Новый мир: Университет
Шрифт:
Эти малоприятные слова прозвучали буквально на первой же лекции, и, говоря их, строгая и чопорная женщина неопределённых «вечных тридцати» лет, от шеи и до пят задрапированная в чёрное с серебром, смотрела прямо на Агнессу. Девушка тогда ещё понадеялась, что это просто фигура речи такая, но очень быстро осознала, что надежды тщетны. На каждом занятии леди Изабелла находила повод придраться к «незнатной» студентке, хотя и, стоит отдать должное, ни разу не оскорбила напрямую.
Что бы Агнесса ни делала, как бы ни старалась — всё было не так. Неаккуратно, потому что «разве могут грубые руки, привычные к тряпкам и котлам, начертить тонкую и точную линию?».
Интересно, что к Томасу Макмиллану подобные претензии не предъявлялись, а ведь парень мог похвастать разве что не слишком далёкой династией совсем не благородных бандитов. Впрочем, единожды леди Лэнгли попыталась выделить их обоих из всей группы и вынести в касту «плебеев» официально, но Томас тогда что-то сделал или сказал — Агнесса не зафиксировала такую мелочь, — и потомственная аристократка в последующих высказываниях «атаковала» только девушку. Добровольно взявшийся посвящать Агнессу в тонкости университетской внутренней политики Генрих, упоминал, что у Изабеллы Лэнгли в Лондоне дом, муж, дети и пожилая мать, а еще в Лондоне отец Макмиллана, но девушка не совсем уловила между всем этим связь.
Мельхиор, по первости, конечно же, предлагал сжечь, выпотрошить и вывернуть наизнанку презренную смертную. Да что там, он даже апеллировал к пресловутой родовитости самой Агнессы и её могущественной далёкой родственнице-ведьме! Но всё это было для опечаленной студентки слабым утешением, ведь не могла же она сказать: «А мне, знаете, демон нашептал, что я принадлежу древнему роду!». Глупо, в самом деле… вот и приходилось терпеть. Ну, хотя бы профессор Лэнгли давала полезный материал, в отличие от Андера.
Из душа девушка, как и планировала, вышла последней, но не из-за того, что так ловко просчитала время, а потому что заснула, уткнувшись лбом в стену. От болезненного падения и, вероятно, травмы её спас Мельхиор, подсунув ей в эту полудрёму образ резко провалившейся под ногами земли. Или ступеньки — она не запомнила. Дёрнулась, судорожно вздохнула и хватанула ртом воды, закашлялась и на какое-то время пришла в себя.
«А если ты ещё и опоздаешь на лекцию — о-о-о…» — с малопонятным ей злорадством протянул Мельхиор, когда Агнесса вытиралась в раздевалке.
«Не опоздаю», — буркнула девушка, поспешно натягивая одежду.
Вопреки уверенности тона, таковой она не испытывала в душе и оттого путь до лектория проделала бегом, успев нырнуть в двери буквально за пару минут до назначенного времени, и рухнула за своё место, тщетно пытаясь унять сбитое дыхание.
«Да уж, тренироваться тебе ещё и тренироваться», — скептически заметил демон, но тут в помещение вошла леди Лэнгли, и Агнессе стало не до колкостей Мельхиора.
Поприветствовав группу и дождавшись ответного нестройного хора, профессор перешла к проверке домашнего задания.
«Блестяще!», «остроумно», «очень выразительно», «превосходно» — примерно такие эпитеты доставались большинству проверенных работ.
«Сносно» — эту оценку получила Агнесса, хотя девушка достоверно знала, что у княжны эссе вышло гораздо слабее, по мнению самой Виленской. Просто ей не хотелось утруждаться накануне…
Агнесса прикрыла глаза, считая вдохи и выдохи, но быстро сообразила, что это большая ошибка — сразу же начало клонить в сон и она едва удержала непрошенный широкий зевок.
— Что с руническими шаблонами? Профессор Эскатон подготовил их для вашей группы? — сдержанным, с еле слышными нотками раздражения, тоном поинтересовалась Лэнгли.
— Нет, профессор Лэнгли, — поспешно отозвался Густав, поправляя на переносице свои огромные очки. — Профессор Эскатон ещё работает над ними. Он сказал, что шаблоны будут готовы к следующему занятию.
Ритуалистка поджала губы, всем своим видом и позой дав понять, как она разочарована этими словами:
— Что ж… нерасторопность и склонность витать в облаках — характерная черта для низкорожденных. В таком случае, скорректируем план сегодняшнего урока. Базовое построение, от руки, с вписанным шестиконечным сигилом, соотношение два к четырём…
С постукиванием и шуршанием, студенты начали вразнобой переводить столы в положение «для черчения», сдвигая в стороны книги и пергамент и высвобождая графитную подставку.
— В будущем, — начала профессор, по обыкновению прохаживаясь между рядами, заглядывая через плечи готовящимся к практике студентам, — вам не понадобятся такие примитивные сигилы. Даже простейший шестисоставный циркулогик, — она махнула рукой в сторону стоящего в углу лектория массивного бронзового механизма с множеством крутящихся ручек для настройки вращающихся кругов со сменными графитовыми вставками, на которых можно было вырезать руны, — сэкономит вам массу времени. Но здесь как со счётами и арифмометром — прежде чем коснуться автоматических машин, вам следует научиться считать на пальцах.
Она резко развернулась на месте, но тяжёлая, в пол, чёрная юбка почти не колыхнулась. В отличие от многих студенток и женщин-преподавателей Университета Лэнгли была верна архаичной «пристойной» моде, чем сначала, до того как открыла рот, вызвала у Агнессы симпатию.
Изабелла Лэнгли, как ей попытался объяснить недавно Генрих, относилась с пренебрежением ко всем, кто принадлежал к родам менее знатным и с худшей родословной. Учитывая, что Лэнгли могли отследить свое генеалогическое древо едва ли не до знати времен Мэрлина, найти кого-то более знатного, родовитого и имеющего повод гордиться чистотой островной крови было трудно. Что, однако, не объясняло того, что с младшим Синклером Лэнгли едва ли не расшаркивалась в коридорах — по крайней мере, всегда здоровалась первой. Впрочем, и на эту тему у Генриха нашлось мнение: род Лэнгли, будучи знатным от пяток до кончиков волос, был столь же беден, оказавшись на обочине прогресса и развития рынка, и погряз в долгах у новой, финансовой, элиты. Агнессу это объяснение не совсем устраивало, поскольку представить, что кто-то из обитателей хрустальных дворцов Верхнего Лондона должен человеку, не имевшему даже самого захудалого титула, ей было трудно, и она подозревала, что за этим отношением кроется нечто большее — но спрашивать напрямую у Фридриха стеснялась.
— Однако в нашем наборе пальцев недостача, — продолжала тем временем Лэнгли. — Профессор Эскатон по беспечности или из недостатка расторопности лишает вас больших пальцев на обеих руках — того, без чего построение печати ритуала столь же осмысленно, как попытка удержать перо лишь указательным, средним, безымянным и мизинцем.
За спиной у неё Томас картинно пересчитывал пальцы в такт монотонному перечислению. Уверившись, что все сходится, показал пятерню со спрятанным большим оглянувшейся Агнессе. Лэнгли тоже в этот момент как раз оборачивалась, но, увидев его глумливое квадратное лицо, несколько замялась и никак не прокомментировала инцидент.