"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
– И как ты его планируешь назвать?
– Дворец Единства. Скромно и со вкусом.
Маша посмаковала название и кивнула:
– Да, хорошо звучит. Подожди, ты же мне не сказал о том, где будет общая столица!
– А нигде. В Москве – российская, а в Константинополе – ромейская. Будем кататься туда-сюда по мере необходимости. Столица Единства там, где император. Официальную же резиденцию императора Единства устроим в Ливадийском дворце, а его Канцелярию разместим в Ялте, а Меллас останется нашей загородной дачей.
Она рассмеялась и
– Да, прекрасная идея. Мне нравится!
– Рад слышать. Вот в Ливадийском дворце и будем, вероятно, принимать дорогих гостей – лидеров всех стран Антанты, которые в октябре должны прибыть на конференцию. Но это пока еще не точно. Но шанс достаточно велик. Так что готовься быть гостеприимной хозяйкой и принимать дома гостей.
Улыбается.
– Да уж, гости к нам как-то редко ходят. Все больше с прошениями и докладами. Надеюсь, хоть мои родители погостят у нас во Дворце Единства.
– Наверняка. Вряд ли сразу уедут. Думаю, что к тому времени Иерусалим еще не возьмут.
– А должны?
– Попробуем. Уж очень твой отец хочет быть и в самом деле королем Иерусалимским, а не только носить этот древний титул. Хотя почти наверняка святой град будет иметь международный мандат, но войска там будут итальянские. Ну, думаю, и русских немножко. Патриарха Иерусалимского кто-то же должен охранять, верно?
Кивает.
– Верно. А то от рук может отбиться.
– Умничка. Все верно понимаешь.
Мы отсалютовали друг другу стаканами с оранжевым напитком.
– Правда, для этого твоему царственному родителю придется отказаться от титула царя Армении, хотя это и не та Армения, но все же порядок должен быть, ибо титул царя Армении должен носить только русский император. Даже если он периодически сидит в Царьграде.
– Кстати, любимый. Ты все время говоришь то Константинополь, то Царьград. Как он все же будет называться?
– Официально – Константинополь. Это укрепит наши претензии на наследие Второго Рима. Но господин Суворин будет употреблять оба наименования в своей работе.
– Разумно. Я боялась, что ты переименуешь.
Промокнув губы салфеткой, замечаю:
– Не думаю, что это было бы хорошей идеей.
– Согласна с тобой.
Насытившись, я откинулся на спинку плетеного кресла. Хорошо! Солнышко светит, розы пахнут, птички поют, любимая женщина рядом. Идиллия!
Османская империя. Константинополь.
У Галатского моста. 9 (22) августа 1917 года
Сильный запах гари в воздухе не мог перебить густой трупный смрад, и даже повидавшему за эту войну всякого генералу Каледину приходилось прикрывать рот и нос носовым платком, стараясь не вдыхать ядовитые миазмы всеобщего разложения.
Город в радиусе видимости был мертв. Лишь обожравшиеся собаки и крысы лениво бегали по его улицам, снуя среди раздутых от жары тел, усеивавших улицы Константинополя.
Перед Галатским мостом и на нем самом их было особенно много. Внимание генерала привлекли четыре немецких грузовика, и он направил своего коня ближе к месту расправы. Несколько десятков обезображенных тел. Многие в германской военной форме. В кузовах какие-то ящики. Многие вскрыты или валяются перевернутыми у машин. В них явно рылись, но там вряд ли что-то было интересное для мародеров. Лишь листы бумаги шелестели на ветру.
Каледин жестом подозвал адъютанта.
– Вот что, голубчик. Распорядись, чтобы всех немцев тщательно обыскали, и все, что найдут, надо собрать и сделать опись. И пусть соберут с площади все разлетевшиеся бумаги. Это могут быть важные документы. И поторопите, в конце концов, похоронные команды! Пусть сбрасывают все тела в море! Нам тут только эпидемии не хватало!
– Слушаюсь! И немцев в море?
Генерал удивленно на него посмотрел и рявкнул:
– А мне им что, мемориал строить, что ли? Всех в море! И быстрее! До конца дня чтобы ни одного трупа не было на улицах! И проследите, чтобы это все никто не фотографировал!
Франция. Орлеан. Особняк баронессы Эфрусси де Ротшильд.
22 августа 1917 года
– Баронесса?
– Мсье Мостовский. Насколько мне известно, вы являетесь личным представителем императора Михаила Второго во Франции. Прежде чем мы перейдем к сути, ответьте мне на один вопрос: имеете ли вы прямой канал связи с вашим царем? Просто без возможности быстро уведомить вашего императора о том, что я хочу вам сказать, наш разговор теряет всякий смысл.
Имперский комиссар пожал плечами.
– Да, баронесса, я имею такой канал связи.
– Как быстро ваш царь узнает о содержании нашей беседы?
– Примерно в течение часа, с учетом времени на шифровку и дешифровку моего сообщения.
Хозяйка дома задумчиво смотрела на русского, затем, видимо, приняв какое-то решение, продолжила:
– Как вы наверняка знаете, мсье Мостовский, я представляю два могущественных дома – французский и австрийский дом Ротшильдов и венский дом Эфрусси. И у нас есть послание для вашего императора.
– Слушаю вас, баронесса. У вас сейчас есть возможность передать моему государю все, что дома Ротшильдов и Эфрусси желают сообщить. Судя по всему, вопрос не терпит отлагательств, так что прошу вас перейти к сути.
– Наши дома хотят, чтобы Михаилу Второму было передано, что в течение часа известный ему пакет будет доставлен в известное ему место. Кроме того, мы принимаем выдвинутые им условия и даем соответствующие гарантии. В подтверждение серьезности наших намерений и в обеспечение наших гарантий на коронацию в Константинополь прибуду я лично и буду в непосредственной близости все время церемонии. Это все, мсье Мостовский. Не теряйте времени. Для России на счету каждая минута.