Новый гость из созвездия Лиры
Шрифт:
Но, подозреваю, у флед не было выбора. Едва ли среди ныне живущих нашлось бы достаточно тех, кто отвечал её высочайшим требованиям для отправки на Ка-Пэкс. Много ли на Земле пацифистов, агностиков[162] и вегетарианцев, которые имеют не более двух детей? Ну, по крайней мере одна есть — моя дочь Эбби, и сейчас она на другой планете. Поначалу Стив был очень расстроен её исчезновением — она ничего ему не сказала — но вскоре он так активно занялся работой, что переживать было некогда. А когда время нашлось, он был горд и счастлив за неё. В оставленной Эбби записке было сказано, что она вернётся «через несколько лет». Возможно, они
Остальную часть истории мы узнали с веб-сайта флед, которая каким-то образом обновила его в последние минуты, собирая пассажиров со всех континентов. Чтобы объяснить, почему она называла обезьян людьми, я процитирую текст с сайта:
… Большие обезьяны разделяют от 96 % до 99 % человеческого генома. Homo sapiens имеет больше сходств с шимпанзе, чем два вида зябликов! Большие обезьяны способны на те же эмоции, что и люди: они способны чувствовать боль и страдание, сильно любить своих детей, переживать острое чувство страха, образовывать тесные дружеские связи и оплакивать смерть родителей или родственников (иногда их скорбь сводит их в могилу). По вашим стандартам интеллектуальные способности обезьян примерно равны уровню развития человеческого ребёнка. Они интересуются окружающим миром и терпеть не могут испытывать скуку (в этом отношении, конечно, отличаясь от большинства сапиенсов). И, подобно людям, обезьяны могут быть жестокими и лицемерными. Сходите в тюрьму (зоопарк или лабораторию), где содержат обезьян, и загляните им в глаза. Вы увидите в них отражение самих себя.
Фактически обезьяны относятся к членам вашего собственного рода (homo). Их преподносят в другом свете только из-за различий во внешности, без оглядки на бесконечное множество физических и психологических соответствий. Относится к ним иначе — значит просто лелеять собственные предрассудки. У вас общий предок — и этот факт активно отрицается религиями, которые единогласно настаивают, что человек относится к другой категории, и превозносят сапиенса над всеми другими формами жизни на ЗЕМЛЕ или где-то ещё. Отрицание эволюционного родства просто иллюстрирует человеческий фанатизм. Относится к большим обезьянам как к «более низким» существам — это то же самое, что относиться ко всем женщинам, людям другой расы, людям с нетрадиционной ориентацией или вообще людям с любыми отличиями как к менее значимым, чем вы сами.
Я оставила на вашей ПЛАНЕТЕ несколько тысяч обезьян. Этого достаточно, чтобы сохранить их вид, если вы захотите предоставить им отдельную территорию, где они будут предоставлены сами себе, и больше не нарушать их прав. Если вы действительно сможете так поступить, то сделаете огромный шаг на пути сближения с другими цивилизованными существами ВСЕЛЕННОЙ. В противном случае ваше поведение будет отражено в списке деяний, за которым пристально следят баллоки.
То, что я забрала с собой несколько представителей рода человеческого, никоим образом не означает, что другие существа (включая обезьян) ниже вас на эволюционной лестнице. В этот раз я смогла забрать только 100 000 существ. Возможно, когда-нибудь вас снова посетят капэксианцы, чтобы забрать избранных на планету, где все живут в гармонии друг с другом. Но если вы научитесь мирно сосуществовать на ЗЕМЛЕ, в этом не будет необходимости. Если продолжите воевать — никто не будет вас спасать,
Через несколько дней после исчезновения флед и её пассажиров Дартмут (ковыляя на старомодных деревянных костылях) и Ван позвонили мне в последний раз.
«Мы приняли решение позволить ей родить ребёнка» — уведомил меня Ван — «но взамен она должна согласиться на участие в нескольких экспериментах. Будем благодарны, если вы скажете, где её можно найти. Босс очень хочет, чтобы этот вопрос был успешно решён в интересах национальной безопасности».
«Эта информация засекречена» — ответил я, затем положил трубку и ушёл вглубь дома. Возможно, мы должны благодарить наше правительство за некомпетентность. Трудно представить, сколько вреда оно могло бы причинить, если бы в нём работали люди с высокой квалификацией…
* * *
На следующее утро позвонила Гольфарб и попросила, чтобы я в последний раз приехал с ними пообедать и заполнить некоторые бумаги. Карен тоже решила ехать со мной. Предполагаю, что моя многострадальная жена беспокоилась, что пока я буду в институте, то найду ещё какой-нибудь сложный случай, который примусь распутывать, хотя я и заверил её, что больше такого не повторится.
Она закатила глаза: «Всё, что потребуется — это ещё один инопланетный гость, и ты снова сбежишь».
«Не думаю, что переживу ещё одного гостя!»
Мы заехали в МПИ через пару дней. Фанерное заграждение, которое закрывало вид на лужайку для посторонних, уже было убрано, но и сама лужайка, и холл опустели, и никого не было видно. Когда мы зашли в столовую для персонала, я задумался, сколько должно пройти времени, чтобы госпиталь снова наполнился всевозможными невозможными пациентами.
«Сюрприиииз!» — закричали несколько десятков голосов. Это была сильно запоздалая во времени вечеринка по случаю моего выхода на пенсию.
Пожалуй, не буду вдаваться в кровавые подробности происходившего в тот день. Скажу только, что вечеринку организовали Уилл и Ханна Радквист. Но откуда они знали, что я окончательно отложу свой жёлтый блокнот как только флед покинет Землю?
«Я знал, что всё происходящее после исчезновения флед ты будешь связывать со спадом и упадком» — рассказывал мне позже Уилл.
Ещё один верный признак того, что вам пора на пенсию: когда твоя семья и коллеги знают тебя лучше, чем ты сам.
Все оставшиеся пациенты тоже были на вечеринке, включая Джерри и других аутистов. Был и Джордж со своим мячиком. Их явное удовольствие от происходящего напоминало каждому из присутствовавших, что быть психически больным не всегда означает тоску и отчаяние.
Обед был превосходным, особенно шоколадный торт (мой любимый десерт) с сорока пятью свечами — именно столько лет я работал в госпитале. Все произносили речи, включая Уилла, Вирджинию и даже Робертса, который открыто признал: «Если быть честным, то ты мне никогда особо не нравился».
Что ещё я мог сказать, кроме: «Я тоже тебя недолюбливал, но теперь, узнав тебя получше, стал недолюбливать ещё больше».
Его громкий смех говорил о том, что он правильно понял шутку, хотя она и могла скрывать некие предубеждения с обеих сторон. Но мы, конечно же, оба люди.