же к родителям должна ехать, чуть не забыла.

— Не ты, а мы, — он срывает покрывало и двигается в мою сторону.

— Герман..

— Что?

— Я..у меня эти дни, помнишь?

— Помню, — он поднимает меня на руки и несет на кровать, — а ты помнишь, что это не имеет значение? — он зарывается в мои волосы, вдыхает запах и расстегивает пуговицу на моих джинсах. Я хватаю его за руку, а толку нет. Он спускает их вместе с трусами, я прикрываю глаза так, как мне стыдно за прокладку, а ему хоть бы что, он раздвигает мои ноги и входит одним движением, — обхвати меня ногами сладкая.

— Божее! — громкие крики и влажные шлепки наших тел разносятся по

комнате, я бесстыже кричу при каждом его вторжении, он же двигается часто, глубоко, будто это в последний раз, пошло похлопывая по моему бедру, громко стонет мне в губы, глаз не сводит с моих глаз.

Я думала после вечернего секса я не способна больше возбуждаться и получать удовольствие, наслаждаться его телом, его прикосновениями, его губами. Ан нет, еще как завожусь и возбуждаюсь, ловлю кайф, эйфорию, просто летаю.

— Сядешь сверху? — спрашивает и ловко меняет нас местами, между ногами настоящий потом, очень влажно, скользко и горячо, не учитывая того, что у меня месячные, я чувствую, как теку соками возбуждения, — только с тобой я летаю, ты мой космос, — говорит и сильней насаживает меня на себя, хватая за бедра, помогает двигаться вверх-вниз.

— Ты ненасытный… Боже! Герман, Боже!

***

Я поглаживаю его руку, лежа у него на груди.

Мы отдышались и сейчас просто лежим, голые, обнимаем друг друга. Герман снял с меня свитер и лифчик, сразу же после оргазма. На вопрос зачем “после” снял, ответил, чтобы в душе не парится. Но в душ мы не спешим, он переплел мои ноги своими и просто лежит, гладит мои волосы.

— К тебе подходить нельзя, никогда. В любое время суток, стоит мне подойти, ты сразу тянешь меня на себя и… — дальше молчу, ибо мне стыдно. Краснею, — я вчера вечером просто подошла, послушать ты спишь или нет, а ты…

— А я трахаю тебя! — смеется.

— Герман! — легонько стучу ему по плечу, щеки краснеют, будто мы совершаем что-то запрещенное.

— Я хотел спросить, — смеется.

— Ты когда хочешь — спрашиваешь, а не предупреждаешь.

— Меня ты зачем будила?

— Как это зачем? Чтобы на работу… — замолкаю, — а как? Мне надо было ехать и оставить тебя дома, одного?

— Я давно уже не боюсь находиться дома один, — опять смеется.

— Я имела ввиду тут, дома, у себя.

— Я тут живу почти неделю, если что.

— Я знаю.

— И совсем не боюсь.

— Господи, Герман я же не это имею ввиду!

— У меня есть ключи. Кстати нам надо поговорить и решить, где мы будем жить.

— Жить?

— Да, Алена, жить! — крепче прижимает меня к себе, — я не хочу отпускать тебя.

— Я думала, мы будем просто встречаться.

— Зачем все усложнять? Ты собираешь вещи и мы переезжаем в новую квартиру.

— Я не могу, — хочу отлипнуть от него, но он не дает, я чувствую как что-то теплое стекает по ногам и не могу сказать, что хочу в душ.

— Что ты не можешь, Алена? Как ты себе это представляешь?

— Что именно?

— Наши встречи, что еще? Приехал, потрахались, уехал! Да?

— Ну а как люди встречаются?

— Мне не интересно, как люди встречаются. Я не хочу встречаться, я хочу жить с тобой. С тобой спать, с тобой просыпаться, с тобой трахаться всегда, когда я хочу. Чтобы ты все время была рядом.