Шрифт:
1.Он всех достал, отец, он нас позорит…
– Он всех достал, отец.
– Он нас позорит.
– Он делает, что хочет, и не считается ни с чем.
Приам с утра пораньше расположился в кабинете. Собственноручно извлек аккуратно скатанную в рулончик карту побережья, расстелил ее на столе, прижав края тяжелыми предметами, что первыми попались под руку. Крошечный остров Саламин сразу замельтешил перед глазами, ощетинился изрезанными краями неприступных скал, словно издеваясь – попробуй, доберись до меня. И доберусь, непременно
Действительно, возвращение Париса вселило надежду на воссоединение семьи, которую без Гесионы Приам до сих пор считал не полной. Чувство вины, что испытывал троянский царь, то заглушалось, уступая место текущим заботам, коих было великое множество, то вновь вспыхивало с новой силой – особенно последнее время – сам-то он сказочно богат и безмерно счастлив, а как она там, бедняжка? Никаких сведений, невозможность послать ей весточку угнетало Приама. Потому неожиданное, почти невероятное возвращение давно утраченного сына послужило толчком, всплеском надежды для троянского царя. Раз так счастливо нашелся его сын, считавшийся погибшим двадцать лет кряду, почему не попытаться опять вернуть любимую сестру, которой он, Приам, стольким обязан? Только теперь нужно действовать решительно и твердо.
Именно этот вопрос собирался обсудить Приам ранним утром с членами своего совета, когда в его кабинете вместо ожидаемых советников появились сыновья – Гектор, Деифоб, Гелен, Антиф, Паммон, а с ними заодно Кассандра. Приам оторвался от карты и теперь смотрел на своих детей – их голоса взорвали тишину, на лицах – возмущенье и тревога, решимость высказать все, что накипело, о чем нет сил молчать – прекрасно понял царь. Но смысл самих речей – вернее, отрывочных тех фраз был не совсем понятен – точнее – не понятен вовсе. Вы о чем? Вернее, о ком? – читалось по лицу Приама.
Ясность, наконец, внесла Кассандра.
– Отец, отправь его назад на Иду. – взмолилась она. – За ним беда ступает по пятам.
Теперь царь понял, что – точнее, кто имеется ввиду.
– Спокойней, дети. – нашел нужным урезонить их Приам. – Что вы взбунтовались? Чем вам не угодил Парис?
– Он с каждым разом требует для себя все больше и больше. – возмутился Гектор.
– Сначала это было простое и банальное обжорство, – продолжил его мысль Паммон – Потом изысканные тонкие одежды и украшения. В результате он весь обвешался цепями и кольцами как модница с Пергама. Осталось только в нос кольцо воткнуть.
– Затем потребовал лучших лошадей – подхватил Деифоб – И ты своих ему отдал, отец.
– Затем он денег попросил – на развлеченья. – продолжил Антиф – Никто из нас и за год не потратит, что он умудрился спустить за месяц. А ты ни разу не упрекнул его в излишней расточительности. Напротив – едва он заикнется о деньгах – отказа нет.
– Теперь он просит дом ему построить – и ты опять согласен. Сколько это будет продолжаться? – подвел итог претензиям Гелен.
Они, быть может, имели что сказать еще, но царь решил на этом прервать их речи.
– Ну вот что. – остановил своих детей Приам. – Я всех вас выслушал. Теперь послушайте меня. Парис долго был лишен того, что вы имели от рожденья. Вы спали в мягких постелях, вы ели досыта, вас опекали всем дворцом, вы знали и заботу, и любовь, – нужда вас даже не касалась. В то время как Парис терпел лишенья, дрожал от холода, недоедал, и с малых лет трудился. Родительской ласки и любви он отродясь не знал. Я в этом виноват. И я хочу воздать ему сполна за те лишенья, что он перенес. Он просит дом – я дом ему построю. Он ищет удовольствий – пусть вволю развлекается. Или одежд богатых жалко вам?
Сыновья Приама переглянулись с недоумением – похоже, что не понял их отец.
– Не в одеждах дело. – с досадою ответил Деифоб.
– Пойми нас, наконец – немедленно поддержал его Гектор – Что на Париса ни надень, и хоть на каждый палец по три кольца напяль – он ведет себя ни как царевич – как пастух.
– Пастух и есть. – подхватил мысль брата Гелен. – Нам стыдно за него и надоело краснеть перед другими после каждой его нелепой выходки. А ему все нипочем. Он думает, что так и надо. Парис совсем не понимает, что выглядят его поступки не просто некрасиво – скверно.
– Парис как был пастухом, так пастухом и остался. – сделал вывод Паммон.
Но Приаму было что ответить сыновьям -
– В том не его вина. Вас обучали лучшие учителя наукам и манерам. А он – что видел? Кто его учил? Простой пастух. Пусть боги пошлют ему здоровья и долгих лет за то, что он мне сына от смерти спас и вырастил. А вы встаете в позу – вам, видите ли, стыдно за него. Хотите вы того иль нет – Парис ваш брат. Вот – братскую заботу проявите, и подскажите, как ему теперь должно себя вести – но только мягко. Без нравоучений и превосходства. Помните всегда – он сын мне и ваш брат.
– Он не хочет слушать, отец. – возразил Деифоб.
– И обучаться ничему не хочет. – добавил Гектор.
– Парис не понимает, что теперешнее его положение предполагает не только удовольствия, но и обязанности. – выступил в поддержку братьев Гелен.
Но Приам остался непреклонен.
– Так объясните – по дружески – советом, своим примером – научите, как ему держаться, что должно знать царевичу, и как себя вести.
– Не нужно ничего, отец. – вступила в спор Кассандра – Он на беду нам всем спустился с Иды. Отправь его назад – иначе Троя погибнет. Он – предвестник бедствий.
– А ты, Кассандра, не подзуживай других. – отец быстро поставил ее на место – Все это выдумки пустые. Зачем ты повторяешь всякий вздор за полоумными жрецами? Пора забыть дурные предсказанья – они ошибочны – ведь это ясно как божий день. Мне двадцать лет назад твердили, что город якобы погибнет из-за него – тебя, Кассандра, еще на свете не было. Парис уж вырос, а Троя цела- целехонька и до сих пор стоит на месте. А потому – не смей мне больше напоминать об этом.
– Но Кассандра не врет, отец – вступился за сестру Гелен. – Она сказала правду.