Новый человек в городе
Шрифт:
Мейбл была в белом пеньюаре. Она проследовала за Джастином по коридору, вошла к нему в комнату. Прежде чем закрыть дверь, Уорд указал на стол, где заранее положил пятидесятидолларовую бумажку.
— Побудьте со мной — и только, — прохрипел он. — Я болен. И, боязливо взглянув в окно, добавил:
— Мне нехорошо.
Она дала ему закрыть дверь. Взглянула на постель, еще хранившую отпечаток его тела.
— Почему же вы не ложитесь?
— Не могу больше оставаться один.
— Вы больше не один, — не слишком ласково отозвалась она.
— А вы не уйдете? Даже если у меня температура?
Даже если вам кажется, что я немножко не в себе? Тогда ступайте скажите подруге, что я заболел, а вы за мной ухаживаете. Пусть она вас не беспокоит.
Мейбл подчинилась. Джастин вышел вместе с ней в коридор, чтобы послушать, что она скажет, и увериться, что она вернется. Войдя к себе и став спиной к двери, девушка поднесла палец к губам, но это не помешало Авроре громко заявить:
— Надеюсь, ты к нему не пойдешь? Он же псих, разве не видишь?
— Он болен.
— Вот те на!
— Надо же кому-то за ним присмотреть!
Она торопливо достала пальто. Аврора вспомнила про новые туфли в ящике шкафа и удостоверилась, что подруга не берет их с собой.
— Что у вас там, наверху, происходит? — донесся с первого этажа голос Элинор Адаме.
— Мистеру Уорду нехорошо, мэм. Я поухаживаю за ним.
— Он вернулся?
— Разумеется.
— Ты не ошибаешься? Передай ему, что его все время требуют к телефону. Пусть выяснит, кто звонит.
Наконец Джастин, так и не сказав ни слова, закрыл дверь за собой и Мейбл.
— Укладывайтесь, — распорядилась она, отворачиваясь к окну. — Когда ляжете, приготовлю вам грелку. Печень?
— На улице никого?
— Я вижу только старого Скроггинса — он закрывает ставни.
Итак, на всей улице освещенными остались лишь лавка старьевщика да бар Чарли.
— Часто такое с вами? К врачу обращались?
— Я этим всегда страдал.
— А у меня вот не печень, а живот, особенно когда пью коктейли.
— Смотрите в окно.
Она решила, что он стесняется, и, пожав плечами, подчинялась. Услышала, как он разделся и лег.
— Мне можно повернуться?
— Ненадолго. Скажете, если на улице кто-нибудь появится.
— Никого там нет. Старый Скроггинс вернулся в дом.
— И все-таки понаблюдайте.
— Значит, грелку не надо?
— Чуть позже. Машины не заметили?
— Нет.
— И у Чарли, напротив, тоже ни одной? Точно?
— Нигде ничего, кроме снега. Доктор не прописал вам успокаивающего?
— Я целый день его принимаю.
— Вы ели?
— Нет.
— Вам что-нибудь сготовить?
— Стойте у окна.
— Сесть хотя бы можно?
Она подтащила к себе стул и боком села на него, по-прежнему отгибая рукой штору. Пятидесятидолларовой бумажки на столе не коснулась — наверно, ждала, что Уорд вспомнит о кредитке и попросит ее взять.
— Вы странный человек. Я вас побаиваюсь.
— Знаю.
— Тогда почему вы такой? Сознайтесь: вы нарочно ведете себя так?
— Нет, ненарочно. Следите за улицей. Я слышу шум.
— От Чарли вышли два клиента. Направляются в другую сторону.
— Узнаете, кто это?
— Нет, освещение слишком слабое. Вы кого-нибудь опасаетесь?
— Может быть.
— Почему?
Она говорила тихо, как с больным, сожалея, что он не дает ей выйти и сварить кофе. Рука ее, отгибавшая штору, начала неметь.
— Вы из Нью-Йорка?
— Нет.
— Со Среднего Запада?
— У меня что, тамошний акцент?
— Пожалуй. Впрочем, трудно сказать. Выросли в маленьком городе?
Он не ответил.
— Опасаетесь, как бы не стало известно, кто вы?
Сидели в тюрьме?
— Нет.
Мейбл гнула свое, но не слишком настойчиво: так работают над шитьем — лишь бы время шло побыстрей.
— Боитесь угодить за решетку?
— Нет.
Она не сомневалась: Уорд говорит правду. Время от времени лицо его искажалось, и он хватался за правый бок.
— Почему вы не хотите, чтобы я дала вам попить горячего?
— После, когда Чарли закроет бар.
— Да там наверняка никого уже нет.
С полчаса Джастин лежал, уставившись в потолок, но всякий раз, как Мейбл собиралась отпустить штору, он останавливал ее.
— Чарли погасил свет.
— А кто идет по улице?
— Саундерс. Узнаю его спину. А теперь слышу, как открылась и захлопнулась дверь.
Штукатур жил на той же улице, позади своей заставленной стремянками мастерской.
— Могу я теперь сварить кофе?
— Да.
Вернувшись с кухни, она застала его у окна, где он дрожал в своей пижаме.
— Зачем встали? Сейчас же ложитесь.
Он повиновался, медленно выпил кофе и попросил дать ему пилюли: они у него в жилетном кармане.
— Мне тоже можно выпить кофе?
— Да.
Наступило молчание. Они слышали, как улеглась Элинор, вернулся и шумно приготовлялся ко сну молодой служащий. Затем Аврора тоже закрыла дверь, и теперь тишину нарушало лишь урчание машин, изредка доносившееся с Главной улицы.
Уорд по-прежнему смотрел лихорадочными глазами в потолок; на щеках у него проступили красные пятна — явный признак температуры; Мейбл дремала, бросая иногда для его успокоения беглый взгляд на улицу.