"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Есть небольшой дополнительный бонус – даже в условиях заговора против Николая Второго моя тушка может представлять для тех или иных групп заговорщиков определенный интерес, хотя бы в качестве временной марионетки на троне или рядом с ним. А это дает мне некоторую возможность маневра в ближайшие день-два. Правда, нужно учитывать и обратный эффект – для других групп заговорщиков я неприемлем, а часто и просто опасен, в том случае, если они собираются посадить на престол другого кандидата или стремятся ликвидировать монархию как таковую.
У меня есть пассив – все мои активы обнулятся либо этой ночью, либо максимум в ближайшие два-три дня. После этого актив становится токсичным и смертельно опасным для меня. Собственно, если в ближайшие часы я не найду выход из ситуации, то с момента отбытия императора из Ставки моя свобода маневра, а скорее всего, и свобода передвижения будут сведены практически к нулю.
Дополнительным минусом
То есть активы определенные имеются, но разыграть их я могу только в промежуток времени между прибытием в Могилев и моментом отъезда Николая Второго в свою последнюю поездку в качестве императора. Но кто меня будет вообще слушать?
Тут в салон заглянул полковник Горшков:
– Ваше императорское высочество! Кофе горячего не желаете?
Он протянул мне термос.
– Благодарю, полковник! А курить здесь можно?
Он посмотрел на меня с опаской и отрицательно помахал рукой:
– Нет! Ни в коем случае!
И указал на двигатели и баки на крыльях.
– Сгорим!
Киваю, что ж спорить с очевидным. Хоть принц, хоть нищий, а курить на аэропланах, тем более дирижаблях этого времени, запрещалось категорически.
Еще раз с некоторой опаской взглянув на меня, он исчез в кабине.
Отвинтив крышку термоса, я налил себе немного горячего кофе. Ну, не бог весть что, но по крайней мере горячий.
Какой я, однако, привередливый стал! Кофе ему не такой! Скажи спасибо, что салон «Ильи Муромца» отапливается, в большинстве аэропланов этого времени отопление и электрическое освещение было немыслимой роскошью. А за бортом, между прочим, минус двадцать пять по Цельсию. Так что сиди и не умничай, дорогой великий князь. Может, в качестве стратегического бомбардировщика этот аэроплан звезд с неба не хватал, но как гражданская машина он был весьма и весьма комфортен.
Так, хорош отвлекаться, думай.
Итак, возвращаясь к нашим баранам, по факту что-то сделать я могу, только пока я при статусе и только сегодня до конца дня. На кого я могу опереться? Реально – только на Николая Второго, поскольку без него я меньше чем никто. А это значит, что у меня будет лишь один шанс – убедить императора Всероссийского сделать что-то, что позволит избежать катастрофы. Возможно ли это? Что касается «убедить» – не знаю. Но выхода нет, и я должен попытаться, хотя пока не представляю как. Что же касается «избежать катастрофы», то тут все гораздо сложнее, чем в случае с «убедить», поскольку ситуация зашла достаточно далеко. И дело не только в том, что по улицам Петрограда сейчас слоняются всякие демонстранты вперемешку, оставившими свои казармы нижними чинами запасных и учебных полков, а в том, что Николай Второй практически упустил из своих рук все рычаги власти и контроля. Фактически ему уже не подчиняется армия в лице высшего командования, практически открыто заявили о мятеже многие члены Государственной думы во главе с Родзянко и часть членов Государственного Совета. Добавим к этому испуганно-парализованное правительство князя Голицына и влияние деятелей Земгора в регионах – и мы получим весьма печальную для царя картину. И нужно отдавать себе отчет, что власть из рук Николай выпустил не только что, а с успехом этим занимался все двадцать с лишком лет своего царствования. Да, монархия еще не рухнула, но вот так, вдруг, ситуацию разрулить мне будет совсем непросто, даже если речь идет о спасении моей собственной жизни.
Кому-то может показаться странным, а может, и возмутительным, что в моих рассуждениях отсутствуют высокие материи и прочие идеалы, будь то спасение России, спасение монархии, спасение (прости господи) демократии, или еще какая-нибудь возвышенная хрень, типа построения государства всеобщего счастья, да еще и такого, чтобы никто не смог убежать не осчастливленным. Во-первых, когда за вами идет охота, как-то не до высоких материй, а во-вторых, я, откровенно говоря, не испытываю ни малейших теплых чувств ни к русской аристократии, ни к императорской фамилии, ни ко всякого рода деятелям «русского парламентаризма», ни к генералитету этой эпохи, ни к купцам, ни ко всякого рода «просвещенной публике» и прочей интеллигенции, равно как ко всяким революционерам и прочим борцам за народное счастье. Лютую иронию и брезгливость у меня вызывают в равной степени и любители хруста французской булки, и апологеты строительства коммунизма, а равно и поборники либеральной демократии, как и прочих извращений. А за что мне их любить? Я слишком хорошо знаю всю эту публику, я много лет служил в армии, да и в бизнесе топ-руководитель столичного информационного холдинга не может не иметь дел с этими деятелями, повидал их и при Советской власти, и при демократах, равно как могу, опираясь на память прадеда, сказать, что повидал таких персонажей и в царской России. А уж за то, что все вместе довели страну до Гражданской войны, погрузили в бесконечные эксперименты, угробили столько народу и в итоге развалили державу, которую собирали столетиями – вот за это я бы всю эту публику, моих теперешних современников, вырывающих друг у друга сейчас власть, развесил бы на фонарных столбах. Рядочком так, друг за дружкой, без различия в масти и происхождении.
И то, что я сам оказался в теле великого князя, члена императорской фамилии и родного брата Николая Второго, никак не меняет моего отношения к ним. Разве что это дает мне некий шанс на спасение. И если в процессе этого спасения мне удастся спасти еще кого-то, то я только «за». Но что я могу сделать, когда в Петрограде уже революция полным ходом, а сам царь вот-вот лишится своего трона?
Можно ли в такой ситуации не допустить падения монархии и удержать Николая Второго на троне? Ну, в теории все можно, если есть понимание момента и решительность действовать жестко. Ситуация еще не настолько вышла из-под контроля. Вернее, не так. Как раз из-под контроля Николая ситуация вышла, но ее под свой контроль пока не взяла ни одна сила и пока все застыло в зыбком равновесии. Маятник истории может качнуться в любую сторону. Нет, я не питал ни малейших иллюзий относительно того, что жить в прежнем режиме Россия уже не сможет. Уверен, что, если все оставить как есть, то даже сумей я сейчас совершить чудо и разрулить проблему, революция случится неизбежно. Возможно, ее удастся отсрочить на полгода-год, а может, на считанные недели. Но и этот срок для меня сейчас подарок небес! Если мне удастся качнуть тот самый маятник истории в нужную мне сторону, я уж постараюсь сделать все, чтобы он двигался в нужном направлении!
Хорошо, допустим. Добрался я до Николая и… убедил его в чем-то. Дальнейшие действия? Что бы я делал на его месте для того, чтобы перехватить контроль, ослабить заговорщиков и сбить революционную волну?
Для начала, я бы не уезжал из Ставки и, опираясь на конвой Е. И. В., на роту Собственного Е. И. В. сводного пехотного полка и на Георгиевский батальон, взял бы под контроль саму Ставку и город Могилев. Арестовал бы заговорщиков во главе с генералом Алексеевым и официально назначил бы великого князя Николая Николаевича – младшего на пост Верховного Главнокомандующего действующей армии. Он личность в войсках популярная, особенно среди высшего генералитета, и его назначение успокоило бы многих. Сменил бы военного министра на кого-то из надежных монархистов, а также сменил бы военное руководство в Петрограде и Москве, поставив на эти должности решительных людей, типа полковника Кутепова. И верными войсками взял бы «под охрану» Таврический дворец, самого Родзянко со товарищи, вокзалы, телеграф, телефон и все, что завещал дедушка Ленин в подобной ситуации. И, разумеется, назначил бы решительного премьер-министра. Да, войска в Петрограде ненадежны, но большая часть из них колеблется и заняла выжидательную позицию, пытаясь определить, на чью сторону качнется чаша весов. И тут решительность власти и лично императора вполне может подтолкнуть колеблющихся в нужную сторону. И пока назначенный, но не принявший еще дела новый главковерх ехал бы с Кавказа (а это три-четыре дня), я сменил бы (или взял под арест) главкома Северного фронта генерала Рузского, его начальника штаба генерала Данилова, произвел бы другие кадровые перестановки…
В общем, к моменту приезда Николая Николаевича в Могилев армия была бы уже полностью под моим командованием, а столицы – под моим контролем. И все это параллельно с горячими заявлениями о раскрытии германского заговора, об изменниках и… о реформах, о созыве крестьянского съезда для обсуждения земельного закона, о созыве какой-нибудь комиссии по обсуждению конституции и еще чего-нибудь такого, что любит публика. Много шума и много решительных действий вполне могут спасти «отца русской демократии и особу, приближенную к императору», то есть меня любимого. Ну, и Россию заодно. Вопрос лишь в том, как это все вложить в голову этого самого императора?
Петроград. 27 февраля (12 марта) 1917 года
Встретивший Кутепова у входа в здание градоначальства жандармский ротмистр сообщил, что Хабалов приказал провести полковника без задержки прямо к нему.
В довольно большой комнате находились сам генерал Хабалов, градоначальник Петрограда генерал Балк, начальник штаба Петроградского военного округа генерал Тяжельников, помощник генерала Чебыкина полковник Павленков и еще два неизвестных Кутепову жандармских штаб-офицера. На их лицах читались тоска и растерянность.