Новый год, я люблю тебя!
Шрифт:
– В провинцию съездите, там вас много кто не узнает.
– Это возвращает нас к вопросу времени. Да и потом, у меня давно уже нет иллюзий относительно провинциальных дев.
Ясно с ним все: он так может сидеть и ныть часами, а у меня этих часов нет, мне нужно найти Шена и бежать отсюда, пока влюбленные фурии мне голову не откусили. Вот только когда я направилась к двери, Волков резко запротестовал:
– Я туда не пойду! Мне надоело с себя этих пиявок снимать!
– И что теперь? Будешь сидеть здесь до скончания веков?
– Дождусь, пока они успокоятся, а потом уйду…
Но даже в его голосе не было уверенности, а я-то
Но и бросить Волкова я не могла: он ведь, по большому счету, не виноват в том, что случилось… и что страхи у него очень странные. Оставалось только придумать, как вытащить его отсюда.
Время поджимало, строить из себя великого полководца не получалось, и идея у меня появилась только одна. Выслушав ее, Волков очень долго и эмоционально высказывал мне свое решительное «Нет». Я его не слушала, я бегала то в одну комнату, то в другую, собирая все необходимое. Швырнув на кровать баул тряпок, напоминающий все нажитое непосильным трудом имущество какого-нибудь бродяги, я заявила:
– Значит так… Я ухожу в любом случае. Ты или идешь со мной вот в таком виде, или сидишь здесь. А теперь представь, что будет, если они пойдут на штурм и застанут тебя возле кровати.
Вид у Волкова сейчас был примерно как у шестнадцатилетней школьницы, застрявшей в баре, полном бородатых и очень одиноких мужиков. А при его брутальной внешности это выглядело по меньшей мере оригинально, поэтому пришлось сделать вид, что я чихаю, чтобы заглушить смех.
Он, похоже, понимал, что я права. Он начал переодеваться, а я дипломатично отвернулась, раздумывая тем временем, как разыскать Шена. И почему он вообще оказался непонятно где? Раньше-то мы все время попадали в одну точку магического мира! В следующий раз привязывать его к себе буду, честное слово!
– Ну как? – прервал мои размышления Волков.
Я повернулась к нему – и мне срочно пришлось изображать новый приступ чиха, на этот раз долгий и со слезами на глазах. Волков на мою уловку не повелся.
– Очень смешно, – мрачно заявил он.
Точнее, не он, а здоровенная широкоплечая тетка, могучая, как вышибала в ночном клубе. А что? Женщины всякие бывают! Разве я виновата, что на его массивную фигуру, покорявшую сердца тех самых болельщиц, нашлась только одна вещь: длинное сияющее пайетками платье до земли, огненно-красное, с кокетливым разрезом, открывающим одну мускулистую волосатую ногу. Нога эта (как, впрочем, и вторая) вбилась в остроносые синие туфли на шпильках, но явно чувствовала себя крайне неуютно. На груди платье сильно провисало, потому что было предназначено для особы с более пышными формами, но ничего, это я сейчас исправлю всякими шарфиками и колготками, скрученными в стратегические шарики. Шею, слишком мужскую для любой дамы, укутывало боа с перьями, тоже синее, чтобы туфлям было не так одиноко. Ну а коротко стриженую голову Волкова теперь венчал парик с длинными платиновыми кудрями.
В общем, если бы какой-то дикий генетический эксперимент вдруг объединил Шварценеггера и Джессику Рэббит, выглядело бы это примерно так.
– Бесподобно, – пискнула я, кое-как справившись с собой. – Один выход в таком виде на лед – и НХЛ тебя не забудет!
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Саша.
– Так вот, Саша, если меня в таком виде сфотографируют и выложат в интернет, я этому безумному ведьминскому шабашу скажу, что ты – моя жена, и посмотрим, что они от тебя тогда оставят!
Думаю, немного: так, пару сапожек и шапку. Но риск для моей жизни все равно невелик, потому что у иллюзий вряд ли есть мобильные телефоны и доступ в интернет.
Для полноты образа я немного побаловалась с косметикой, выводя Волкова из статуса местного бога. Скажу честно, женственней он от этого не стал, и когда я закончила, он напоминал в лучшем случае звезду травести шоу из какого-нибудь Лас-Вегаса. Он и сам это понимал, шарахаясь от зеркал, как вампир от чеснока.
– Давай поскорее со всем покончим, – простонал Волков. – Одно фото… одного будет достаточно, чтобы мне пришлось очень долго оправдываться!
– Если они тебя поймают, у тебя еще и видео появится. Вперед!
– Ты хоть знаешь, где твой друг?
– Точно не здесь, так что двигаемся, Долорес.
– С фига ли?
– Хм… Андреа?
– Лучше Долорес.
Есть у меня подозрение, что после дня в этом мире он вообще женщин ненавидеть начнет.
Хорошо еще, что Шен поколдует над его памятью!
Как я и ожидала, этот дом никогда не засыпал и не успокаивался. Когда мы вышли, и в коридорах, и в больших залах кипела жизнь. Перед нами перекатилась из комнаты в комнату странная женщина, в которой все было в равной степени круглым и огромным. На одном углу мы едва разминулись со стайкой анорексичных модниц, нервно оглядывающихся по сторонам и принюхивающихся к воздуху. Была тут и роковая красотка, перемазанная маслом и прикрытая разве что парой удачно размещенных тканевых лент – она присматривалась к нам дольше всего, потом презрительно поджала пухлые губки и помаршировала прочь.
Я все гадала: как можно столько ерунды придумать? А потом я поняла, что Волков ничего и не придумывал. Должно быть, игрушка Шена вытащила из его памяти реальные воспоминания о рвущихся к неземной страсти поклонницах, изменила их, дополнила, чтобы сделать пострашнее. Ведь задачей мартовского мира было показать Волкову его страхи и заставить победить их. Желтый шарик старался как мог, но Волков превращался скорее в трансвестита-неврастеника, чем в знатока женских желаний.
Его фанатки, которые подарили ему злополучный «Март», тоже хороши. Ведь это из-за них прекрасная половина человечества представляется тут лихорадочно блестящими глазами, полуголыми телами и губами размером с Мадагаскар. Насмотревшись на них, Волков считает нормальных женщин чуть ли не легендарными зверями, сродни единорогам – вроде и были, но вымерли. Ну и зря, нас-то большинство, самых обычных… включая тех, кто вынужден скакать между мирами, скрытыми в елочных игрушках.
Впрочем, все это стало неважным, когда я почувствовала дуновение свежего ветерка, кое- как пробившегося через густую завесу парфюмов. Похоже, очередной коридор должен был вывести нас к открытому балкону, а там и до свободы рукой подать!
Я даже видела впереди далекое ночное небо, восхитительно бескрайнее и близкое, когда на пути у нас появилось неожиданное препятствие. «Пограничники» были представлены уже знакомой мне любительницей орудовать плетью (в компании плети, разумеется) и двумя близняшками-японками в школьной форме не по размеру. Мир, основанный на страхах этого хоккеиста, меня все больше напрягал.