Новый мир. Книга 1: Начало. Часть первая
Шрифт:
— Наше селение «Генераторное» с населением свыше 6 тысяч человек по уровню организации занимает 213-ое место в мире и 17-ое место на Балканах в рейтинге “Civilization grade”, который ведется Содружеством наций, — с гордостью за свою малую родину, к которой меня всегда приучали родители, ответил я. — Юридический статус селения: автономная территория в зоне ответственности администрации региона Валахия, входящего в состав Румынской республики. Администрация региона Валахия размещена в городе Олтеница с населением свыше 75 тысяч человек, который находится неподалеку от Генераторного. Форма правления — республиканская. Государственный режим — демократический…
— Хорошо,
Удовлетворенный очередной высшей отметкой, я вернулся на свое место, поймав на себе завистливый взгляд Бори Коваля, которому география всегда давалась плохо. Что касается меня, то, хоть некоторые предметы и интересовали меня больше, чем география, отметки по ней я зарабатывал только высшие — как, впрочем, и надлежит сыну главного в селении дипломата.
Учительница продолжала вызывать для ответов все новых учеников, переключившись на более далекие части света. Краем уха слушая их ответы, я переключился на свои мысли, изредка шепчась с Мей насчет планов на то, чем заняться после уроков, а точнее, после группового факультатива по иностранному языку. Сегодня они у нас совпали по времени, хотя в группах мы занимались разных: я изучил английский, а Мей, по настоянию отца — китайский. Дядя Ан считал это более перспективным.
Исполнив все обязанности старосты, связанные с окончанием учебного дня, я отобедал вместе с Мей и еще несколькими однокашниками в столовой, а затем отправился на факультатив. Полтора часа разговорного английского пролетели, как всегда, незаметно.
Репетиторша — Клаудия Ризителли, американская беженка итальянского происхождения, поселилась в Олтенице чуть больше года назад. Обычно она давала уроки по видеосвязи, но по вторникам старалась приезжать в Генераторное, чтобы устроить «live speaking club». Мне очень нравилась Клаудия: молодая, веселая, жизнерадостная и общительная. Со своими учениками она держалась «на короткой ноге» и всячески пыталась увлечь их обучением, что ей с легкостью удавалось. У американки были длинные, вьющиеся черные волосы — такие роскошные, что даже Мей, однажды видевшая Клаудию в коридоре, откровенно ими восхитилась. Клаудия ярко одевалась, носила на шее пестрые коралловые бусы и, по слухам, даже имела татуировки, которые, снова-таки по слухам, были как-то связанны с буддистской религией, которую она исповедовала. Иными словами, она была клевая, необычная и, в пример прочим учителям, нравственно близка шестиклассникам.
Мы с одногруппниками так увлеклись, что даже и после окончания урока еще какое-то время продолжали свободно общаться между собой по-английски. Мей, освободившаяся минут на пять раньше и ожидающая меня в коридоре, передразнила нас, начав тараторить на своем «мандарине».
У гардеробной, где, как обычно, дежурила наполовину спящая тетка с «сетчаточником» на глазу, я помог Мей накинуть ее новый пуховик. Мы распрощались с товарищами по группе и отправились прогуляться по Центральной улице. День выдался, как для марта, замечательный — всего лишь -8 по Цельсию, и совсем безветренно.
Пройдя мимо катка напротив главного административного здания, откуда доносился скрип коньков, веселые крики и смех старшеклассников, мы свернули в переулок Стойкова и уселись на одну из лавочек около памятника Героям-спасателям, одной из местных достопримечательностей Генераторного.
Памятник отлил местный умелец в честь героического майора службы спасения Болгарии Петра Стойкова и его
Бронзовое изваяние изображало троих широкоплечих мужчин в защитных скафандрах. Задние двое были в устрашающих противогазах, а первый держал свой противогаз в руке, обнажив горделивый лик и устремляя ястребиный взгляд вдаль. Рядом с памятником был сооружен красивый фонтанчик, который в летние месяцы журчал струей воды. У фонтанчика висела заледеневшая ныне табличка, строго запрещающая из него пить.
Большинство жителей Генераторного привыкли к виду статуи и не обращали на нее внимания, но некоторые прохожие ненадолго останавливались напротив или даже поклонялись. Это были те самые, кто добрался сюда усилиями болгарских эмчээсников.
— Ты о чем задумался? — спросила Мей.
— Да так, ни о чем особенно, — отмахнулся я.
— Твои родители ведь тоже пришли сюда из ПСП № 452, да? — припомнила Мей, оглядываясь на памятник. — Твои мама с папой, наверное, хорошо были знакомы с майором Стойковым. Они ничего тебе о нем не рассказывали?
— Говорили, что он великий человек, герой, — буркнул я неопределенно, стараясь припомнить хоть один рассказ родителей о легендарной личности. — Вообще-то они не очень любят говорить о своем прошлом. А твои, что, много всего тебе рассказывали?
— Ты же знаешь моего папу, он говорит не умолкая, — улыбнулась моя подружка. — Я знаю обо всех его приключениях в таких подробностях, как будто это все произошло со мной, а не с ним. И, скажу тебе по секрету, каждый год в его историях прибавляются какие-то новые страшные подробности!
Хорошо зная говорливый характер дяди Ана, я не выдержал и прыснул. Можно было поверить, что папа Мей охотно пересказывал дочери все свои переживания, в противовес своей сдержанной и терпеливой супруге — тете Пуонг. Мысленно я поставил себе зарубку, что надо будет как-то поподробнее расспросить родителей о походе Стойкова.
В этот момент рядом послышались голоса, и в переулок зашла группа милиционеров. Крупный пожилой мужчина в бушлате, из-под которого виднелось солидное брюхо и в офицерской фуражке, покрывающей ровные седые кудри, с сизо-красными щеками и водянистыми глазами, характерными для любителей выпить, грозным басом отчитывал двух подчиненных.
Один из ребят, совсем молодой паренек с большими слоновьими ушами, едва помещающимися под шапкой, выглядел так, словно только что получил хорошую взбучку. Я узнал его — это Коля, не помню фамилию, два года назад окончил школу и пошел на милицейские курсы. Его как «салагу» постоянно ставили в наряды на внешнюю стену, откуда он тоскливо наблюдал за зимними забавами молодежи.
— … понял, Гриценко?! — окончил какую-то гневную тираду суровый командир. — А ну давай, топай, быстро, сказал!
— Есть, трщ комндант! — заикаясь от волнения, пролепетал Коля и, вместе со своим товарищем затрусил куда-то мелкой рысцой.
Оставшись наедине, тяжело дышащий старик в фуражке проводил своих подчиненных грозным взглядом. А затем, оглядев переулок, обратил внимание на двух школьниках, сидящих у памятника и испуганно притихших от его криков.
— А вы что здесь шляетесь, малышня?! — спросил он своим басом, который оставался суровым даже тогда, когда он не вкладывал в голос угрожающих интонаций. — Шли бы уроки учить, что ли?