Новые приключения Грязнули Фреда
Шрифт:
При неожиданном оклике «хелло!» лорд Гамильтон удивленно обернулся и замер: зрелище странного субъекта с ослепительно сверкающей синей бородой способно повергнуть в ступор кого угодно. Польщенный вниманием господин Вагнер заговорщицки подмигнул ему и погрозил пальцем, но тотчас спохватился и сделал вид, будто подтягивает штаны.
Утро на борту проходило как обычно. Причалили к небольшому острову, пополнили запасы угля. На корабль доставили свежие газеты. Испанец Куэбра, авантюрист, промышляющий разбоем в Тихом океане, повсюду сеет смуту, и за его поимку объявлена награда в полмиллиона долларов.
Короткое интермеццо с сэром Максвеллом, которому сегодня снова приспичило показаться «доктору». Но тот не был склонен пойти на сделку с совестью и установить диагноз, успокоительный для профессора, а мистер Тео не желал поступиться принципами и прибегнуть к подкупу.
Сэр Максвелл продемонстрировал Сократу Швахте (или просто Крату) мелкую красную сыпь на руке.
– По-моему, это заражение крови, – предположил мнительный профессор.
– Мне тоже так кажется… Но я не уверен. Голова кружится?
– Нет.
– Хм… Имеете обыкновение прогуливаться перед завтраком?
– Нет.
– В таком случае это сибирская язва, – заявил «доктор» и развел руками, давая понять, что сожалеет, но помочь ничем не может.
– Вы что, шутите?! – разгневанно вскричал ученый. – За время плавания вы обнаружили у меня с десяток смертельных заболеваний!
– Вот именно. Непонятно, почему вы еще живы. А главное – зачем? – Врач (он же палач), небрежно опершись о перила, светским тоном продолжил: – У вас, сэр, редкая и неизлечимая болезнь, известная науке под названием «паралокальный синдром навязчивой приставучести». Сэр Аурел Пинцета, медицинское светило из Оксфорда, в подобных случаях считает за благо с помощью укола избавлять пациентов от дальнейших мучений.
И увлеченно припал к своей подзорной трубе. Какая красота вокруг, а тут пристают с разной белибердой!
Максвелл ворвался к Джимми с истошным воплем:
– Ваш доктор – сущий палач!
– Одно другого не исключает, – ответил застигнутый врасплох Джимми, решив, что Максвелл разоблачил обман. – Палач тоже может быть доктором.
– Он в своем деле совершенно не разбирается!
– А мне кажется – разбирается, – сухо парировал Джимми. – Виноваты были устаревшие резиновые манжеты.
Сочтя его ответ дурацким, Максвелл окончательно вышел из себя. Клокоча от ярости, он устремился к своим приборам.
В салоне тоже кипела жизнь: господин Рюгер влепил ювелиру пощечину, отстаивая право на внимание Офелии Пепиты.
Как я уже упоминал, утро казалось ясным и безоблачным, ничто не предвещало беды, когда мистер Тео вдруг тронул Джимми за плечо. Таким бледным своего хозяина Джимми еще не видел.
– Пришла радиограмма из Гонолулу, – хрипло проговорил мистер Тео. – Мадам Барр скоропостижно скончалась. Она собиралась прибыть самолетом и в воздухе…
– Сударь, – тихо промолвил Джимми. – Вы знаете, я человек несуеверный, однако, будь моя воля, я бы охотнее всего повернул назад.
Ему вспомнилась «Бригитта», о знакомстве с которой он тогда рассказывать мистеру Тео не стал.
А миллионер на сей раз не улыбнулся наивности первого офицера.
Под лучезарным солнцем сверкала и переливалась зеркальная гладь безбрежного океана, над головой простирался голубой небосвод, а рядом…
Рядом подстерегала Смерть!
Глава восемнадцатая
Смерть начала свою жатву!..
Поначалу предвестники надвигающейся беды пугали всполохами, а затем роковые удары стали обрушиваться один за другим.
Джимми, под натиском мистера Тео, взялся деликатным образом известить Густава Барра о безвременной кончине его благоверной. В первой записке, которую он подсунул под дверцу шкафа, было следующее:
«Со всем нашим почтением извещаем, что мадам Барр отправляется из Фриско, а в Гонолулу пересядет на самолет. Нижеподписавшийся».
«Благодарю за извещение. Восхищен героизмом этой женщины. Выпустите хоть на минуту, глотнуть воздуха, изверг вы рода человеческого!»
– На редкость циничный тип! – пробормотал мистер Тео, узнав о содержании ответа.
Второе послание было призвано тактично подготовить супруга к страшной вести.
«Честь имею сообщить: мадам подхватила какую-то заразу в воздухе, глотнуть которого вам не удастся, потому как я стою у двери с палкой».
Ответ:
«Если и впредь станете держать меня в заточении, прокляну вас страшным проклятием, зараза вы этакая! И негодяй к тому же!»
Пожалуй, самое время сообщить правду.
«Проклятия ваши я в гробу видал, а вам желаю мужаться. (Мужество, оно на любых широтах не помеха.) Сейчас пришла радиограмма, а потому честь имею сообщить внизу следующее: мадам Барр в воздухе испустила дух».
Ответ был поразительным и вызывал недоумение:
«Жаль старушку! По сему случаю дали бы хоть немного колбаски. Говядина уже осточертела. Ну дайте! Что вам стоит?»
Джимми до такой степени возмутила эта бездушная черствость, что в тот день он вообще лишил пленника еды и питья. А к вечеру сунул ему в шкаф молитвенник.
– Отродясь не встречал таких закоренелых безбожников! – сурово отчитал он «Барра». – Помолитесь за упокой души несчастной женщины!
– Помолиться-то я помолюсь, – сокрушенно отвечал швейцар. – Только дайте копченой колбаски, а то от говядины с души воротит!
Джимми окатил чревоугодника кувшином воды.
Незадачливый швейцар горько плакал, утирая слезы краешком пледа. Стал бы он проситься в экспедицию, зная, к чему это приведет!.. А всему виной его брюки, случайно пробитые скоросшивателем.