Новый Макиавелли
Шрифт:
При формировании правительства в 1997 году мы столкнулись с проблемой нехватки талантливых людей. А чему удивляться после восемнадцати лет в оппозиции? Хороша карьера для амбициозного молодого политика — стать членом Парламента от лейбористов. Сейчас такой же дефицит талантов испытывают консерваторы, тринадцать лет прозябавшие в оппозиции. Политики активизируются в преддверии победы, но даже тогда механизм работы партийных систем изрядно затрудняет талантам мягкую посадку в Парламенте. Те же, кто удачно приземлился, должны сперва отсидеть положенный срок на задних скамьях — только по прошествии этого срока можно стать министром. Слишком быстрое продвижение неизменно вызывает нехорошую зависть коллег, каковая зависть не способствует расцвету политической карьеры. Самое разумное в ситуации с недостатком талантливых людей — отменить условие, согласно которому министрами назначаются исключительно члены Парламента. Премьеру нет резона ограничивать территорию поиска талантов парламентскими скамьями, ибо в этом случае речь идет о каких-нибудь трех сотнях потенциальных кандидатов. В большинстве стран
Разумеется, Парламент, это последнее «закрытое для чужаков предприятие», отчаянно сопротивляется подобным переменам. Однако члены Парламента лишь выиграют, если получат возможность иной карьеры, отличной от упований на портфель младшего министра. Их целью должны бы стать престижные и хорошо оплачиваемые должности председателей специальных комитетов — людей с реальной властью над министрами и чиновниками, каковая власть проявляется, например, в проведении слушаний с целью ратифицировать назначение; кстати, это — одно из полномочий американского Сената. Будь такая альтернативная карьерная дорожка в наличии, члены Парламента, пожалуй, с большей охотой допускали бы аутсайдеров до министерских постов.
Противники данного нововведения упирают обычно на тот факт, что министры-неполитики потому и пошли в политику, что не добились успехов в своих первоначальных сферах. Тут, конечно, не без исключений, но в целом ширина пропасти между двумя культурами — бизнесом и политикой — не позволяет навести мост ни с одной, ни с другой стороны. Помню, Дэвид Саймон, бывший глава компании «Бритиш Петролеум», проработав один год в Министерстве торговли с Маргарет Беккет, признавался: мол, в толк не возьму, чем она целыми днями занимается. Многие аутсайдеры с непривычки буквально «тонут»; не понимают, наивные, смысла парламентской деятельности. Кстати, это аргумент в большей степени — против министров-технократов, нежели аутсайдеров как таковых. При назначении на министерские посты премьеру нет никаких причин отдавать предпочтение матерым политикам перед преданными аутсайдерами. От этих последних, однако, требуется наравне в любым членом Парламента владеть секретами успеха в Вестминстере. Пожалуй, им под силу даже изменить весь уклад Палаты общин — закрытого правительственного органа.
По всей видимости, последствия лейбористской недисциплинированности 70-х и 80-х годов слишком глубоко запали нам в душу. Этим объясняется стремление держать правительство под жестким контролем. Без сомнения, очень важно, кто председательствует специальным комитетом, однако в обычных условиях значение личности руководителя снижается. После выборов 2001 года мы совершенно напрасно препятствовали повторному избранию Гвинет Данвуди и Дональда Андерсона председателями комитетов по транспорту и внешней политике соответственно. Еще большей нашей ошибкой стала попытка 1999 года не дать Кену Ливингстону участвовать в выборах мэра от лейбористов. Ему суждено было победить, а в новом статусе он никакой угрозы для национальной партии не представлял. Если бы Кен наломал дров, тогда, пожалуй, это бы и на нас отразилось не лучшим об: разом, но он в основном поступал разумно. Также мы потерпели фиаско, возвращая Кена в лоно партии. Вывод: лидер, претендующий на эпитет «мудрый», не должен разбрасываться людьми; лучше по мере сил контролировать события, имеющие реальное значение, чем пожинать плоды решительного неприятия любой оппозицией.
Жесткие дисциплинарные меры в Палате общин, как правило, приводят к обратному результату. Угрозы физической расправы и шантаж (милые сердцу главного «кнута» правительства, героя романа Майкла Доббса [137] ) в большинстве случаев вызывают «встречный пожар», даром что в известных пределах применяются по сей день. Неплохо действует угроза сместить «кнута»; впрочем, на деле это почти никогда не происходит. Нас неоднократно подстрекали забрать нашего «кнута» от непокорных членов Парламента, однако мы не хотели повторять ошибку Джона Мэйджора, ту самую, из-за которой его противники-евроскептики превратились в мучеников. В 2004 году мы решили исключить Клэр Шорт за разглашение разведданных, к которым она как министр имела доступ — да вовремя спохватились: наши действия дали бы ей вожделенную публичность. Нашим попыткам призвать Шорт к порядку отнюдь не способствовало обещание Гордона сделать Шорт министром образования, едва он сам станет премьером.
137
Имеется в виду роман «Карточный домик» и его главный герой Фрэнсис Уркхарт. Майкл Доббс — британский политик-консерватор и писатель, работал с Маргарет Тэтчер.
Однако истинная проверка для лидера — это мятеж. В лейбористской партии имеется около двух десятков вечных мятежников — представителей группы социалистической кампании и их эксцентричных сторонников. К счастью, нас — подавляющее большинство, и нам не приходится слишком волноваться, но с течением времени, по мере проведения сложных законопроектов и прочего, столкновение с мятежниками в Палате общин становится неизбежным. В 2003 году, когда мы учреждали фондовые больницы, число несогласных выросло до восьмидесяти человек; ситуация стала угрожающей. Алан Милбурн заявил о намерении уйти в отставку с поста министра здравоохранения, если законопроект не будет принят; правда, мы все-таки победили. Зато налог на наставничество и закон о задержании на срок до 90 дней [138] были встречены буквально в штыки. В своем кабинете в Палате общин Тони проводил длительные личные беседы по отдельности с каждым из тех несогласных, кого рассчитывал склонить на свою сторону. Что ни говорите, а лестное внимание к своей персоне, убедительные аргументы или простой призыв поддержать родную партию иногда действуют. В каждом из трех случаев маячила теневая «кнутовая организация», возглавляемая Ником Брауном и Джорджем Мали, под патронажем Гордона Брауна. Эти трое весьма успешно «строили» непокорных членов парламентской лейбористской партии и были непробиваемы для личного внимания Тони. Гордон, когда хотел, мог привести их в чувство, но порой настолько отпускал поводья, что они мало праздновали даже изменение его собственного мнения, если таковое изменение случалось не в срок.
138
Имеется в виду закон, продлевающий срок задержания подозреваемых в терроризме без предъявления обвинения.
Время от времени даже очень сильному лидеру приходится уступать своей парламентской партии. Например, лейбористы долго поддерживали запрет на охоту, ибо последняя представляется им этаким символом классового неравенства. Тони не имел ни малейшего желания проводить столь далекий от либерализма законопроект, но единственное, что смог сделать, — это отложить его, а не отбраковать, как хотелось бы. К счастью, в первые годы нашего правления не прошел ни один проект членов Парламента, касающийся запрета на охоту; правда, уже к сентябрю 1999 года стало ясно — бездействовать нельзя. В июле Тони предложил провести референдумы в графствах — идея не нашла поддержки ни у одной из сторон. В том же июле 1999 года на Парламентской площади имел место многолюдный митинг. Выступали, причем весьма агрессивно, против запрета на лисью охоту. Я как раз возвращался с заседания в Палате общин, решил срезать путь. Едва оказавшись в гуще валлийских фермеров, возбужденных спиртными напитками, я был замечен корреспондентом Четвертого канала Элинор Гудмен, которая со своей командой снимала митинг. Элинор Гудмен — заядлая охотница и противница запрета; она закричала мне в лицо нечто вроде: «Сколько дадите, чтобы я не сообщала толпе, кто вы такой есть?» Фермеры стали проявлять нездоровый интерес к моей персоне, я ускорил шаг, выбрался на просвет и скрылся в Номере 10.
Наконец, в июне 2003 года, «кнуты» дали Тони понять: парламентская лейбористская партия не потерпит дальнейших колебаний — словом, нужно принять правительственный законопроект. До голосования дело дошло в 2004 году; Тони решил, что нам следует настаивать на двухгодичной отсрочке. Если же члены Парламента отсрочку не примут, мы вовсе откажемся от закона. Ответственность за урегулирование вопроса нес Алун Майкл, этакий кладезь идей, предлагавший, в частности, разрешить охоту с собаками на крыс и запретить — на лис. Лично мне больше всего нравилась идея самого Тони. Он предложил оснастить каждую охотничью собаку электронным ошейником, с тем чтобы сразу, как только собаки окружат лису, можно было пустить по ошейникам легкий электрический разряд. Таким образом, собаки не загрызут лису, а тут подоспеют егери на квадроциклах и безболезненно застрелят животное из ружей.
Вообще Тони постоянно генерировал идеи выхода из этого затруднительного положения. Когда в замке Лидс имели место переговоры о будущем Северной Ирландии (2004), в перерывах между заседаниями Тони под руку со мной нервно мерил шагами замковые лужайки — из головы у него не шла охота на лис. То и дело он отсылал меня к Джону Джексону, главе Сельского альянса, с предложениями разнообразных компромиссных решений. Впрочем, главный «кнут-администратор» Хилари Армстронг ясно дала понять: или учреждение фондовых больниц, или блокирование запрета охоты на лис — выбирайте что-нибудь одно, два проекта сразу не пройдут. Лейбористы — члены Парламента — предпочитали запрет. Последняя наша надежда была на суды — что они будут препятствовать полицейскому преследованию охотников, но в феврале 2005 года рухнула и она. Кончилось все компромиссом вполне в британском духе. Мы сделали вид, что запрещаем охоту, одобрив заведомо неэффективный законопроект. Егери сделали вид, что больше не охотятся, а сами продолжали травить лисиц собаками.
Один из способов подтверждать лидерство — участие в парламентских запросах. Президенты Клинтон и Буш пели Тони об удовольствии, с каким они смотрят по кабельному каналу С-SPAN его выступления; даже отдельные сессии в деталях расхваливали. В начале девяностых, в бытность мою в Вашингтоне, я рекомендовал кабинету Билла Клинтона устраивать аналогичное шоу перед Конгрессом. Говорил, что сессия, аналогичная британским парламентским запросам, изменит самую природу президентства. В частности, персонаж вроде Рейгана не задержался бы на этом посту, если бы был вынужден с ходу отвечать на заковыристые вопросы перед многочисленными сенаторами. Идею обсудили с Томом Фоли, спикером Палаты представителей; Фоли дал понять, что процедура несовместима с принципом разделения властей, заявленным в американской конституции. Таким образом, мое ценное предложение было отметено.