Новые земли
Шрифт:
Переодевшись, спустился на первый этаж и минуту наблюдал, как рабы и слуги устраняют последствия бедствия, после чего, наконец-то, направился в армейские казармы.
Глава 25 (50)
Переодевшись, спустился на первый этаж и минуту наблюдал, как рабы и слуги устраняют последствия бедствия, после чего, наконец-то, направился в армейские казармы.
После обсуждения проблем с Аббасом и Игнусом мы отправились в общежитие стройбата. Общежитие представляло собой четыре многоквартирных четырёхэтажных дома, стоящих «коробкой». Во внутреннем
Причина встречи была простой – Игнус окончательно вынес мозг мне и Аббасу по поводу дисциплины попавших в его зону ответственности стройбатовцев. Посему было решено устроить публичный разбор полётов с объяснением возможных наказаний за тот бедлам, который свежеиспечённые недосолдаты периодически творили.
После объяснения собравшимся беднякам последствий нарушения приказов и распорядка, а также преимуществ того, что они будут вести себя в рамках дозволенного, все направились по своим делам.
Результат этого «внушения» оставался под вопросом, но думаю, даже до не особо умных голов бывших нищих должно дойти – если сам барон, его камерарий и его командир армии лично объясняют, что устраивать пьяные дебоши в общежитии нельзя и за это будут наказывать, то, наверное, этого делать действительно нельзя, а выпускать пар после тяжёлых трудовых будней лучше как-то по-другому.
Стройбатовцев и членов их семей обеспечили жильём, трижды в день бесплатно кормили, выдали одежду, их детей бесплатно направили в школу, где тех научат читать, писать и немного считать. Помимо этого, работникам в неделю платили по двадцать медяков. Их старшие дети тоже зарабатывали на курьерских дежурствах, хоть и совсем немного: учитывая малую востребованность услуги, выходило всего по пять – семь медяков в неделю на каждого. В связи с тем, что всем жизненно необходимым члены стройбата были обеспечены, деньги они могли тратить на любые нужды, ну, или копить.
Чтобы из-за своей глупости лишиться всего этого и снова оказаться на улице – нужно быть полным кретином. Кроме того, все они должны прекрасно помнить, когда я без малейших сомнений выгнал из города жителей трущоб, отказавшихся работать на баронство. Если их выгонят из стройбата, значит, заставят покинуть город, после чего судьба может сложиться самым неожиданным и, вполне вероятно, очень неприятным способом.
Кстати, о школах в королевстве Визалир был разговор особый – школ было очень много и все они были полностью коммерческими. Любой желающий мог открыть школу на дому и учить детей читать, писать и считать, при этом самостоятельно определив стоимость такого обучения.
Абсолютное большинство людей находили школу по карману и отправляли детей учиться.
Да что говорить о свободных гражданах, если дворяне нанимали учителей даже для своих рабов, ну, или покупали раба, который мог учить грамоте остальных. Ведь раб, который не может читать и писать нужен только на каменоломнях. Необразованному рабу не объяснишь, что нужно принести именно полкило ягоды – торговцы или взвесят неправильно, или его со сдачей обманут. Не отправишь такого раба в незнакомый магазин, ведь он не поймёт в какой, если не сможет прочитать вывеску.
А вот дети аристократов в школы не ходили – с ними занимались репетиторы. Золотую молодёжь учили очень многому, притом учили довольно качественно. Ведь в будущем им управлять финансовыми делами, следить за ситуацией в их землях, быть полководцами и всё такое. Неуч погубит любое более или менее серьёзное дело. В зависимости от тяжести последствий такой неудачи, может быть наказан сам молодой аристократ, а может и весь его дворянский род отправится на гильотину. Аристократы это понимали и на репетиторов не скупились.
…
После встречи с бедняками пообщался с Аббасом о текущих проблемах на моих землях, а далее с ним же устроил инспекцию в борделях и гостиницах города, заодно прошвырнувшись по магазинам в поисках чего-нибудь интересного.
Когда проверка, совмещённая с шоппингом, закончилась, направился на армейский полигон, устроить несколько спаррингов с солдатами, а также прибить парочку орков, содержащихся в загонах.
Вечером пришёл в бывшее поместье Киндлона, которое ныне было переделано в элитный дом удовольствий.
Войдя, начал осматриваться: множество гостей выпивали, громко шутили и смеялись, кто-то выяснял в углу отношения, а жрицы любви сновали между столиками и диванами, подавая блюда, наливая вино и соблазняя постояльцев, пытаясь утащить их на второй этаж в приватные апартаменты. У стены на небольшой возвышенности в центре зала, образующей собой сцену, музофон негромко играл довольно весёлую мелодию чего-то вроде флейты.
Увидев меня, управляющий, который сегодня присутствовал в зале лично, подозвал к себе одну из рабынь и что-то шепнул ей на ухо, после чего быстро подбежал поприветствовать собственника заведения. Вскоре рабыня вернулась вместе с Зарой.
Когда в зале появилась Зара, начало раздаваться множество выкриков: кто-то просил её спеть, а кто-то предлагал присоединиться к их компании.
Вообще, Зара была местной звездой. Из-за своих внешних данных, а также за счёт своего обворожительного и чарующего голоса, она пользовалась огромной популярностью у клиентов. Эльфийка проводила на сцене увеселительные мероприятия, устраиваемые для посетителей; иногда пела или просто рассказывала весёлые истории, но всегда подобные вечера заканчивались небольшим аукционом, где клиенты делали ставки, определяющие, с кем Зара проведёт ночь. Некоторые аукционы останавливались на десяти золотых, а некоторые доходили до сотни – всё зависело от толщины кошельков и количества выпитого присутствующими.
Так как Зара не была рабыней, с ней у нас были коммерческие отношения. Чтобы поддерживать образ звезды и не дать ей стать в этом доме удовольствий обыденностью, девушке было разрешено выступать в доме удовольствий только два вечера в неделю. По той же договорённости, за каждый аукцион на ночные услуги Заре полагалось двадцать золотых. Если аукцион заканчивался меньшей суммой, то бордель доплачивал из другой прибыли и отдавал деньги эльфийке, если аукцион заканчивался большей суммой – то сама Зара не могла претендовать более, чем двадцать золотых, вне зависимости от суммы победившей ставки.