Новый Библейский Комментарий Часть 2 (Ветхий Завет)
Шрифт:
37:1—38 Гл. 37 (более подробно см. в 4 Цар. 19) демонстрирует, как правильно следует отвечать на запугивание. Непоколебимость Езекии основывалась исключительно на его полнейшей надежде на лучшее; доказательством тому послужило его вретище (1). То, что он просил Исайю помолиться (4), указывало на истоки его уверенности, а его метафора родов (4) выставляла его человеком проницательным, стремившимся не к сохранению старого порядка, но к обновлению (также отметим свидетельство его смелых реформ в 36:7). Его упоминание об оставшихся (4) позволяет предположить, что он со вниманием относился к проповедям Исайи (ср.: 10:20–23). Когда Сеннахирим возобновил психическую атаку (9—13), Езекия вновь проявил достаточно мудрости, чтобы избежать преувеличения или недооценки опасности. Чтение письма пред лицом Господа, по сути, является молитвой, а искренность его слов полностью соответствует поступку. Как бывало и в псалмах, в процессе молитвы ситуация постепенно прояснилась (19), а его побуждения достигли высочайшего уровня (20).
В последующих ответах Исайи (37:5— 7,21—35) отметим отсутствие личной затаенной вражды по отношению к тем, чья политика оказалась несостоятельной (ср.: 28:14–15; 30:1–5; о Елиакиме и Севне (2) см.: 22:15–25). В яркой победной песне наконец–то дается ответ на вызов Сеннахирима — «На кого ты уповаешь?» (36:50) — вопрос: «Кого ты порицал и поносил?» (23), уязвляющий тем, что говорит о непонимании собственного назначения (26; отметим характерное для Исайи ударение на том, что Господь в древние дни предначертал это; см.: 22:11).
История показывает, что все успехи, питающие человеческое высокомерие (в любые времена), демонстрируют, как выясняется, высшую власть Господа.
38:1–22 Болезнь Езекии
Для пояснения 38:1–8,21–22 см.: 4 Цар. 20:1–11.
38:9—20 Плач Езекии. Он очень близок жалобам Иова (ср.: Иов. 7) и различным псалмам (ср., напр.: Пс. 87), в особенности тем, которые переходят в хвалу. Заключительные слова, где единственное число сменяется множественным, позволяют предположить, что этот псалом использовался в коллективной молитве (ср.: Пс. 24:22; 51:18–19).
10 Смерть (буквально шеол, подробнее см. коммент. к ст. 18 и 14:9) здесь поэтически представлена в образе города или темницы, в ст. 18 как некий социум, а в 5:14 как прожорливое чудовище. 12 Здесь суть заключается в окончательности действий ткача; в Иов. 7:6 это скорость челнока.
13—15а Эти стихи напоминают нам об Иове, когда инстинктивное обращение Езекии к Богу сдерживается мыслью о том, что его тяготы тоже от Господа (15а). И хотя это заостряет проблему, однако здесь же заложено и ее решение, поскольку единственная совершенная воля превосходит все. См. ниже: ст. 17—20.
156—16 Судя по тому, что существуют различные трактовки этих стихов, их значение неясно. В ст. 15б, вероятно, употреблен еврейский глагол, имеющий оттенок длительности (ср.: Пс. 41:4), учитывая значение которого можно перевести фразу так: «Я буду ходить в благоговении». Упоминание всего этого в ст. 16 неясно, и неуклюжесть построения текста на языке оригинала наводит на мысль о повреждении рукописи; однако ст. 15 указывает на приятие Божьей воли как жизненно важного порядка (ср., напр.: Пс. 118:50,67,71).
17—20 Здесь все более явной становится любовь Господа, начиная с самого первого заявления, что во благо мне была сильная горесть, продолжая удивительной фразой (буквально): «Ты вылюбил душу мою из рва погибели» и доходя до уверенности в прощении в ст. 17в. Использование «шеола» (могилы) в качестве синонима смерти дает ключ к пониманию ст. 18 и 19 и к ветхозаветному словоупотреблению вообще, для которого свойственно помещать в этот круг терминов все, что есть негативного в смерти: отлучение людей от молитвенного собрания, утрата ими власти и общественного положения, забвение, превращение в прах. В то же самое время из ст. 17 ясно, что царь Езекия считал себя умирающим, не будучи уверенным в прощении грехов, и именно в этом контексте он представляет себе загробную жизнь неблагодарной и безрадостной, как это, вероятно, и есть на самом деле. Однако в других ветхозаветных текстах повсеместно встречаются ясные указания на положительные аспекты загробной жизни, например: быть «взятым» Богом (Быт. 5:24, 4 Цар. 2:9, 48:16); быть «с» Ним (Пс. 72:23; ср.: Пс. 138:18 и Пс. 16:15). Ср. в Ис. 26:19: «оживут… восстанут… воспряните… торжествуйте» и Дан. 12:2. И тем не менее здесь нет никакого противоречия как такового. Езекия может радоваться (19—20) множеству ободряющих обещаний (4 Цар. 20:4—6). Все остальное ему предстоит узнать достаточно скоро (см.: 1 Кор. 2:9).
39:1—8 Послы из Вавилона
См. более подробный коммент. к 4 Цар. 20:12–19.
Вера царя Езекии, проявленная во время тяжелейшего удара, не устояла перед лестью (отметим его восторженный рассказ в ст. 3—4), еще один пал жертвой мирской дружбы. Из истории достаточно известно о Меродах–Валадане, чтобы можно было предположить, что этот визит был прикрытием его замыслов о восстании против Ассирии. Но Библия молчит об этом, и Езекия осуждается за то, что польстился на богатство и человеческое заступничество.
За свою неверность он заплатил очень дорого (39:5—7). Причем Езекия обрел утешение в отсрочке приговора (8), но для Исайи это было невозможно. Очевидно, эту ношу он взял на себя и так и жил под ее тяжестью, поэтому в тот момент, когда Господь вновь заговорил с ним, он душой оказался среди тех, кто долгое время прожил в Вавилоне (6–7), и мог «говорить к сердцу» (ср.: 40:2) поколения пленников, которые еще не родились.
40:1 — 48:22 Далекая ночь, проведенная в Вавилоне
Каким бы ни был наш взгляд на отношение гл. 40 — 48 к их великой прелюдии в 1 — 39 (см.: «Вступление»), в 40:1 мы оказываемся в мире, совершенно отличном от мира Езекии, счастливо избежавшего предсказанной ему в 39:5–8 ситуации. Ничего не сказано о пропущенных полутора столетиях; мы словно бы просыпаемся от сна и видим себя в глубине бедствия, жаждущими избавления от вавилонского плена. В гл. 40 — 48 освобождение уже близится; мы видим постоянное обещание нового исхода, возглавляемого Господом; мы видим наступление завоевателя, наконец–то названного по имени, который завоюет Вавилон; мы видим начало новой темы, открывающей славу призвания быть рабом и светом для народов. Все это выражено весьма красноречиво, ликование стремительно нарастает, а стиль речи напоминает отдельные отрывки, встречающиеся до этого (ср., напр.: 35:1 — 10; 37:26–27). Теперь это ликование вполне обоснованно, что позволяет придать определенное звучание оставшимся главам книги.
40:1—11 Долгожданный Господь
40:1—2 Утешение для Израиля. Здесь утешайте употреблено в привычном для нас значении, а не как в староанглийском в значении «поддерживать». Этому слову вторит женская мягкость 66:13, усиленная ст. 2, где фраза «говорите к сердцу» (букв.) чаще всего употребляется в ситуациях, когда требуется подбодрить или убедить кого–либо (ср., напр.: Быт. 50:21; Суд. 19:3; 2 Цар. 19:7; Ос. 2:14). Бросается в глаза, что народ Мой и Иерусалим в этих главах разделены до тех пор, пока город–мать не соединится вновь со своими детьми (ср.: гл. 54).