Новогодний реванш
Шрифт:
И когда я слышу, как ключ поворачивается в двери, я готова к тому, что осознание этого снова настигнет меня.
Хотя, говорю я себе, по крайней мере, на этот раз это будет не так важно. Это не будет так больно. Это ведь не имеет значения, верно? Эта фикция отношений не может причинить тебе боль.
Может быть, если я буду говорить себе это достаточно часто, это станет правдой.
— Дорогая, я дома. — Дэмиен входит в дверь с улыбкой, его зимнее пальто скрывает костюм, который, как я знаю, находится под ним,
В другой руке — цветы.
Не шикарные, дорогие, завёрнутые в целлофан. Это цветы из лавки, гвоздики, гипсофилы и зелень, и они выглядят немного суховатыми, но, чёрт побери.
Мужчина купил мне цветы.
Он купил мне цветы по дороге домой с работы после ужасно длинного дня, остановившись у какого-то случайного магазина на улице, потому что… что? Он хотел сделать мне сюрприз? Он думал обо мне?
Я встаю, иду к нему, встречая его на полпути, а у него такая глупая, весёлая улыбка, которую я, не думаю что не видела раньше. Она едва скрывает выражение усталости в его глазах, но когда он с громким стуком опускает портфель на пол и обхватывает меня холодной рукой за талию, чтобы притянуть к себе, мне всё равно.
Когда его губы касаются моих, я думаю только о том, что это было бы здорово. Это был бы чертовски фантастический способ заканчивать каждый день.
Поцелуй короткий, просто сладкое приветствие, прежде чем он отстраняется.
— Я принёс тебе это. Они выглядят ужасно. Они были единственными, но… вот, — говорит он, улыбаясь мальчишеской улыбкой и показывая мне цветы.
— Они… идеальны, — говорю я и не знаю, как ещё реагировать.
В последний раз мне дарили цветы, когда моя сестра принесла их на выпускной в колледже, где они с Сэди так громко кричали, когда называли моё имя, что я была красной целый час.
— Ты выглядишь уставшим, — говорю я с небольшой, нервной улыбкой, отодвигая прядь волос, которая падает ему на лоб, когда он проводит рукой по волосам.
— Да. Мне жаль, что пришлось отменить планы на вечер. У меня просто нет сил.
— Прекрати. Всё хорошо.
— Что это за запах, — спрашивает он, отступая назад и снимая пальто. Я беру цветы и иду на его кухню, чтобы найти чашку или вазу, в которую их можно поставить.
— Я… э… я приготовила ужин? Я не была уверена, как поздно ты придёшь… — я почти ловлю себя на слове "домой" и останавливаюсь. — Сюда. Поэтому я выбрала лёгкую еду, которую можно просто… ну, знаешь, разогреть. — Моё лицо горит от дискомфорта и лёгкого смущения, когда я наполняю высокий стакан водой и ставлю в него цветы.
О чём я только думала?
Это была такая ужасная идея.
Я должна была сидеть на его диване и заказывать еду на вынос, когда он придёт домой. Однако скрыть это невозможно, поэтому я перемещаюсь к плите. Ставя воду закипать, я опускаю взгляд на своё тело, отмечая, что пушистые носки, в которые заправлены мои леггинсы, снова побеждают холод в пальцах ног.
Господи Иисусе, я могла бы хотя бы надеть что-нибудь более сексуальное. Я должна была позволить ему войти в квартиру, где я лежала на его диване в одном лишь плюшевом белье.
Или голой.
Буквально,
— Ты приготовила мне ужин? — Его голос раздаётся у меня за спиной, а его рука обхватывает мою талию.
— Это просто… фрикадельки. И соус. Ничего особенного. Я также могу приберечь это, заказать еду на вынос. — Он поворачивает меня, и я стараюсь не смотреть ему в лицо.
— Ты приготовила мне ужин. — Я киваю, и он двигает головой, осматривая своё пространство. — Ты убралась? — Мой желудок опускается.
— Клянусь, я не трогала ничего личного. Просто пропылесосила и прибралась. Я перебрала твою стирку и запустила стиральную машину, но я проверила все бирки, убедилась, что ничего не…
— Господи, rubia, ты постирала мои вещи?
— Я обещаю, это не было странно. Я просто… Я знала, что у тебя были тяжёлые пару дней. — Он опускает свой лоб на мой и вдыхает мой воздух. Сделав шаг назад, он отводит меня от плиты, пока мои бедра не упираются в островную стойку. Несмотря на его тёплую квартиру, мрамор холодный даже через мою плотную толстовку.
— Ужин может подождать? — спрашивает он.
— Что?
— Ужин. Ты сказала, что его можно разогреть. Он может подождать? — Я так растерялась, его запах и близость путают мои мысли.
— Я не… Подождать?
— Тридцать минут, час. Может ли он подождать, Эбигейл? — На этот раз руки на моих бёдрах двигаются, чтобы притянуть меня к нему, и я чувствую его, прижатого к моему животу. У него сильный стояк.
Тепло пробегает по моим венам, и его руки на моих бёдрах хватают меня, поднимая на стойку. Мы почти лицом к лицу, и когда он делает движение, чтобы сократить расстояние между нами, я понимаю, что его твёрдость находится прямо у моего центра.
— О, — говорю я.
— Да, "о". — Его голова опускается вниз, и он покусывает линию моей челюсти, заставляя меня втянуть воздух. — Так ужин может подождать? Чёрт, пятнадцать минут. Это всё, что мне нужно, rubia. — Его нос прослеживает линию моей шеи, и выдыхает мне в ухо. — Я съем тебя прямо здесь, на этой стойке, заставлю выкрикивать моё имя, а потом кончить снова, когда буду трахать тебя стоя.
Я ничего не говорю.
Я не могу ничего сказать.
Я никогда не чувствовала себя так ни с одним мужчиной моего возраста.
Как будто лишние годы сделали этого мужчину диким, помогли ему изучить женское тело, сигналы и тонкие изменения. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что нужно моему, чего оно жаждет и как дать ему это.
— Rubia, ответь мне, — пробормотал он мне на ухо, втягивая мочку в рот и посасывая. Я испускаю дрожащий вздох, потому что больше всего я жажду этот чёртов рот.
— Тебе придётся выключить воду, — говорю я, затем прочищаю горло от возбуждения, которое словно покрывает его. — Она настроена на кипячение. — Он улыбается — не то, что я вижу, а скорее чувствую на своей коже, прежде чем он снова кусает меня, а затем отступает назад, оставляя меня в оцепенении сидеть на стойке.