Новые силы
Шрифт:
Но он пришёл в полное смущение, он стоял слишком близко к ней, это его волновало, он отступил на шаг и забормотал:
— Не любишь? Ха-ха-ха, нет, Агата! Неужели ты думаешь, что я хочу упрекнуть тебя в чём-нибудь? Ты не поняла, что я говорил это ради других, исключительно ради других. Но это было ужасно глупо, я не должен был говорить, теперь ты, пожалуй, не захочешь встречаться с Иргенсом. Я прошу тебя, пусть всё останется по-старому, ты не должна порывать с ним, это возбудит ещё больше внимания. Нет, он такой умный и благородный, такой выдающийся, талантливый человек.
Но
— Довольно! — воскликнул Оле.
Всё останется по-старому... Но относительно свадьбы надо решить поскорее, надо назначить время. Он только съездит в Англию, а затем с его стороны никаких задержек больше нет. И лучше, чтобы она поехала в Торахус на то время, что он будет в Англии, и, когда всё будет готово, он приедет за ней. А свадебное путешествие они могут совершить будущей весной.
Агата радостно улыбалась. Странное, смутное желание зародилось в ней: ей хотелось бы остаться здесь, пока он не вернётся из Англии, а потом они вместе поехали бы в Торахус. Она сама не знала, почему у неё возникло это тайное желание, да оно было и не так сильно, чтобы о нём стоило говорить, пусть всё будет так, как хочется Оле. Она заметила только, что он должен возвращаться как можно скорее. Глаза её были широко раскрыты и смотрели с невинным выражением, одна её рука лежала на его плече, другой она опиралась о конторку.
А он то ещё хотел делать ей какие-то намёки!
IV
Прошла целая неделя, Иргенс не показывался. Предчувствовал он что-нибудь неладное? Или ему надоели эти прогулки? Наконец, раз днём он явился в контору Оле. Была ясная солнечная погода, но дул сильный ветер, и пыль крутилась столбом на всех улицах. Он не знал, захочет ли фрёкен Агата выходить в такую погоду, и потому сказал:
— Сегодня чудесный ветер, фрёкен Люнум, я хотел бы пойти с вами на гору, на самый высокий пункт. Вы, наверное, никогда не видали подобного зрелища, над городом пыль стоит столбом, словно дым.
Оле быстро подтвердил его слова: действительно, это очень любопытное зрелище, стоит посмотреть... При других обстоятельствах Оле, конечно, отсоветовал бы выходить из дому в такую погоду. И нездорово дышать пылью, да и самое зрелище наводило тоску. Но Иргенсу хотелось наверх, на высоту, казалось, точно ветер его родная стихия, с таким жаром он говорил об этих жалких порывах вихря, нёсшегося с моря и трепавшего маркизы 25 на окнах. Кроме того, Оле хотел показать Агате, что с его стороны не могло быть никакой помехи... Хорошо! Пусть Агата совершит эту прогулку. И Агата ушла.
25
Марказа — лёгкий, обычно опускаемый и поднимаемый навес над оконом для защиты от солнца.
— Я не видел вас целую вечность, — сказал Иргенс.
— Да, — ответила она, — я теперь сижу дома, стала прилежна. Я скоро уеду домой.
— Нет?! — быстро спросил он и остановился.
— Да, да... Положим, я скоро вернусь.
Они пошли дальше. Иргенс задумался.
— Послушайте, — заговорил он. — Сегодня, правда, чересчур ветрено. Мы даже едва слышим друг друга. Пойдёмте лучше в дворцовый парк. Я знаю одно место...
— Как хотите, — отвечала она.
Они нашли место, там было тихо и безлюдно. Иргенс сказал:
— Откровенно говоря, я вовсе не имел в виду вести вас сегодня на гору. Я просто боялся, что мне не удастся выманить вас из дому, и потому я и предложил эту прогулку. Мне нужно было видеть вас.
Она молчала.
— Вот как... Ну, да я уже перестала удивляться вам, — сказала она немного погодя.
— Боже мой, прошло десять дней с тех пор, как я говорил с вами в последний раз. Это было так давно.
— Ну, это уже не моя вина... Не будем больше говорить об этом, — быстро прибавила она. — Скажите мне, впрочем, почему вы так нападаете на меня? Это, право, нехорошо с вашей стороны. Я ведь вам сказала с самого начала, что это нехорошо. Я так хотела бы, чтобы мы были добрыми друзьями, но...
— Но не больше, нет? Понимаю. Но, видите ли, это недостаточно для того, кто страдает. Впрочем, вы этого не знаете, вы никогда не знали этого. Так и тянет постоянно возвращаться к запретному, является потребность заглянуть в лицо своей судьбе. Если бы мне пришлось поставить на карту всё, ради, например, этой минуты, я бы это сделал. Я предпочитаю провести короткий час с вами, фрёкен Агата, чем жить долгие годы без вас.
— Ах, Боже мой, Боже мой, ведь вы же знаете, что теперь уже поздно. К чему же об этом говорить? Вы этим делайте только хуже для нас обоих.
Тогда он твёрдо и медленно проговорил:
— Нет, ещё не поздно.
Она взглянула на него и встала, он тоже встал, они пошли. Поглощённые своими мыслями, они шли по парку, не зная, что делают, не разбирая направления, не замечая встречающихся людей, не кланяясь. Они обошли весь парк и опять пришли к своему тихому местечку и сели.
— Мы описали круг, — сказал он. — Вот так и я кружу около вас.
— Послушайте, — сказала она со слезами на глазах, — это, наверно, последний раз, что я с вами, будьте благоразумны. Пожалуйста, Иргенс. Я ведь скоро уеду.
Но как раз в ту минуту, когда он хотел дать ей ответ, в котором выразилась бы вся его любовь, мимо их скамейки прошла дама. Она несла в одной руке ветку и при каждом шаге ударяла этой веткой по платью. Она шла очень медленно. Иргенс был знаком с ней, он поклонился, встал со скамьи, снял шляпу и поклонился очень низко.
Дама, покраснев, прошла мимо.
Агата спросила:
— Кто это?
— Это дочь моей хозяйки, — ответил он. — Вы сказали, что я должен быть благоразумен. Хорошо, дорогая...