Новый круг Лавкрафта
Шрифт:
И мы бросились прочь, в два прыжка преодолев разъехавшиеся от старости плиты каменной площадки, и кинулись в стоячие воды озера. За нашими спинами раздался умоляющий голос Рено — видимо, тот пытался в чем-то убедить Ктулху. Мы с отчаянной скоростью плыли к берегу, но тут послышался звук погони. Рено с Петерсоном подтащили к берегу крохотную лодчонку и сноровисто погребли вслед за нами! А над головами плыла в ночном небе чудовищная туша Ктулху, полосующего воздух тысячью отвратительных щупалец! Но, к счастью, мы с Трейси были хорошими пловцами, к тому же неожиданное вмешательство Билла дало нам хорошую фору, на некоторое время обескуражив преследователей.
Выбравшись на берег, мы со всех ног побежали в лес — там уже стояла непроницаемая, чернильная тьма. За
— Мы должны разделиться! — прохрипел Билл. — Они знают эти леса как свои пять пальцев! Я — туда, но если не выберусь, помни — в полицию не ходи! Бесполезно! Иди к профессору Стернсу!
Быстро проговорив все это, он бросился влево с намерением пересечь полянку, которую я пытался обежать по краю. Как только он выскочил на ее середину, из пущи показались Рено с Петерсоном. А над ними, поверх вершин деревьев, весьма быстро надвигался Ктулху. Рено, с невероятной для человека скоростью, бросился к Трейси и попытался ухватить того за одежду, однако мой друг снова выбросил вперед правую руку — я успел заметить, как в ней что-то ярко сверкнуло. Увидев этот блеск, наш преследователь рухнул на землю. Однако, падая, он успел вцепиться в колени Трейси. Тот, отчаянно пытаясь высвободиться, не сумел устоять на ногах и рухнул плашмя. Они покатились по траве, Рено приподнялся, вытянув одну руку в сторону Билла, а другую — словно призывая на помощь — к небу, в котором висела, мерзко колышась, чудовищная туша. Колдун выкрикнул какой-то приказ, и Тварь немедленно выстрелила сотней извивающихся щупалец, мгновенно опутавших моего спасителя отвратительным коконом. Ктулху потащил его к ротовому отверстию, а Трейси извивался и отчаянно кричал.
Заледенев от страха, я все же нашел в себе силы продолжить бег сквозь цепляющийся за одежду подлесок — прочь, прочь из этих заколдованных лесов! Дорога к шоссе показалась мне бесконечной, однако вскоре деревья расступились, и я выбежал из леса — как оказалось, всего в четверти мили от места, где мы оставили машину. Авто Трейси стояло рядом с машиной Рено — похоже, мой бедный друг что-то заподозрил и проследил путь чернокнижников, а потом заблудился в чаще и успел лишь к развязке. Трейси спас мою жизнь — и пожертвовал ради этого своей.
Слова благодарственной молитвы сорвались с моих губ, когда я увидел ключи в зажигании. Через мгновение я на полной скорости гнал по пустынному шоссе — прочь, прочь от жуткого озера, от страшного леса! Неудивительно, что в полной темноте я потерял ориентиры, однако утро застало меня подъезжающим к Аркхэму. Что там говорил мой бедный друг? «Иди к профессору Стернсу…» Заглянув в справочник, любезно предоставленный мне хозяином небольшой кондитерской, я тут же нашел его адрес. На выходе из магазинчика мне попался на глаза броский заголовок дешевой астрологической газетенки: «Звезды сулят нам Необычайные и Зловещие события!»
Я медленно ехал по тенистым, усаженным деревьями улицам респектабельного пригорода, и яркое утреннее солнце слепило меня. У медленно приходящего в упадок викторианского особняка я остановил машину — это был тот самый дом, его номер накрепко врезался мне в память. Однако память хранила и другие воспоминания — гораздо более мучительные, к тому же меня глодала совесть, и, по правде говоря, я еле стоял на ногах от усталости и потрясения. Дрожа от страха и терзаясь горем невозвратимой потери, я взялся за дверной молоток и постучал в дверь со старинной табличкой, на которой читалось: «Профессор Арлин Стернс, доктор наук».
Пожилой джентльмен с добрым лицом и седой бородкой открыл дверь и в ответ на мои торопливые вопросы представился профессором Стернсом. Услышав мое имя, он заметно побледнел, но тем не менее учтиво пригласил меня войти.
— Что вам известно о Билле Трейси? — набросился я с вопросами на хозяина дома. — А также обо мне? Что вообще происходит…
— Я лишь знаю, — с видимым усилием выговорил
Я рассказал профессору все, не утаив ни одной детали. В конце мой голос едва не сорвался на крик — воспоминания о беге через густой лес и сумасшедшей гонке по пустому шоссе оказались для меня непосильным грузом. Слушая мою сбивчивую речь, ученый муж задумчиво поглаживал седую бородку. Однако когда я рассказал о страшной судьбе, что постигла бедного Трейси, он резко поднялся на ноги и пробормотал:
— А ведь я говорил, я предупреждал: серый камень Мнара не способен остановить Древнего…
— Вы что, верите мне? — пробормотал я. — Мне и самому трудно поверить, что все это случилось со мной взаправду…
— Увы, да, — вздохнул профессор Стернс. — Прежде чем уйти на покой в качестве профессора антропологии в Университете Мискатоника, я кое с кем повстречался — и эта встреча — не сомневайтесь, весьма неприятная! — развеяла все мои сомнения… Однако сейчас не об этом. Ежели вы желаете знать, что происходит на самом деле, извольте, — тут его лицо собралось горестными морщинками. — Миру, который мы знаем, грозит нешуточная опасность. Он может погибнуть, сгореть дотла в битве между сущностями из других измерений, сущностями, настолько далекими от человеческого понимания, насколько это возможно. Уничтожение нашего мира есть цель и смысл всех религий и культов — правда, они тщательно скрывают это под покровом мистицизма, занавешивают умными словесами и заговаривают зубы верующим. Более откровенно говорят об этом страшные книги, которые нынче хранятся лишь в отдельных библиотеках и частных собраниях в виде редких изданий и фрагментов рукописей.
Он развернулся:
— Но что же я заставляю вас ждать… Пройдемте ко мне в кабинет!
И профессор провел меня по темному, узкому коридору в большую комнату со множеством стеллажей, в которых, помимо книг, хранилась всякая всячина, коя непременно накапливается в библиотеке ученого после плодотворной и длительной академической карьеры. С очень серьезным видом профессор подошел к письменному столу, отпер один из нижних выдвижных ящиков и извлек оттуда небольшую рукопись размера ин-фолио. Пригласив меня усесться в кресло напротив, он поведал мне следующее:
— Перед вами мои выписки из «Некрономикона» и других книг, попавших мне в руки во время службы в университете. Позвольте мне ознакомить вас с относящимися к нашему делу отрывками…
Он протянул мне один из листков, я взял его и принялся читать:
«Безумием было бы полагать, что Человек есть венец творения и старший и последний из господствующих над землею существ. И столько же опрометчиво предположение, что величайшее воплощение Жизни и Сущности единственно и недостижимо. О нет! Древние были, Древние есть, Древние всегда будут! Ибо пути их пролегают не через ведомые человеку места, но между пространствами, и там Они ходят в покое и первозданности, и не имеют облика, и невидимы для наших глаз… Они находят места пустынные и мерзостные, где говорят Слова и совершают Обряды, мучительные в исполнении и сроках… Ветер говорит их Голосами; Земля нашептывает их мысли. Они склоняют вершины деревьев и поднимают волны, опрокидывают города — но ни лес, ни море, ни град обреченный не видят сокрушающую их руку. Некогда они правили миром, и вскоре они снова станут править там, где сейчас господствует человек. За Летом приходит Зима, а за Зимой — снова Лето. Они терпеливо ждут, копя силы, ибо здесь они снова станут господами, и новое их пришествие никто не посмеет оспорить. Знающие, осведомленные о Вратах, откроют путь и станут прислуживать Им, исполняя Их волю, однако же те, кто открывает Врата, не имея знания, не имеют надежды пережить приход Древних».