Новый папа
Шрифт:
Ноги несли Яна сами. В детстве за покупками на рынок он ходил тысячи раз и спустя много лет мог найти туда дорогу даже с завязанными глазами.
На улице почти совсем рассвело, однако фонари продолжали угодливо источать ненужный уже желтоватый свет. Мороз пощипывал уши и пальцы рук. Ян поморщился: второпях он забыл шапку и перчатки. Хотя, скорее, не забыл, а просто не подумал о них. Что и не удивительно. Когда он последний раз был на улице, в тысячах дней и километров отсюда, стояло лето, и потому ни головных уборов, ни перчаток вообще не требовалось.
У его куртки левый рукав в области предплечья странно топорщился. Будто подкладка или наполнитель скатались в рулон и давили на руку мягким обручем. Ян запустил пальцы за растянутую резинку, ухватил и выудил наружу вязаную шапку-петушок в синюю, красную и белую полосы, покрытую, словно баран кудряшками, сотнями мелких катышков. Преодолев внутренний эстетический протест, он натянул колоритную обнову на уши.
За время этих манипуляций Ян успел дойти до рынка и теперь двигался между торговыми рядами, сколоченными из деревянных брусков под общей шиферной крышей. Продавцы выставляли товары на широких металлических столешницах, а запасы раскладывали под столами и вокруг себя, вырастая из коробок и ящиков, словно опята.
Протискиваясь между покупателями и уклоняясь от грузчиков, развозивших мешки с овощами на громыхающих тележках, Ян с интересом осматривал районную выставку достижений народного хозяйства.
«Как же всё поменялось, – думал он. – Вроде бы и немного времени прошло, но таких рассадников первобытного бизнеса в большом городе уже и не встретишь. Люди бродят по щиколотку в грязной снежной каше, которую никто и не думает убирать, а за шиворот им валится снег с крыш, закрывающих только продавцов да товар. Ничего не скажешь – похвальная забота о клиентах».
Перед мутноглазым аквариумом пункта приёма стеклотары вилась змейка похмельных завсегдатаев с сумками и авоськами, нагруженными пол-литровыми бутылками.
Прямо за рынком темнела пасть подземного перехода. На его ступенях расположились три цыганки в цветастых шалях, а между спускающимися в туннель и поднимающимися из туннеля людьми сновало шесть цыганских детей разного возраста. Дети дёргали прохожих за рукава и выпрашивали мелочь.
С другой стороны перехода, на площадке, за первым лестничным маршем, свернувшись, лежал заросший мужчина. Одного взгляда на его изгаженную одежду, опухшее лицо и густую рыжеватую бороду было достаточно, чтобы понять: человек обитает именно в этом переходе, и никакого другого жилья у него нет.
В метре от спящего грустно курили два милиционера в ушанках, серых бушлатах и брюках с пузырями на коленях. Ни клянчащие подаяние дети, ни лежащий в позе эмбриона бездомный стражей порядка не интересовали.
Судя по красным носам и щекам, милиционеры здорово промёрзли и спустились в жерло туннеля, чтобы хоть немного согреться. Ян мысленно посочувствовал патрульным: «Больше оптимизма, ребята, через каких-нибудь пятнадцать лет вас переименуют, переаттестуют и увеличат зарплату». Один из милиционеров, словно услышав этот позитивный прогноз, слегка улыбнулся и мечтательно выпустил в потолок струйку дыма. Потом посмотрел по сторонам, недоверчиво покачал головой, смачно храпнул и плюнул на пол прямо перед безмятежным лицом бомжа.
Тут Яна, засмотревшегося на экзотические виды, довольно грубо подвинули в сторону. Он оглянулся и увидел, что мимо шествуют трое молодых, крепких парней в объёмных куртках бомберах и спортивных штанах, заправленных в высокие шнурованные ботинки. Двое сверкали побелевшими на морозе бритыми затылками, а один гордо, словно корону, нёс на макушке ондатровую шапку с фальшивыми ушами. Он заметил жмущихся в туннеле милиционеров и приветливо махнул им рукой.
Картина получилась как по заказу: и дикий, нарождающийся бизнес, и славные парни-рэкетиры, и милиционеры с выраженными коррупционными наклонностями, и бездомные, и попрошайки.
Порожняя железная тележка, прогрохотав мимо Яна, окатила его грязью. Ругаясь сквозь зубы, он принялся отряхивать штанину: «Вот тебе, мальчик, блестящие возможности для предприимчивого человека! Свинарник какой-то! И если я выбрался из этой помойки один раз, зачем повторно меня сюда закидывать? В самом деле, уж не ад ли это в наказание за грехи?».
Словно в подтверждение версии о карательной природе нового мира в разбухшие ботинки начала просачиваться вода.
Ад или не ад, но из самой загаженной его части нужно было выбираться.
Вспоминая список покупок, Ян двинулся вперёд и довольно быстро добрался до стоек с молочной продукцией. У прилавка румяной и круглой, как шар, продавщицы, замотанной в несколько слоев шалей и тулупов, образовалась очередь. Ян пристроился в конце. Во-первых, очевидно, местные жители знали, где товар получше, а во-вторых, хотелось разобраться с ценами и с принятыми моделями общения.
Как выяснилось, задачи эти много времени не требовали. Вопросы покупатели задавали стандартные: свежее ли, не переморожено ли и от какого числа. С ценами получилось чуть сложнее. Картонки с нарисованными шариковой ручкой цифрами лежали не на всех продуктах: то ли дородная продавщица поленилась их рисовать, то ли стоимость была общеизвестной. Но тут Яну повезло. Стоявшая перед ним старушка подробно расспросила, и почём кефир и сколько за банку сметаны. Поэтому, дождавшись своей очереди, Ян уже знал порядок цифр. Кусок сыра он выбрал, хоть и без ценника, но совсем не большой. А поскольку сумку для продуктов он с собой не захватил, то пришлось купить и пакет.
Продавщица сложила кефир, сметану и сыр в целлофан, приняла толстыми и красными, как говяжьи сардельки, пальцами две бумажки из рук Яна, сунула их в широкий карман белого передника, затем извлекла из рваной картонной коробки пару монет и, вложив их в ладонь мальчика, повернула лицо к следующему покупателю.
Первая в новой жизни сделка была завершена. Осмотрев оставшийся капитал, Ян понял, что яиц на две маленькие потёртые монеты купить не получится. Видимо, он недооценил стоимость сыра и вышел за рамки бюджета, или отец изначально дал ему маловато денег. Пришлось идти домой с тем, что удалось добыть.
Впрочем, возвращаться Ян решил не сразу, а сделав крюк по району. Бродить с мокрыми ногами зимой, конечно, удовольствие сомнительное, но хотелось, чтобы мать как следует успокоилась, да и территорию не мешало осмотреть, освежить в памяти, где тут и что.
Кварталы синюшных девятиэтажек с полуразрушенными детскими площадками и ржавыми перекладинами для выбивания ковров во дворах представляли унылое зрелище. Даже зимой, когда любое уродство прячется под снегом, гулять в этих дворах не хотелось. Собственно, кроме Яна там почти никто и не гулял. Лишь в пятом по счёту дворе он увидел несколько ребятишек-дошкольников, которые на картонках катались с горки, насыпанной на старом гараже-ракушке. Гладкая ледяная трасса вела прямо к деревянному боку песочницы. Мальчишки подъезжали, ловко отталкивались от неё ногами и скользили в сторону, открывая путь следующему ездоку. Верхняя доска уже была сломана и опасно торчала занозистыми краями.