Новогодняя коллекция детектива
Шрифт:
– Спасибо и на этом, – пробормотала Александра, не открывая глаз.
– Саша, вставай, – уже другим, твердым голосом повторил шеф-редактор. – Если ты не встанешь, то через полминуты заснешь. Я все это сто раз проходил. Кстати, Таджикистан вышел очень даже неплохо, это я тебе говорю! Вставай, Саша. Громовская съемка, на которую тебе ехать, через два часа.
– Удружил, Михаландреич, – поблагодарила Александра, нащупывая ногами тапки.
В квартире было холодно, как в склепе, и так же промозгло. Она встала с постели и, волоча за собой одеяло, вылезти из-под которого не было сил, отправилась в ванную.
Хлеба не было. Александра вчера не купила, зная, что будет всю ночь на работе, Андрея же такие мелочи жизни никогда не интересовали. Кофе тоже было маловато, всего полторы ложки. Хлопая дверцами шкафов, она поискала, чего бы поесть.
Была бы жива бабушка, она бы ее накормила. Сердясь на ее «непутевую, не как у людей» работу, поджав презрительно губы, она поставила бы перед Александрой плошку вкусно пахнущей деревенским молоком каши, большую кружку сладкого и крепкого кофе и, конечно, ломоть сказочной мягкости хлеба.
Где-то она все это умела добыть. И деревенское молоко, и свежий, будто только что из печи, хлеб никогда не переводились, когда бы Александра ни садилась за стол: утром так утром, ночью так ночью…
В шкафах тоже не нашлось ничего интересного, лишь засахаренный, старый мармелад, оставшийся от каких-то давних гостей.
Еще три дня назад следовало попросить у Андрюшки денег и запастись какой-нибудь едой. Неудивительно, что у нее быстро кончаются деньги – живут-то они вдвоем. В конце концов, нужно с ним поговорить, чтобы часть расходов он брал на себя, это будет справедливо…
В холодильнике оказались два яйца.
Александра воспряла духом – голодная смерть отступила перед омлетом с молоком и кусочками черного хлеба, которые, тоже неожиданно, обнаружились в хлебнице. Собрав воедино все составляющие будущего завтрака, она отправилась в ванную и, отмокая, долго стояла под горячим душем.
После кипятка она даже немного порозовела, и глаза открылись сами собой, без дополнительных усилий.
Проглотив омлет и запив его кружкой кофе, Александра переложила бумаги и документы из черного портфеля в коричневый и, моментально изменив таким образом собственный стиль, надела джинсы, водолазку и клетчатый пиджачок трехлетней давности. Потом она уселась на подоконник и, покуривая, стала ждать редакционного водителя Витю, которого выслал за ней Михаландреич.
Впереди маячил длинный, как школьный коридор, день, и даже в самых тяжких ночных кошмарах Александра не могла себе представить, чем он закончится…
– Мне бы на кладбище съездить, – сказала Александра шеф-редактору, вернувшись с первой за этот день съемки. – У меня бабушка два года назад умерла, как раз в этот день.
Михаландреич, сдвинув очки на лысину, потыкал горящей сигаретой в разложенные перед ним бумаги:
– Что пишут, Потапова, что пишут… Сдохнуть можно, как они пишут и что!.. Ты вот послушай, Потапова: «Противостояние на границе, обусловленное геополитическими интересами сверхдержав в данном регионе, ведет к перегруппировке сил, возрастанию конфронтации и в конечном итоге усилению военного давления не только внутри региона, но и на пограничных участках всех сопредельных держав…» Ты слыхала что-нибудь подобное, Потапова? Про «пограничные участки всех сопредельных держав» ты слыхала, а? Понимаешь, о чем речь? Понимаешь, Потапова?
Михаландреич щелчком сбил с сигареты пепел и кинул испепеляющий взгляд в сторону одного из молодых, только что пришедших с факультета журналистики корреспондентов.
«Молодой» с независимым и несчастным видом сидел в кресле в некотором отдалении от разошедшегося шефа. Вальяжно закинув ногу на ногу, он вцепился в кассеты так, что рука мелко дрожала.
Очевидно, представление продолжалось уже довольно долго, потому что сменный редактор Лена Зайцева за спиной у Михаландреича закатывала глаза и пилила себя ладонью по горлу, давая понять Александре: давно пора заканчивать промывать мозги несчастному страдальцу.
– Так вот, Потапова, – не унимался Михаландреич, – речь в этом бессмертном отрывке идет о наших погранцах на таджикской границе. Ты догадалась, Потапова?
– Мне бы отъехать, Михаландреич, – напомнила Александра. «Молодому» она сочувствовала, но не слишком.
«Высокий штиль» официальных сообщений она ненавидела и была совершенно убеждена: писать нужно доступно и красиво, так, чтобы за душу брало, будь то сообщение о таджикских пограничниках или о визите испанского короля. Только тогда запомнят, только тогда поймут и не переключат телевизор в первые же секунды официальной хроники. Стыдно выпускнику университета не уметь писать, прав Михаландреич…
– Заберите ваши листочки, – в сердцах сказал Михаландреич проштрафившемуся корреспонденту и зажег следующую сигарету. Александра помахала рукой, разгоняя дым. – Сядьте и напишите то, что вы хотите сказать, так, чтобы было понятно тете Шуре и дяде Васе. А также их сыну Боре и дочери Нюре, ясно вам? И никаких, избави боже, геополитических интересов! Про это вы в курилке… вот… с Потаповой потолкуете. Она у нас умненькая, про интересы, да еще геополитические, все соображает. Или нет… Вань! – крикнул шеф-редактор так, что корреспондент вздрогнул, а Александра, покорившись судьбе, опустилась на стул.
В дверь заглянул плечистый загорелый мужик в сером свитере, по-военному коротко постриженный. У него было сильное лицо, накачанная шея и руки-лопаты.
– Ванечка, ты прилетел! – радостно завопила Александра. – А я и не знала!
– Привет, Сашуль. – Одним огромным шагом мужик преодолел расстояние от двери до стола и, согнувшись, поцеловал Александру в щеку. – Я только ночью вернулся. Не знал, что ты на монтаже, а то зашел бы обязательно.
Он стиснул огромной ручищей ладошку Александры и заглянул ей в лицо. У него были серые, очень внимательные глаза.
– Ты чего шумишь, Михаландреич? – не отпуская ладошку, спросил он шеф-редактора.
– Молодежь учу, – пояснил тот охотно. – Отпусти ты, Ваня, Потапову, а возьми лучше юношу, посмотри его материал и объясни, как к таким материалам тексты пишут. Тебе все равно делать пока нечего. Правильно я понимаю?
– Хорошо, – легко согласился мужик и еще раз стиснул Александре руку. – Пойдешь обедать – не забудь меня пригласить! Небось отвыкла за долгие годы разлуки?
– Ох, отвыкла, – смеясь, сказала Александра. – Совсем отвыкла…