Новый порядок
Шрифт:
— Чьи часы?
Вместо дискомфорта тут в же в области сердца у Эстебана разлилось тепло и нахлынули воспоминания, как отец передал ему серебристую шкатулку, внутри которой хранились реликвии семьи. В том числе это были и памятные часы, которые они хранили с незапамятных времён.
— А-а-а, я всё по глазам вижу, — перевело речь устройство. — А вы сами откуда будите?
— Турист, из Рейха, — ответил Эстебан на чистом новоимперском, надеясь, что от него старик отойдёт, так как он не американец, но к своему удивлению Командор услышал вторую родную речь:
— Ох, милый Рейх. Я его помню ещё Южно-аппенинским Ковенантом, — старик положил ладонь на плечо изумлённому Эстебану. — Сынок, ты не хочешь пройтись со мной? Пропустим пару кружек пенного в местном баре?
— Хорошо, — согласился Эстебан, чувствуя, что с этим человеком можно поговорить минут десять, он может помочь выяснить, где находится Маритон.
Спустя пять минут они уже сидели в каком-то заведении, которое имело фермерскую стилистику. Командор посматривал на декоративные вилы и косы на светло-деревянных стенах, над головой тускло светили старые лампы, а барная стойка и столы со стульями сколочены из берёзовых досок. В углу хозяева расположили стог сена, по-видимому тоже декоративный, устроенный для того, чтобы в нём играли дети.
Телевизор у бара вещал что-то о выборах. Молодая светловолосая женщина рассказывала, а устройство в ухе переводило. Эстебан уловил лишь то, что кандидат в Конгресс КША от Техаса скрыл то, что у него мать была чистокровной японкой. За это его сняли с гонки за место на заветное кресло, так как согласно Конфедеральному Закону «О выборах» — баллотироваться в выборные конфедеральные органы государственной власти имеют право только мужчины, при этом имеющие как минимум в трёх поколениях предков европеоидной внешности.
— Ох уж эти выборы, — посмеялся старик. — Вечно случается одно и тоже. Подтасовки и многие обещания. Политика. То-то дело при Канцлере. Никаких выборов.
— Вам что-то принести? — спросила у мужчин молодая черноволосая девушка, чей официантский наряд — длинный украшенный сарафан, практически в пол, являющий приверженность сельской культуре.
— Что удивился-то? В Конфедерации большинство ресторанов — такие. — Пояснил на новоимперском старик, смотрящий в меню и поучительно приговаривающий. — Запомни, тут, что не жаренное — то не еда.
— Понимаю, — тихо сказал Командор, желая, как можно быстрее закончить эти посиделки.
— Мне кружку светлого и мясо с бобами, вот это, — дрожащим пальцем указал мужчина в меню. — А ты будешь что-нибудь?
Эстебан покачал головой в знак отказа. Меньше всего он сейчас хотел что-нибудь выпить, да и на еду его пока не тянет.
— Ну хотя бы знаменитый здешний холодный чай, — стал давить старик.
— Хорошо, — скрипя сердцем, согласился Командор. — Так что вы хотели обсудить, мил человек? И откуда вы знаете язык Империи?
— Родом я из тех краёв, — взгляд мужчины сделался более удручённым. — Участвовал в нескольких войнах, а потом перебрался сюда.
— Понятно. Какой этот край был раньше? До времён превосходства белых?
— Ты знаешь, что тут было до Конфедерации? — старик слабо пригнулся, обведя пальцем помещение заведения. — Сущий ад. Грабежи, насилие и превосходство «цветных», который жили по принципу — «мой друг тот, у кого цвет кожи похож на мой».
— Всё было так плохо? — удивился Эстебан.
— А вот этот ресторан в прошлом шёл как бордель и притон, где по дешёвке выдавали наркотики.
— Дайте предположу — и девушками тут были белокожие?
— Именно, причём загнанные насильно. И ты думаешь, что всё получилось так по сущей несправедливости, не так ли? Но предки сегодняшних жителей «цветного» населения сами выковали кандалы для своих детей.
— Понимаю, — Командор подметил репортаж по телевизору — там уточнялось, что в соответствии Конфедеративным Законом «Об исполнении наказания», белокожее население отстраняется от выполнения тяжёлого физического труда, а «цветное» фактически становится рабами.
— С ними ещё обошлись по божески. После финального сражения стороны условились — КША обеспечивает «цветное» население всем необходимым, а негры и азаиты не лезут в политику, науку и прочие «высокие» сферы жизни.
— И всё ради того, чтобы не получилось того же хаоса, что и прежде? Что ж, знакомо… у Рейха нечто подобное.
— Ты прав, сынок. Конфедерация стремится обеспечить порядок и видит ключ к нему в расовых ограничениях, как и их далёкие предки сотни лет назад.
— А как же так случилось, что белые вдруг победили в войне? — Командор взглянул на улицу, засмотревшись на то, как какой-то негр несёт пакеты с едой, обливаясь потом и тащась за мужчиной и женщиной в дорогих костюмах.
— Были обособленные коммуны, в лесах, пустырях, под землёй. Несмотря на жесточайший пресс в городах, множество выживало в тайных деревнях. К тому же победоносные войны Канцлера и мракобесие северных либералов погнало в Америку множество европеоидного населения, большая часть которого осела на юге.
— И они одолели?
— Да, понадобилось около сорока лет, чтобы снова воссоздать Конфедерацию, в новой форме и величии.
— А как отрагировали ССША?
— Про север не вспоминай, — махнул старик и с неприязнью продолжил. — Там полная вакханалия. Америка… сорок лет назад это была россыпь штатов, их осколков, сект, синдикатов, коопераций и банд. Знаешь, если юг от этого избавился, то вот ССША дали этому полную свободу. Их Федеральное правительство и Конгресс на коротком поводке у корпораций и всяких меньшинств.
— Хм, а ведь это видимо было то, что объединило север, — предположил Эстебан. — прям как в Европе, её северной части.
— А ты прав, сынок, — старик посмотрел на официантку, что поставила на столик кружку пива и тут же приложился к нему. — Федерацию только и скрепляет это. Но в отличие от европейских либералов, Правительство и Конгресс тут намного крепче, чем в том краю, где ты был, Эстебан.
От такой речи Командор насторожился. Тут же мелькнули мысли — «Откуда он меня знает?», «Что делать?». Если бы он только знал, что в его операции наступит такой поворот, то непременно прихватил бы с собой пластиковый шип, на всякий случай. Смотря на лицо Эстебана, перекошенное от удивления, мужчина решил всё изложить: