Новогодняя коллекция детектива
Шрифт:
– Лада!
– Мань, если ты не можешь слушать, выйди в коридор и постой там.
– Это моя идея – насчет Сашкиного замужества, поэтому в коридор я не пойду, – сказала Маша. – А если ты будешь непрерывно ругаться, мы тебе кляп вставим в одно место, и я даже знаю в какое.
Лада от возмущения потеряла дар речи. Фыркнув, она повалилась в кресло, схватила со столика какой-то журнал трехмесячной давности и с мстительным видом начала его перелистывать.
– Ну, правда, Саш, расскажи, что за француз и почему ты за него замуж выходишь? – попросила Маша, закрывая глаза.
– Потому
– Я велела вообще!
– Я и выхожу «вообще», – сказала Александра, с жалостью рассматривая похудевшее Машино личико. – Он журналист, приехал книгу, что ли, писать. На год. Я с ним договорилась, что на этот год он становится моим мужем. Живет у меня, за жилье не платит, я за ним ухаживаю, стираю, готовлю, убираю. Потом он уезжает обратно, а я к этому времени, имея замужний статус, уже нахожу работу. Вика про меня забывает, и Победоносцев… тоже…
– Замечательно, – похвалила Маша, не открывая глаз. – Похоже на то, как мужик, чтобы отомстить барину, на воротах повесился.
– Вот именно, – сказала Лада из-за журнала. – Нормальные люди за фиктивные браки бешеные деньги получают, а наша предприимчивая, наоборот, все расходы на себя берет. А, предприимчивая?
– Это нужно мне, – мрачно сказала Александра. – Я не хочу ставить крест на своей работе. У меня еще вся жизнь впереди. Как вы не понимаете, это же совсем просто!
Она поднялась с дивана и, протиснувшись между Ладой и пианино, подошла к окну. Ей так хотелось, чтобы ее поняли. Но как им объяснить?.. Ведь все очень логично и… хорошо продумано.
– Мне наплевать на этого мужика, – четко сказала она. На улице снова шел дождь, капли тяжело стучали о жесть подоконника. – И на всех остальных, по правде говоря, тоже. Наверное, я больше никогда в жизни никому из них не смогу доверять. И не захочу. Но если для того, чтобы меня взяли обратно на работу, мне придется ухаживать за параличным – я буду ухаживать! И если мне придется еще раз умолять чужого человека жениться на мне, я, черт вас возьми, буду умолять! Я спать с ним буду, трусы его буду стирать, морду его каждый день созерцать – только ради того, что, может быть, у меня появится надежда когда-нибудь вернуться на работу. Ясно?
Подруги молчали, глядя на нее во все глаза.
– Я не знала, что ты такая… фанатичная, – выговорила наконец Маша. – Ну совершенно вроде Ваньки. Он такой же придурок…
– Трусы ты, конечно, будешь стирать, в этом как раз никто не сомневается. Трусы перестираешь, а работу не добудешь, и что? – спросила Лада и пристроила журнал домиком себе на голову. – Куда ты его потом денешь? А если от него невозможно будет отвязаться? И ты его что, пропишешь?
– Да нет, конечно, – сказала Александра. – Не пропишу. Я тебя хотела попросить, чтоб ты нашла кого-нибудь, кто понимает во всей этой юридической кухне – контракты, сроки, условия…
– Пропади ты пропадом! – плюнула Лада. – Найду, конечно. А деньги на жизнь он тебе будет давать или ты ему?
– Об этом мы еще не договаривались, – пробормотала Александра.
– А между прочим, надо бы договориться, – подала голос Маша. – И так мы с Ладкой понять не можем, на что ты целый месяц живешь? Чужого мужика на шею сажать глупо.
– Моя шея сейчас никакого не выдержит, – улыбнувшись, проговорила Александра. – Ни своего, ни чужого. Так что хочешь не хочешь – придется обговаривать.
– Я дам тебе денег, – быстро сказала Лада. – И не выпендривайся ты, ради бога. У меня их полно. Васятка только и способен, что деньги давать, а больше он ни на что не годен. Надо же как-то использовать его высокие чувства. Давай хоть деньги его проживать, пока очередная революция не грянула.
– Без меня проживешь, – отозвалась Александра.
Баба Клава никогда ни у кого не брала в долг. Только давала. И Александре брать не разрешала.
– Ты нам его покажешь? – спросила Маша, но как-то через силу. Александре казалось, что она весь вечер разговаривает через силу. Может, потому и гроза оказалась такой непродолжительной. Маше явно было не до чужих проблем.
– Покажу, – пообещала Александра. – Ну что, девицы?
Маша молчала, а Ладка с силой махнула рукой.
– Женитесь, – сказала она с отвращением, – разводитесь, топитесь… Кроме того, как я понимаю, нам все равно ничего не изменить, если только сдать тебя в психушку…
– Правильно! – воскликнула Александра с подчеркнутым энтузиазмом и опрометью, чтоб ничего больше не слышать, бросилась на кухню, где чайник, судя по доносившимся звукам, давно уже намеревался убежать с плиты.
Когда она заварила кофе, внезапная и острая боль вдруг скрутила живот. Такое с ней часто теперь случалось.
Боль эта напоминала о том, как она сидела под столом в комнате «Новостей» и слушала разговор своего мужа с Викой, а потом стояла перед Михаландреичем, подписавшим ее заявление, а затем дожидалась в кресле очереди на аборт…
– Ты чего? – испуганно закричала Ладка, пришедшая за чашками. – Чего ты, Сашка?!
– Мне плохо, – выговорила Александра черными губами. – Очень плохо. Совсем…
Они ушли не скоро, вдоволь насуетившись над дрожавшей в ознобе Александрой.
Маша искала в коробке с лекарствами какие-то препараты, снимающие спазмы, Ладка все порывалась вызвать «Скорую», а потом поехала в аптеку, поскольку Маша, конечно же, ничего подходящего не нашла. Они бестолково метались по квартире, ругались и, кажется, даже всплакнули в коридоре – иначе почему бы у них обеих глаза стали вдруг такими красными?
Александру вся их суета раздражала.
Они ничем не могли помочь – ясно, как божий день, и метались исключительно для успокоения собственной совести, так, по крайней мере, казалось Александре.
– Не нужно мне ничего, – раздраженно цедила она, пока они поили ее ромашковым чаем и звонили Машиной тетке, которая разбиралась во всех болезнях и точно знала, что и в каком случае нужно делать.
Потом ей стало стыдно за свои несправедливые злобные мысли, и она принялась благодарить их, умоляла не поднимать паники. Это у нее не первый приступ, она консультировалась с врачом, и тот заверил ее, что в конце концов все должно пройти. Когда успокоятся расшатанные нервы.