Новогодняя жена
Шрифт:
– Мир? – протянула ладонь. Девушка улыбнулась в ответ и протянула мне свою худую ручку.
– Мир.
– Сюрприз!!!
Я вздрогнула и завизжала, когда из-за угла выскочило нечто, похожее на смесь лошади и дикобраза, только в розовых рюшах и бантиках. Благо, визжала не я одна. Доротея тоже голосила от души. Можно сказать, отчасти я предсказала будущее. Сюрприз удался, вот только без камер и ведущих.
Успокоились мы далеко не сразу. Даже, когда девочка сняла с себя странноватый костюм и отдала его служанкам, мы
Так, я сейчас не об искусстве. Девочка, Кристина! Это просто человеческая девочка лет восьми. Ты ведь загадывала на Новый год детей. Пожалуйста. Ребенок. Наслаждайтесь, радуйтесь, благодарите.
Пауза затянулась, а взгляд крохи, по-деловому скрестившей ручки на подоле сапфирового платья, стал презрительно-уничижительным. Ого. В такие годы и такой взгляд! Страшно представить яблоню, с которой упало такое яблочко!
Погодите… Погодите-ка…
Отцепилась, наконец, от статуи и от Доротеи, прокашлялась.
– Вы не моя мама! – наконец, вымолвило не по годам разумное чадо.
– Как догадалась-то?
– Моя мама никогда не пугается моих костюмов. Она их осуждает. Говорит, что леди не пристало баловаться. А я – люблю! – возмущенно воскликнула девочка, словно я ей это запретила.
– Да балуйся на здоровье, мне-то что.
– И вы не станете мне запрещать?
– С какой стати? Ты же ребенок!
Девочка сделала такое лицо, что я чуть собственными словами не подавилось. Такое чувство, будто я ее прокляла или, как минимум, оскорбила.
– Простите, я должна вас представить друг другу! – Доротея попыталась замять недоразумение, но недоразумение не заминалось.
Девочка пыталась испепелить меня взглядом, а я старалась мимикрировать под шелковые обои стального цвета. Боюсь, слиться с ними я смогу только через полторы недели прилежного гниения.
– Запомните, госпожа. Вы никогда, – отчеканила она. – Никогда-никогда, ни при каких обстоятельствах не станете моей матерью!
Фух, я-то думала, оно-то оказалось!
– Да я, как бы, и не стремлюсь, дитя, – призналась откровенно, и девочка переменилась в лице.
– Нет?
– Не-а.
– Леди не пристало так вульгарно выражаться!
– Придумала! – улыбнулась и присела на корточки, чтобы быть одного с девчонкой роста. – Вы, юная графиня, могли бы дать мне пару уроков этикета?
– Начнем с того, что я не графиня, а баронесса! Анахель де Трувэ, – она сделала изящный реверанс и удостоила меня высокомерным взглядом. – А вы очень невежественны! Не знаю, получится ли слепить из вас образец добродетели, морали и нестяжательства. Не уверена в этом.
– Ух ты… Впервые вижу такую невероятную зануду! – закатила глаза и поднялась. – Ну, нет так нет. Найду кого-нибудь другого.
– Я
– Но и не согласились.
– Но и не отказала! – девочка топнула ножкой и кулачки сжала.
Заметка. На провокации дети всех миров ведутся одинаково.
– Не пристало юной леди так вульгарно топать ножкой! – передразнила девочку. Та поджала губы, внимательно изучая мое лицо, а потом расслабилась и улыбнулась.
– Вы не так безнадежны. Сколько классов образования?
– Вообще-то, я кандидат медицинских наук.
– Разве у наук могут быть кандидаты? – она задумалась, но быстро утратила интерес к этой мысли. – Неважно. Жду через час в комнате для занятий.
Сделав реверанс, девочка с ее сопровождающими удалилась.
– Какая осанка! Словно палку проглотила! А выражение лица? У нее что, паралич?
– Баронесса пошла в отца. Очень дисциплинированная и послушная девочка. Иногда изволит шалить, но редко очень. Надеюсь, вы подружитесь.
В отца? У-у… Кажется, мой муж – совсем запущенный случай. Наверное, как мой научный руководитель. С ним пошутишь иной раз, так с консультации может выгнать.
«Токсикология, Кристина Андреевна, не повод для шуточек!» – грозно повторяет он, сурово сдвинув брови. А как тут не смеяться, когда почтенный старец с должной старательностью изображает разновидности судорог при укусах разных видов змей?
Усмехнулась и вернулась к мыслям о девочке. Хотела детей, Кристина? Пожалуйста. Вот тебе ребенок. И, можно сказать, даже вроде как и твой. Люби и жалуй, воспитывай не балуй. Работай, с чем есть. А что, неплохой опыт на самом деле. Поучусь находить общий язык с молодым поколением. Хотя это больше похоже на то, что вселенная пытается меня отговорить быть матерью. Но ничего, я так быстро не сдаюсь.
– Да где же вы застряли? – пробурчал Эйнштейн, выбежав из-за угла совсем уж не по этикету. Сомневаюсь, что этикет какого-нибудь мира и столетия дозволяет мчаться так, что усы в разные стороны развеваются. – Идемте, живей! Граф уже нервничает!
– Ух, вы посмотрите! Новопасситу на него не напасешься! Идемте, Альберт, идемте!
– Этьен! – недовольно поправил дворецкий, то и дело оглядываясь. Будто громкий стук каблучков за его спиной может оказаться только иллюзией. – Сюда, прошу!
Мы поднялись по мрачной лестнице прошли мимо зашторенных темно-серым гобеленом штор и свернули в такой же стерильный коридор, что и этажом ниже. Хоть бы одна пылинка! Хоть бы одна детская игрушка или, не знаю, расческа, шпилька, брошка, бокал с недопитым соком или раскрытая книга… Да хотя бы фантик от конфеты за тахтой, чтобы знать, что здесь живут обычные люди, а не роботы.
Ничего! Никаких личных вещей, фотографий, признаков жизни. Будто мой муж – призрак.
Стоп! А мой муж может оказаться призраком? Или вампиром?