Новый год Кощея

Казьмин Анатолий Антонович

Вслед моему заявлению заявилась целая делегация сотрудников. Зинаидовна, начальница дворцовой прачечной, тощая, пожилая кикимора и начальник столярного цеха, уж и не помню его имени, выпихнули вперёд нашего главу Академии наук, Романа Викторовича, да ещё и подпёрли его сзади. Чтобы не убежал, наверное.

– Беспредел, босс, – протиснулся мимо делегации Аристофан. – Реально бардак.

– Эх, – обречённо махнул я рукой и опустился на лавку. – Докладывайте.

– Так не годится, Фёдор Васильевич, – как

всегда издалека начал наш учёный. – Пора прекратить это безобразие. Общественность, – он потыкал себе за спину пальцем, – негодует.

Общественность дружно покивала, а я вздохнул.

– Там это, батюшка… – выглянул из-за плеча учёного начальник столярного цеха, – ваще оборзели. Гнут нас как травинку на ветру, издеваютьси так, что сил наших больше нет.

– Представьте, Фёдор Васильевич, – учёный загородил возмущающуюся общественность, – на наш коллектив было сегодня выдано пять билетов! Пять билетов! А у нас только здесь, в Академии, сто двадцать сотрудников!

– А нам вообще три дали, – грустно протянула Зинаидовна.

– И нам три! – поддержал её начальник столярного цеха.

– Вы о чём? – помотал я головой.

– Театр, босс, – подсказал Аристофан. – Я хотел с пацанами туда сходить, типа побазарить конкретно, но ты же приказал с ними вежливо блин.

– Цыц! – заткнул всех Михалыч и повернулся ко мне. – Давно тебе хотел сказать, внучек, да всё забывал. Недели три как это у нас началось. Завели у нас новые порядки в театре ентом, чтоб он погорел! Часть билетов наша бухгалтерия выкупает, а часть – Иван-губернатор для города…

– Это типа, – вмешался Аристофан, – чтобы реально обиженных не было. Типа кому-то в городе, да и у нас во Дворце всё равно свезёт без базара.

– Типа того, – хмыкнул Михалыч и продолжил: – Задумка хорошая, Федь, а вот исполнение, как всегда у нас… По четверти всех билетов бухгалтерия и Ванька выкупают, а оставшуюся половину уже как обычно в кассе продают. Оно бы и хорошо, даже справедливо. Все желающие в театр не попадут, но часть людёв завсегда на спектакле окажется.

– Ну? – я ещё не мог понять суть проблемы.

– Завёлся там типа беспредельщик, босс, – пояснил Аристофан. – В натуре пихает эти билеты своим, а нашим реально мало перепадает.

– Я слышал, – добавил Роман Викторович, – что там идёт настоящая спекуляция. Администратор театра вместо справедливого распределения билетов, продаёт их по повышенным ценам на сторону, а оставшуюся часть через своих сообщников выкупает и опять же продаёт втридорога.

– Какой-то администратор театра, – уточнил я, – спекулирует билетами и проводит всяческие незаконные махинации?

– В натуре, босс, – подтвердил Аристофан. – Вот ты реально умеешь вникнуть в проблему. Конкретно уважуха.

– Я сейчас заплачу, – вздохнул я, – а как нарыдаюсь вволю, так велю вас всех казнить. Аристофан, твою ж дивизию! Ну чего вы ко мне с такими делами лезете?! Банальная уголовщина же! Мы для чего полицию создавали?! Вяжите этого дельца со всеми пособниками и на каменоломни к Баголопусу отправляйте. А на его место назначь своего бойца, проверенного и в этих делах разбирающегося.

– Реально, уважуха, – повторил Аристофан. – Элементарно же, блин. Сделаем, босс, без базара.

– Все свободны, – я снова поднялся. – Пошли, деда к царю-батюшке. Вершить великие дела, а не на эти пустяки наш с тобой гений тратить.

Однако сначала пришлось полчаса сгонять бесенят с компа и ещё две минуты потратить на набор и печать обновлённой версии Указа. Всё, теперь можно и на подпись нести.

– Гюнтер, – я пинком открыл дверь Приёмной, – живой ещё?

– Вашими молитвами, Фёдор Васильевич, – повернулся он ко мне.

– Ну это вряд ли, – захекал за моей спиной Михалыч.

– Забухаем, Гюнтер? – предложил я.

– Сдурели, господин Захаров? – поднял он брови, но тут его единственный глаз заблестел: – Возможно, вечером, в моих апартаментах, тет а тет, так сказать…

– Тьфу! – ответил за меня дед.

– Держи, – протянул я дворецкому свежеотпечатанный Указ. – Всё за тебя делать приходится. Развелось бездельников…

– Гюнтер! – громыхнул голос царя-батюшки. – А ну живо доставь сюда сынулю моего любимого, разгильдяя этого Федьку!

– Сей момент, Государь, – повысил голос дворецкий и распахнул перед нами дверь кабинета. – Его Высочество…

– Да ладно, – отодвинул я его в сторону и вошёл к царю-батюшке. – Забухаем, Ваше Величество?

– Сдурел, сына? – вытаращил на меня глаза Кощей.

– Меч вам Чёрный подать, Государь, – поинтересовался Гюнтер, – или обычный, четверговый?

– Чайку внучеку лучше организуй, – вошёл в кабинет и дед. – А нам с Кощеюшкой – коньячку.

– Указ подмахните, Ваше Величество, – попросил я. – Это про Министерство иностранных дел, помните, я вам рассказывал?

– Нужное дело, – Кощей достал подаренную мной авторучку и с видимым удовольствием размашисто расписался на Указе. – Гюнтер, прихлопни печатью и отдай в делопроизводство. И коньяк принеси наконец-то.

Я плюхнулся в кресло перед столом, а Кощей пощёлкал костлявыми пальцами:

– А чего я тебя вызывал, Федька?

– Премию внеочередную выдать, – подсказал дед. – Всей Канцелярии. Повышенную.

– Точно! – вспомнил царь-батюшка, покопался в верхнем ящике стола и тихо брякнул там чем-то. – Медалью я тебя наградить решил, сына! Носи с гордостью и безмерным почтением ко мне, любимому!

Я покрутил в пальцах небольшой металлический диск и прочёл слегка корявую надпись:

– «За первого сына». Спасибо, Ваше Величество.